Генерал-адъютант его величества (СИ) - Леккор Михаил - Страница 23

— Будем учить Сашку культурно есть кашу, — объяснил он Макурину.

Тот, разумеется, согласился, но перед этим подошел к императрице, поцеловал ее руку. С одной стороны, святой оказал ей почтение, с другой стороны, и ему доставили большую честь. Целовать руку жены императора, да еще не на официальном приеме, это немалое почтение.

Но не только. Собственно, он хотел только увидеть вблизи Александру Федоровну, что-то в ней было новое, и он даже знал что. Император и императрица были относительно молоды, во всяком случае, не стары, делили семейную кровать и было бы странно, если бы у них еще не было детей.

И он даже не собирался видеть беременность, святой знал это заранее, только войдя в столовую. Нет, единственной его целью было узнать пол будущего ребенка.

Узнал. Негромко почтительно поздравил императрицу, потом его августейшего мужа, Николая I.

Император вежливо поблагодарил, оценил:

— Андрей Георгиевич, голубчик, с вами уже страшно встретится. Даже я еще не знаю, а ты уже поздравляешь. И кто же это, если это не секрет — мальчик или девочка?

— М-м, мальчик, — нехотя сказал Макурин.

Самодержец увидел это, но все же спросил: — Может, скажешь нам его судьбу? Или это нельзя? Или ты просто не знаешь?

— Почему же, — тяжело вздохнул святой, — Господь мне милостиво даровал такое чудо, но предупредил. Я не буду говорить сейчас обо всех недостатках и предостережениях, скажу лишь главное — человек, чья линия жизни будет заранее предопределена, а это и есть в предложении рассказать о его судьбе. А, значит, его проклянут, а его жизнь окажется плохой. В крайнем случае, он проживет недолго и будет умерщвлен — болезнью, оружием, на родах.

Вы хотите этого, ваше величество?

— Нет, конечно, — отрекся от своего желания удивленный таким итогом Николай I, — пусть живет, как все, в счастии и довольствия.

— Вот так, — печально покачал святой, — меня часто просят рассказать о своей грядущей судьбе, о жизни своих детей, других близких родственников. Я всем отказываю, даже не объясняя причин. Не зачем мучить людей, из любопытства проклятых. Вам я рассказал и может даже зря.

— Почему? — удивилась Александра Федоровна, — разве это настолько плохо, знать свою дальнейшую судьбу?

— Я скажу, — хмыкнул Макурин, — раз уж сам раздразнил ваше любопытство, но перед этим хочу предупредить — а вам это надо? Зная все это, вам придется брать так или иначе частичный моральный груз. Быть наравне с Богом, это не только огромный почет, но и большая ответственность.

Императрица не успела ответить, поскольку заговорил ее августейший муж — император Николай I.

— Так, — спокойно, но жестко сказал он, — узнали, что у нас будет ребенок, что это мальчик, и довольно! Нечего нам равняться с Богом, Андрей Георгиевич правильно сказал. Это богохульно. Повернувшись к Макурину, уже свободно заговорил: — А мы сегодня с утра уже маялись головной болью Александры Федоровны, грешили на мерзкую погоду. А вон что оказалось. Спасибо тебе, — он кивнул на тарелку с кашей, — ешь уже, пока окончательно не остыла.

«Мда-с, — подумал Макурин, придвинув тарелку с кашей и аккуратно налив в стакан молока из кувшина на столе, — частично я сам виноват, раздразнил своей деятельностью. Вот что делать — ничего не делать, безучастно смотря на плохую линию жизни. Или вмешаться, зная, что, в конце концов, это ударит по тебе же?»

Грустные думы не помешали ему аккуратно есть, что не могли не отметить сидящие за столом. Первой высказалась императрица Александра Федоровна:

— Сколько смотрю, все не могу не восхищаться. Как вы красиво кушаете!

Ей сразу подтвердил цесаревич Александр:

— Действительно очень хорошо! Только помедленнее, пожалуйста!

Что же, он не против. Некогда Александр на него обижался, ему казалось, что ему, наследнику престола, совсем не обязательно вникать во все обеденные тонкости и что папа так его наказывает.

