Черный город (СИ) - Бачурова Мила - Страница 32

Белозеров приосанился. С гордостью кивнул:

— Да. Совершеннейшая правда.

— А какой уровень у господина Юсупова? — задал я интересующий меня вопрос.

— Двенадцатый, если не ошибаюсь.

— Двенадцатый? — Я удивился.

Ведь голем, по словам Белозерова — четырнадцатого уровня.

— А что вас смущает? — насторожился Белозеров.

— Да так, — пробормотал я. — В общем-то, ничего.

А Белозеров вдруг побледнел. Пробормотал:

— Право, уж не думаете ли вы, что то каменное чудовище, напавшее на вас... Что того голема создал господин Юсупов?

Именно так я и думал — до недавнего времени. Пока не услышал сейчас про двенадцатый магический уровень.

Но покачал головой:

— Нет, конечно. Вы ведь сами сказали, что голем — четырнадцатого уровня. А у Юсупова, по вашим словам, всего лишь двенадцатый.

— Но я не видел этого голема, — быстро сказал Белозеров. — Я дал ему оценку, опираясь лишь на ваше описание! Надо сказать, весьма сумбурное. Высока вероятность, что в своем предположении я мог ошибиться... Прошу извинить, Константин Александрович. Мне действительно пора.

Белозеров снова коснулся пальцами края шляпы и быстро ушёл.

На этот раз я не стал его останавливать. Понял, что больше мне из преподавателя ничего не вытрясти. Даже если бы я знал, что именно нужно вытрясать... А я не знал. И не мог пока даже определить, в каком направлении двигаться. Я, в конце концов, не следователь, чёрт меня дери! Да, допрашивать людей умею. Но, тем не менее, я не крючкотвор, а боевой офицер. И всё, что могу сказать о происходящем — поведение Белозерова мне не нравится. Прежде всего тем, что, когда я начал задавать вопросы, Белозеров напугался до смерти.

Ему определенно есть, что скрывать. И это что-то — гораздо больше, чем вынужденная договоренность с Юсуповым о подмене на уроке. Но что именно — я понятия не имею. Потому и не знаю, о чём спрашивать... Круг замкнулся.

Хотя, чёрт его поймёт. Может, я уже просто вижу заговоры там, где их нет? Мало ли, из-за чего такой человек, как Белозеров, мог до смерти напугаться. У Юсупова, скорее всего, есть на коллегу какой-то подленький компромат. Вроде интрижки тридцатилетней давности с замужней дамой. Уже, небось, и дама обо всём позабыла, и супруг её отошёл в мир иной — а Всеволод Аркадьевич всё совестью терзается. Решил, что мне, его ученику, каким-то образом тоже стала известна правда — вот и распсиховался, места себе не находит... В общем, причиной его испуга может быть что угодно. И это что-то совершенно не обязательно имеет отношение к заговору.

— Ко-остя! — донёсся до меня нежный голосок.

Зазвучала знакомая музыка. По дорожке ко мне летела Полли.

— Всеволод Аркадьевич сказал мне, что ты здесь! — сияя, объявила она.

— Всеволод Аркадьевич — прекрасный человек! — глядя на неё, со всей возможной искренностью ответил я.

* * *

В последующие несколько дней Кристина меня старательно избегала. Случайно наткнувшись на мой взгляд, мучительно краснела и старалась отвести глаза. Честное слово — если бы я не понимал, что такого просто не может быть, то решил бы, что мы с ней видели один и тот же сон.

Сам я шагов навстречу Кристине также не делал. Не торопил её и ни о чём не спрашивал. Слово аристократки, подкрепленное клятвой — это всё-таки не обещание свидания. Которое такая красотка, как госпожа Алмазова, запросто могла бы назначить ещё троим — и не прийти ни на одно, помирая со смеху.

Слово аристократа — штука серьёзная. Да и разговор у нас с Кристиной шёл не о свидании. Если она ничего мне не говорит, значит, собрание кружка пока не назначили. Либо у неё пока не было возможности встретиться с Рабиндранатом и рассказать ему обо мне.

Я терпеливо ждал — и дождался. Кристина подошла, когда я сидел в библиотеке.

Выбрала редкий момент, в который рядом со мной не крутились ни Полли, ни Мишель, и тихо проговорила:

— Нынче в полночь. Я буду ждать тебя на чёрной лестнице. Выходить можешь безбоязненно, наставник будет спать. Только постарайся выйти так, чтобы не разбудить никого из соседей.

