Генезис (СИ) - Смолин Павел - Страница 11

— Так оно и было, — Пожал плечами Айс Куб.

— Так и было, — Кивнул телохранитель.

— Т-т-так и б-б-было! — Заикаясь, кивнул Стэн.

— Будь мужиком, как наш покойный друг Тайрон! — Стукнул я его по плечу.

— Тайрон был реально крутым мужиком! — Авторитетно подтвердил друг покойного.

— Ты на удивление спокоен, Иоши-кун! — Заметил телохранитель.

— Да мне уже насрать, — Честно признался я: — Так уж вышло, что все страшное со мной случается слишком быстро, чтобы я успел по-настоящему проникнуться ужасом ситуации. А чего паниковать, когда все закончилось благополучно?

Машины копов, картинно подъехав с разных сторон, остановились, и сотрудники ощетинились на освещенных фарами нас стволами:

— Бросить оружие! Поднять руки!

Оружие мистер Сойер предусмотрительно отложил заранее, поэтому копы заковали нас в наручники (в суд подам!) и погрузили в автозак. Подам в суд х2!

— Фак зе полис! — Процитировал я Айс Кубу его творчество.

— Вот теперь ты понимаешь! — Обрадовался он.

— Как думаешь, Стэн, полмиллиона компенсации от полиции Нью-Йорка — достойная оплата за такое обращение с раненной фигурой мирового масштаба?

— Заткнись! — Рявкнул сидящий по ту сторону зарешеченного окошка коп, врезав для весомости по нему дубинкой.

— Хоть Стэна выпусти, легавый, он вообще-то еврей! — Не стал унывать я: — Вы что, нацисты?

Зарешеченное окошко обидно закрылось металлической задвижкой.

— Нет, полмиллиона тут точно не хватит! — Злорадно подвел я итоги вечера.

Когда мы прибыли в участок, нас со Стэном и мистером Сойером сунули в обезьянник, а все еще закованного Айс Куба сразу же потащили на допрос.

— Это потому, что он — чёрный! — Авторитетно пояснил я сокамерникам, сидя на «шконаре» и вытянув перед собой сильно ноющую, горящую огнем — шок-то прошел! — ногу.

— Нам бы пацана врачу показать! — В очередной раз попытался телохранитель вселить разум в местных копов.

— Потерпит! — Отмахнулся какой-то усач.

— A.C.A.B! — Проскандировал я. [All Cops Are Bastards]

Народу из соседних камер понравилось, и они подхватили скандирование. Копы сделали вид, что не заметили. Спустя минуты три шумовой терапии, дверь в конце коридора — она ведет из обезьянника в «цивильную» часть — пискнула зуммером, и впустила пиджачно-дипломатного лощеного незнакомого гайдзина, которого сопровождал очень такой грустный полицейский капитан.

— Тише, Иоши-кун! — С улыбкой, перекрикивая шум, попросил меня адвокат — а кто это еще может быть? — Мы ведь не хотим, чтобы полиция Нью-Йорка пришила вам оскорбления?

Арестанты притихли.

— Оскорбления? — Сделал я удивленное лицо: — Разве запрещено публично выражать любовь к котам? All Cats Are Beautiful! — Расшифровал я аббревиатуру безобидно.

Народ заржал, копы поморщились.

— Меня зовут Пол Андерсон, я — ваш американский адвокат! — Ухмыльнувшись, представился новый персонаж: — Твои родители прибудут утром, Иоши-кун. С ними прибудет твой лечащий врач, Сугавара-сенсей.

— Это хорошо! — Одобрил я: — Но мне бы в больницу, болит рана огнестрельная!

— Что?! — Наконец-то заметил повязку адвокат и заорал на капитана: — Какого черта мой раненный клиент сидит в камере вместе со своим помощником (вот кто Стэн по должности!) и телохранителем? Разве их в чем-то подозревают?

— Мистер Сойер убил двоих, — Не поддался капитан.

— Двоих вооруженных, покушавшихся на массовое убийство, бандитов! — Указал я на важные нюансы: — Полностью тем самым исполнив свои прямые служебные обязанности! А музыканта Айс Куба, который основной жертвой покушения и был, сейчас допрашивают!

— Вас тоже допросят, — Поведал капитан.

— Но моего подзащитного допрашивать будут в больнице! — Безапеляционно заявил адвокат: — Равно как и остальных моих клиентов — уверен, у них шок и много незаметных на первый взгляд повреждений.

