День космонавтики (СИ) - Батыршин Борис - Страница 12

На первый взгляд это даже напоминало классический стартовый стол, каким его показывали по телевизору или в кинохронике: огромный вырытый в земле забетонированный котлован, прикрытый сверху козырьком, на котором, в свою очередь… только вот здесь не было раздвижных стартовых мачт с кабелями, трубопроводами, и площадками обслуживания. Вместо них поверх площадки, приподнятая на массивных опорах, красовалась тороидальная конструкция, сразу напомнившая мне великанскую катушку Тесла. Наверное, в ней и было что-то общее с ней — с земли к «катушке» шли многочисленные жгуты кабелей, и всё это было подсвечено лучами прожектором. Что до ракеты — то она обнаружилась внизу, в котловане, ниже уровня стартового стола, и выглядела как-то неубедительно — во всяком случае, по сравнению с привычным обликом «Союзов», «Сатурнов» и «Энергий». Походила она скорее на обрубок прежнего ракетного корабля — без разгонных труб первой ступени, да и короче раза в три, как минимум. Поддерживалась она лёгкими решётчатыми фермами, и по ним, как продемонстрировали камеры телеоператоров, в кабину попали трое космонавтов — двое наших, и один американец, в точности, как было объявлено ещё утром. Имён я не запомнил — был слишком занят, разглядывая диковинную конструкцию. Понадобилось некоторое усилие, чтобы сосредоточиться на словах комментатора — он как раз объяснял, что обмотки стартовой катапульты (ага, всё-таки обмотки! Значит, первое впечатление оказалось верным!) запитываются от ядерного реактора, смонтированного в десятке километров от космодрома, по подземной высоковольтной ЛЭП. С этого места я стал слушать внимательнее, и уже через минуту знал, что если запуск пойдёт успешно и корабль выйдет на расчётную орбиту — в чём ни кого не было ни малейших сомнений, поскольку предыдущие три запуска спутников и непилотируемого варианта космического корабля прошли без сучка, без задоринки, — тогда с интервалом в один день на орбиту отправится и американский корабль, который уже установлен на копии вот этой самой «орбитальной катапульты» на космодроме на мысе Канаверал.

Пока я пытался осмыслить услышанное, диктор рассказал телезрителям, как собственно будет происходить запуск. Прозвучали все положенные напутствия, телекамеры крупным планом показали техников, закрепляющих последние болты на крышке обитаемого отсека, и…

Этому старту не хватало грандиозной, поистине вулканической торжественности взлётов многоступенчатых космических ракет. Сначала заискрилась «катушка» катапульты, по всей её поверхности зазмеились лиловые молнии-разряды, комментатор с опасливым восторгом признался, что у него самого волосы встают дыбом — настолько воздух вокруг стартового комплекса перенасыщен электричеством. Потом сработала первая (и единственная) ступень, поднимая корабль на огненном столбе, и когда он пересёк плоскость «катушки», экран ослепительно вспыхнул и погас. Картинка с космодрома сменилась настроечной таблицей, но диктор предупреждал и об этом — электронику, в том числе и телекамеры, заранее вырубили, чтобы уберечь от сокрушительного электромагнитного импульса в момент срабатывания «катапульты»; люди же, находящиеся в опасной близости от установки, сообщил он, облачены в специальные защитные костюмы, и их здоровью ничего не угрожает. И когда картинка восстановилась, дымное облако, окутавшее и стартовый стол, и «катушку Тесла» уже оседало, а торжественный голос сообщил, что «пилотируемый корабль «Союз-К1» успешно вышел на расчётную орбиту и в настоящий момент выполняет манёвр разгона для последующего сближения и стыковки с орбитальной станцией. На Землю корабль спускался традиционным способом, сначала затормозив в разрежённых слоях атмосферы, а потом воспользовавшись парашютной системой — но недалёк тот день, когда место старых «Союзов» и «Аполлонов» займут новейшие «космические самолёты», которые будут садиться на крыльях, а потом их будут снова, раз за разом, запускать в космос. Уже сейчас первый самолёт под названием «Буран» готовится к лётным испытаниям, которые должны состояться этим летом. А пока — поздравляем вас, товарищи, с грандиозным успехом советской и мировой космонавтики, с этим поистине судьбоносным шагом, открывающим всему человечеству путь к освоению Космоса, ура!

