Во все Имперские ТОМ 12. Финал (СИ) - Беренцев Альберт - Страница 9

В свои двадцать пять она выглядела на семнадцать — девушка была длинноногой, с широкими бедрами и большой грудью, а еще потрясающими глазами и по-русски мягкими чертами лица.

Сегодня Люба была в коротком темном платье и коричневых сапожках на каблуке, её золотые волосы были заплетены в длинную косу.

На шее у Любы висел рунический амулет на шнурке. Шаманов честно пытался воцерквить жену и обучить её основам лютеранской веры, которую сам исповедовал, вот только у него ничего не вышло. Люба в Бога или богов не верила, зато с наслаждением практиковала какие-то неандертальские кровавые обряды.

Вообще, она так и осталась диковатой, так что Акалу старался не таскать её особо ко двору или на официальные приёмы. Тем более, известно, что бывает на таких приемах. Люба была столь прекрасна, что за ней мог бы приударить какой-нибудь глупый юнец, и тогда Шаманову пришлось бы этого юнца просто убить...

Шаманов залюбовался своей женой, он каждый раз любовался ей, как в первый раз. Сейчас среди сосен и солнечных лучей Люба была особенно красива.

Парадоксально, но портила её только улыбка. Ибо когда Люба улыбалась — становились видны клыки. Многих это пугало, хотя сам Шаманов находил этот аспект своей жены очаровательным. Впрочем, Люба была не из тех, кто улыбается часто...

Люба уже вылезла из машины, а потом извлекла оттуда же их сына — маленького Ангу Шаманова.

Несмотря на эскимосское имя, Ангу внешностью пошёл в маму, лицо у мальчика было скорее русским, разве что глаза совсем капельку раскосыми, да еще волосы черными.

А еще мальчик в свои три года обожал мясо, предпочитая его даже сладостям. Мясо с кровью Шаманов давать ребёнку не пробовал, но подозревал, что Ангу бы и его с удовольствием сожрал. Да и зубы у мальчика росли какие-то странные, об этом Шаманову говорил даже их семейный стоматолог.

Всё это сильно напрягало Шаманова. Ибо по идее родомагия всегда передается по мужской линии, но когда имеешь дело с древним кланом Кровопийциных — ни в чем нельзя быть уверенным. Так что вполне возможно, что когда у Ангу проснется магия — он окажется вампиром, а не шаманом-оживлятором.

Но до этого момента оставалось еще много лет, так что Шаманов, основательно подумав, решил не забивать себе голову раньше времени. Конечно, ему бы очень сильно хотелось, чтобы ребёнок в плане магии пошёл в него, а не в мать. Но даже если Ангу вдруг окажется вампиром — любить его меньше от этого Шаманов не станет...

— Ладно, пошли, — Шаманов потрепал сына по головке.

Люба кивнула.

Жена Шаманов вообще не отличалась разговорчивостью, и Акалу это более чем устраивало.

Настоящая красавица, горяча в постели, не болтлива, верна мужу, а о сыне вообще заботится, как раньше заботилась об Императоре.

Люба была идеальна, во всех отношениях. Служить всегда было её призванием, и, как выяснилось, служить семье Люба могла не хуже, чем Государю. Девушка все еще была истинной стражницей, только теперь стражницей домашнего очага...

Шаманов и Люба с сыном прошли на территорию небольшого уютного поместья, скрытого в леске. Место здесь было тихое и малолюдное, в нескольких сотнях метрах отсюда плескался Финский залив.

Идеальное место, чтобы спрятать Рюрика...

Шаманов лично подобрал для мальчика этот домик. Достаточно далеко от столицы и Петербурга, чтобы скрыть Рюрика от лишних глаз, но при этом достаточно близко, чтобы его контролировать.

Домик Рюрика был окружен большим садом, засаженным цветами и плодовыми деревьями...

Сам мальчик уже бежал к Шаманову обниматься — золотоволосый, златоглазый и черный, как ночь.

— Дядя Акалу! — закричал ребёнок, — Наконец-то вы приехали! Пойдемте, скорее пойдемте, я покажу Ангу тыквы!

Рюрик был милейшим ребенком, вот только цвета его кожи и глаз пугали... А еще больше пугали страшные раны на лице мальчика, уродливый шрам шел от лба и до самого подбородка. Двигался Рюрик тоже жутко — он немного ковылял и чуть подтаскивал одну ногу. Бегать мальчик, к счастью, мог, но делал это довольно медленно и неуклюже.