Капитан поморщился, и они с адвокатом покинули помещение. Спустя минуты три вернулись, уже с вооруженными носилками медиками. Меня уложили на них, и, под овации арестованных, вынесли из участка и погрузили в карету «скорой». Стэна и телохранителя упаковали в одну из полицейских машин, которые будут нас сопровождать. А вот и Айс Куб — очень грустный и насупленный, но уже без наручников — его тоже погрузили в полицейскую машину, ко мне залез адвокат, и кортеж тронулся по улицам города.

— Расскажи, как все было? — Пока фельдшер мерил мне давление, попросил адвокат.

Умолчав только о коллективном употреблении психоактивных веществ, рассказал все как было — а чего мне?

— В Америке — очень много опасных людей и неблагополучных районов, — Вздохнув, «открыл мне глаза» адвокат.

— Я уже понял, — Кивнул я: — А можно мне таблетку какую-нибудь на тему обезболивания? — Попросил фельдшера.

— Извини, у меня прямой приказ ничего не делать без указания лечащего врача, если ты не потеряешь сознание, — Покачал он головой.

— Возьмете под защиту Айс Куба? — Попросил я адвоката: — Он — чернокожий, только-только выбравшийся из нищеты музыкант, поэтому едва ли у него есть нужные юридические мощности.

— Потребуется немного доплатить, — Не стал стесняться адвокат.

— Само собой! — Не удивился я: — Как только приедем, я поговорю со Стэном — он у меня кошельком работает.

— Вот оно что! — Хохотнул довольный мистер Андерсон.

— А это вы за наши авторские права воюете? — Поинтересовался я.

— Верно! — Кивнул он: — Я — глава юридического отдела американского филиала вашей семейной фирмы.

— Приятно, когда рядом свои! — Оценил я.

В больнице меня отвезли в операционную, поставили укол, от которого боль прошла, мозг заволокло теплой, беззаботной пеленой, а меня потянуло в сон. Вы серьезно школьника морфием колите?! Ногу размотали, промыли снова, зашили выходное отверстие — там прямо лохмы висели — и поведали, что ближайшие пару недель мне придется провести в инвалидной коляске. Когда рана зарубцуется, можно будет пересаживаться на костыли. Отстой! Дальше меня на каталке увезли в шибко шикарную палату, уложили на кровать, и я вырубился.

Сначала прибыли напуганные дедушка с бабушкой и Хэруки и слегка волнующаяся за меня Кохэку — не то чтобы она меня ненавидела, просто уже выявила закономерность: треш творится, Иоши выживает. Так чего нервничать? Меня пообнимали, расцеловали, потребовали подробностей. За окном светало, поэтому я нашел в себе силы выдать им отчет. Дед пообещал копам кары земные и небесные, и я снова отключился.

Следом приехали родители с Чико. Снова обнимашки-целовашки, рассказ, и батя, поблескивая очками, покинул палату — отправился, так сказать, сворачивать местным кровь. Спать уже не хотелось, поэтому вкусно пообедал — лакшери-больница же, кормят как надо! Получив мое разрешение, мама сходила в коридор и вернулась с пятком японских журналистов. Нужно успокаивать соотечественников! Мне помогли сходить умыться и причесаться, уложили обратно, и я на камеры рассказал, что я жив, здоров, не имею претензий к Айс Кубу, но имею их к полиции Нью-Йорка. Не погружаясь в подробности, поведал о скором судебном процессе и поклялся, что на моей активности рана не скажется — «Догвилль» можно и сидя в коляске снять. Пообещав первого сентября прийти в школу на своих ногах, выгнал журналюг.

До вечера общался с родными — увы, сегодня ночью они полетят обратно. Когда солнышко за окном почти скрылось за высотками, в сопровождении охраны и камер, прибыли лично Джордж Буш-старший с женой и нашим послом — Муратой Рёхэем. Они вручили мне цветы, выразили всяческое сочувствие, мы с Бушем пришли к выводу, что в свете новых событий ужин в Белом Доме придется отложить до лучших времен — и хорошо, мне ему один черт сказать нечего. Все равно тут рулит «дип стейт», а президент, так сказать, частично бессилен. Помимо этого, глава США пообещал держать мою ситуацию под личным контролем, и высокие гости нас покинули.