Картинка снова сменилась, и на экране появился Брежнев — оказывается, он присутствовал на космодроме и теперь повторял основные тезисы пафосной речи диктора, делая результаты запуска официально совершившимся фактом. Что характерно — не забыл дорогой Леонид Ильич упомянуть и о том, как сам в далёком пятьдесят седьмом трудился, не покладая рук, на запуске Байконура, внеся таким образом свой вклад в открытие этих космических врат для всей человеческой цивилизации…

Потом картинка переключилась на трансляцию из Центра Управления, потом с американского стартового комплекса (точно такой же «бублик» катапульты поверх стартового стола, и кружащие над ним вертолёты в цветах американского флага», потом точно такое же выступление американского президента Никсона (как так? А где Джеральд Форд, которому полагалось сидеть в Овальном кабинете с семьдесят четвёртого года? Или здесь и Уотергейта не было?..) Я шумно выдохнул, обнаружив, что всё это время боялся вздохнуть полной грудью, и вслед за Ленкой и её мамой захлопал в ладоши — как, надо полагать, хлопали сейчас миллионы людей перед экранами своих телевизоров по всему миру.

И как я только ухитрился пропустить информацию о предстоящем запуске? Ведь битый час копался после школы в газетах и журналах, вон, в сумке со вчерашнего дня лежит номер «Техники-Молодёжи». И наверняка там, хотя бы по случаю надвигающегося Дня Космонавтики было что-то, из чего можно было бы понять, что процедура старта, как и сама техника, будет, мягко говоря, не похожа на то, к чему я (как и прочие обитатели планеты) успели привыкнуть? Хех, а вот не прогулял бы вчерашнее занятие во Дворце — наверняка знал бы всё ещё до вечера. Но, пожалуй, даже лучше, что получилось так, а не иначе. Шок был бы слишком силён, таки крышей поехать недолго, потому как здесь, если судить по тому, что я видел давеча на экране «Рубина», наряду с привычными ракетами в ходу какие-то иные физические принципы — из разряда тех, которыми у нас оперировали исключительно фантасты. Беляев, к примеру, описавший в своём Ариэле объёмное ускорение ВСЕХ атомов некоего массивного тела...

Короче — гадать можно до морковкиного заговенья, и всё равно ни до чего не додуматься. Факт, тем не менее, остаётся фактом: сведения о предстоящем запуске я не увидел, пропустил, не обратил внимания, увлечённый поисками портретов членов Президиума, от которых мне, по большому счёту, ни горячо, ни холодно…

Нет, поправил я себя, неспешно шагая через двор к дому — всё же и горячо, и холодно. Так ведь можно далеко зайти: например, заявить самому себе. Что этот космос мне ник чему, пить-есть его не будешь, а романтики и научной фантастики я уже в детстве объелся, а в более поздние годы добавил с горкой — так стоит ли начинать заново? Именно, что стоит — однажды уже вся страна, если не весь мир сделали для себя примерно такой вывод — и чем дело кончилось? Сказать в нынешнем благословенном семьдесят пятом, что полвека спустя люди станут по-прежнему планировать высадку на Луну, а на орбите будет болтаться далеко не новая космическая станция, в которой не успевают латать дыры, да дискутировать — топить её в океане, или обождать немного? Ну, хорошо, станций, положим, две, считая китайскую «Тяньгун-2», но летать-то к ним обеим по-прежнему будут в кораблях, мало отличающихся от нынешних «Союзов» и «Аполлонов».

А насчёт Политбюро — это я зря, это я погорячился. Обстоятельство, как говаривал дедушка Ленин, «архиважное» — одна только замена угрюмого фанатика Суслова на вполне вменяемого и ориентированного на внутрипартийный прогресс и развитие Шепилова дорогого стоит — а уж то, что страна, похоже, была избавлена от нескольких лет хрущёвского волюнтаризма… Нет, пока я действительно мало что понимаю, уж очень обрывочны и неопределённы полученные сведения, но уже завтра всё изменится кардинальным образом. И дело тут вовсе не в походе в библиотеку: встреча с дедом, затеянная ради легализации собаки, грозит теперь обернуться чем-то совсем другим. Из рассказов матери мне было известно, что при Хрущёве дед занимал весьма высокий пост, был кандидатом в члены ЦК, и даже не сойдясь характерами с «кукурузником» (тот покончил с дедовой карьерой, по гроб жизни законопатив его в Госплан) сумел-таки продавить создание советской титановой индустрии, против чего возражали некоторые советники Никиты Сергеича, и за что деда потом благословляли целые поколения авиа— и рактетостроителей, создателей атомных подводных лодок и экономистов. Не говоря уж о советских альпинистах и прочих покорителях хребтов и вершин, которым люто завидовали зарубежные коллеги из-за прочнейшего и почти невесомого титанового карабина «Ирбис»…