Я чуть заметно кивнул.

— Я поручилась за тебя, — строго сказала Кристина. — Смотри, будь осторожен! Не подведи меня.

Эта девочка, кажется, всерьёз собралась учить меня конспирации.

— А тебе, похоже, здорово не везло в личной жизни, — заметил я.

Кристина вскинула брови:

— Почему это?

— Н-ну, приглашать молодого человека на свидание — заранее настраиваясь на то, что он подведёт... Это свидетельствует о негативном опыте. Хотя относительно меня можешь не беспокоиться. Не в моих правилах разочаровывать девушек. Приложу все усилия к тому, чтобы тебе понравилось.

Кристина покраснела, как рак.

— Ты... Ты всё-таки удивительный нахал! — выпалила она.

Я развёл руками — дескать, какой есть. Другим не стану.

Кристина поспешно — видимо, пока я не брякнул ещё что-нибудь, от чего она вовсе провалится сквозь землю, — отошла.

— Что тут делала эта противная Алмазова? — Полли, как всегда, возникла рядом со мной неведомо откуда, будто материализовалась из воздуха.

Приближение ко мне своей предполагаемой соперницы угадывала, видимо, каким-то особым органом чувств. Сейчас, например, Полли должна была находиться в танцевальном зале — все уши прожужжала мне о том, что к рождественскому вечеру готовится театральная постановка. Главной звездой которой является, разумеется, госпожа Нарышкина — имеющая самый что ни на есть настоящий опыт выступления на театральных подмостках. Только это, конечно, большая тайна. Никто ничего не знает, да-да-да.

— Госпожа Алмазова пригласила меня на свидание, — сказал я.

Глаза Полли, и без того огромные, распахнулись ещё шире.

От неожиданности она мне, кажется, даже поверила. На какую-то долю секунды. После чего всплеснула руками и расхохоталась.

— Фи, Константин Александрович! Эти ваши дурацкие шутки... Право, будь на моём месте другая — закатила бы вам сцену ревности.

«Но со мной вам исключительно повезло», — мысленно закончил я. А Полли демонстративно уселась рядом.

— Так чего хотела эта противная Алмазова?

— Пыталась выведать, какую роль ты играешь в предстоящей постановке, — сымпровизировал я.

Полли раздулась от важности. Гордо объявила:

— Об этом она узнает последней! Клянусь.

— Верю, — изо всех сил постаравшись сохранить серьёзное выражение лица, кивнул я.

Без пяти минут полночь я осторожно выглянул в коридор. Догадывался, что этой ночью покину корпус не один, и время от времени слышал тихие, осторожные шаги за дверью — заговорщики выходили из комнат. Но сейчас в коридоре никого не увидел. Наставник мирно дремал за столом.

Я проскользнул на чёрную лестницу, спустился этажом ниже.

Темнота мне не мешала. Кристину, шагнувшую из коридора своего этажа на лестничную площадку, я увидел раньше, чем она — меня.

Кристина сделала несколько шагов. Остановилась, вглядываясь в темноту. Прошептала:

— Ты здесь?

— Смотря к кому ты обращаешься. — Я отделился от стены.

Кристина вздрогнула. Но быстро взяла себя в руки. Кивнула и прошептала:

— Идём.

Неуверенно шагнула на ступеньку. Ей приходилось тяжелее, чем мне: она-то в темноте не видела. Лестница ночью не освещалась, а свет неярких уличных фонарей сюда почти не долетал.

Я взял Кристину под руку.

Она сердито вырвалась. Прошипела:

— Что вы себе позволяете, господин Барятинский?! То, что я согласилась быть вашим проводником, не означает, что можете допускать подобные вольности!

— Всего лишь пытаюсь добраться до места назначения без потерь, — объяснил я. — Не хочется, чтобы вы, госпожа Алмазова, сломали себе шею, навернувшись с лестницы. В этом случае, боюсь, на собрание мы попадём нескоро.

— Беспокойтесь лучше о собственной шее, — процедила Кристина.

И с независимым видом начала спускаться вниз. Получалось так себе — перед тем, как шагнуть, ей приходилось нащупывать ногой каждую ступеньку. Но больше я не вмешивался. Не хватало ещё получить от разгневанной барышни пощёчину и перебудить весь корпус.