Старые раны... Раны, нанесенные три года назад Гностическим Либератором, не регенерировали, даже у Рюрика.

Нечеловеческая внешность, шрамы и походка мальчика на самом деле могли бы напугать посторонних, но посторонних здесь не было. А Шаманов уже давно привык к ребёнку. Однако сейчас он напрягся, но по иной причине...

Дело было в голоске Рюрика. Шаманову вдруг почудилось, что он слышит в веселых криках мальчика командирский голос Алёнки, божественную требовательность...

У Шаманова даже побежали мурашки по коже.

Рюрик тем временем уже бросился обнимать Ангу, сына Шаманова:

— Привет, Ангу! Скорее пойдем — увидишь тыквы!

Ангу и Рюрик были друзьями, что было довольно логично, ибо Шаманов привозил сюда сына несколько раз в месяц, а других знакомых детей у Рюрика не было совсем. Вообще Рюрик и Ангу были одногодками, им обоим было по три годика. Но Рюрик в этом возрасте уже выглядел на все шесть, он даже говорил, как шестилетка. А вот сын Шаманова был нормальным и более того, пошёл в маму — так что говорил нехотя и только по делу. Да еще и хамил...

— Я ненавижу тыкву! Бе! — заявил сын Шаманова и прибавил эскимосское ругательство, в переводе означавшее «моржовый хуй».

Люба тут же нахмурила брови:

— Ангу, не повторяй за папой.

Маленький Ангу в ответ оскалился, Люба тоже оскалилась, всеми своими острыми зубами.

Шаманов уже привык к этой стандартной семейной сцене — Люба и Ангу постоянно скалились друг на друга, как пара волков. Шаманов находил это просто очаровательным...

— Тетя Люба вампир! — восхитился Рюрик, — Тебе повезло с мамой, Ангу. Твоя мама любого перекусит. А моя мама умерла... Либератор убил её! Но я её видел. Вчера.

— ЧТО?

Вот теперь Шаманов на самом деле перепугался, даже завертел головой, в панике ожидая увидеть несущуюся на него разгневанную богиню...

Но Алёнки Оборотнич здесь не было. Она на самом деле уже как три года была мертва, Либератор убил её.

— Я видел маму во сне, — звонко произнёс Рюрик, — Она была такой красивой... Черной, как я. С золотыми волосами и тремя глазами. Она меня обнимала! И сказала, что любит меня. А еще сказала, что когда-нибудь вернется и убьет всех моих врагов.

Теперь Шаманов от страха даже лишился даже дара речи. Он попытался выдавить из себя улыбку, но вышло не очень.

Зато на помощь пришла Люба, как и всегда сохранявшее хладнокровие:

— Вова, твоя мама погибла. И ты это отлично знаешь. Но я уверена, что она может приходить к тебе во сне и говорить с тобой. Почему бы и нет? Вот только твоя мама не была кровожадной и никого не убивала. Совсем наоборот — она была храброй, доброй и благородной женщиной! Вот почему Либератор убил её. Но её любовь — навсегда с тобой. Вот тут.

Люба присела на корточки рядом с Рюриком и коснулась рукой груди мальчика в районе сердца.

— Ага, всё так, — Шаманов растерянно кивнул.

Сказано это было красиво, хотя утверждение о том, что Алёнка Оборотнич «не была кровожадной» было, мягко говоря, сомнительным. А если бы Алёнке при жизни кто-то сказал, что она добрая — то этот кто-то явно мог сдохнуть на месте.

Вообще, Шаманову все больше становилось не по себе. Сны Рюрика пугали его. Раньше мальчик, который думал, что его зовут Вова, таких снов не видел...

— Добрый день, Ваше Высочество.

В парке наконец-то появились воспитатели Рюрика, вышедшие из домика — девица из клана Глубиных, шведский пастор Юхан и финн по фамилии Лайно.

Княжне Глубине Шаманов поцеловал руку — девушка выглядела, как типичная злая училка, тощая и в очках. У Глубиных вообще все члены клана носили очки. Вроде бы за свое духовное зрение они расплачивались тем, что у них с рождения было повреждено зрение обычное...

Княжна Глубина была здесь, чтобы наблюдать за чакрами и магией Рюрика. Если к мальчику вернется его сила — Глубина должна немедленно доложить об этом Шаманову. Кроме того, у княжны был двадцать третий ранг, так что она еще и исполняла роль охранника.