Но годы постепенно шли, Александр стал потихоньку взрослым, а его учитель за обеденным столом вдруг святым. И цесаревич понимал, что не так все просто и легко в жизни, как думалось. День за днем и Александр постепенно стал его близким собеседником, если даже не другом. Ведь и он стал гораздо культурнее, даже красивее есть, что отмечали не только российские поданные, но и иностранцы за границей

Позавтракали, Николай предложил перейти в рабочий кабинет, только не в парадный, а более скромный личной. Цесаревич Александр молча пошел за ним следом. Император как-то раз обмолвился, что он уже стар и пора готовить своего наследника. После этого цесаревич стал негласной тенью своего отца.

Николай, правда, оставался недоволен. Вот и сейчас он, прежде всего, занялся с сыном переделкой документа. Макурин его знал — это была аналитическая записка о положении в Европе. Монарх относился негативно ко всему — и к выводам авторами записки, и к решениям сына. Об этом он сказал прямо. К сыну — наследнику и святому в ранге министра у него тайн не было, пусть даже и неприятных.

Потом помедлил и, поколебавшись, спросил:

— Скажи, Андрей Георгиевич, можешь ли ты мне сказать, хотя бы приблизительно, очень туманно, сколько мне еще прожить? Сможешь?

Попаданец вопросу не обрадовался, хотя и он не стал отрицать его с ходу. Подумал, посмотрел в окно. Да, конечно, он может сказать тебе конкретный год смерти и привязать потом навсегда. Как его сын будущий император Александр II имел глупость спросить у одной гадалки, сколько ему еще прожить. Та, глупая, и сказала, подчеркнула смертную черту. Бог же или, скорее, безжалостная судьба, спокойно видя, что в положенный срок испытуемый сам не умирает, подбросила террористов — революционеров с бомбами. И все, рок! От судьбы не уйдешь.

Так что не буду я вам, ваше величество, сообщать конкретную дату, живите еще и радуйтесь, кормите и воспитывайте своих питомцев. Озвучил обдуманное собеседникам, главным образом императору Николаю I:

— Ваше императорское высочество, я могу лишь одно сказать — вы только — только пережили середину своей жизни и впереди у вас даже не отдельные годы, долгие десятилетия. Его императорское высочество цесаревич Александр в любом случае придет к престолу вполне обученный.

Николай I, успокоенный и заинтригованный, с видимым усилием сумел переключиться, перешел к актуальной повестке сегодняшних вопросов:

— Я вас, вообще-то, для чего привел, Андрей Георгиевич. Волею Господа Нашего Бога вы стали Святым. И в отличие от всех нас смертных, будете им на Земле и на Небе. Но я, как простой повелитель одной из земных стран, коснусь лишь одной стороны вашего Бытия — на Земле, — монарх остановился, посмотрел на Макурина, увидел, что он внимателен и спокоен и уже как-то самоуверенно продолжил: — сейчас в силу своего положения, вы, как никто из россиян, влиятельны и можете помочь мне и России. Приказывать вам я не могу, только просить. Поможете?

Похоже, монарх заметно обеспокоен и от этого вновь эмоционально неуравновешен. Надо бы его успокоить:

— Ваше величество, как вы уже правильно сказали, в земной стезе я ваш российский поданный. Не просите, приказывайте! — а про себя добавил: «Но до определенной черты. Надеюсь, вы ее хорошо видите? А то получится несуразная и неприятная ситуация».

Николай I, видимо, все понимал и красную черту не то, что видел, но чувствовал. Хотя все же немного успокоился. Уже не так эмоционально сказал:

— Милостивый сударь, сегодня, во-первых, будет заседание Государственного Совета. Я на нем тоже буду, но выступать не стану, война с Турцией не такая важная причина для этого. Ну, или, хотя бы, я не хотел бы, чтобы мои сановники видели, что это явление меня волнует. Выступать будет наследник и цесаревич Александр. Вас я прошу поддержать его. Слишком уж вы теперь важная фигура, чтобы просто молчали.

Николай I замолчал, а Макурин, подумав, что теперь он действительно не может просто промолчать, задумчиво так и медленно ответил:

— Я сделаю все, что будет в моих силах, государь. Можете на меня положиться!