Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 18

Рэян не заметил наползающий со всех сторон туман. Он смотрел, как садится солнце, и улыбался, беспомощный перед моей магией, как и его морская девка. Но в отличие от русалки, с ним я действовала мягче.

«Илва, я никогда не видел ничего красивее, — выдохнул принц, ошеломлённо распахнув глаза. — Разве что закат над Мюреолем может…»

Я подхватила его, когда он повалился на меня, не договорив, и уложила на жертвенник.

А потом смотрела, как туман окутывает его, забирая себе. И последний луч солнца гаснет за горизонтом, рассыпаясь розовыми всполохами по небу. То, что нужно: покорная любовь и солнце для меня одной.

Действительно, ничего красивее я тоже не видела.

«Илва? — удивлённо вздохнул принц, когда на небе ярко зажглись звёзды. Потянулся, приподнимаясь на локтях, и недоумённо взглянул на меня. — Я… кажется, немного устал. Голова что-то кружится».

Я помогла ему подняться и дальше вела, поддерживая, до самого замка. Рэян шёл, как пьяный, рассеянно улыбаясь. И нёс чепуху:

«Битэг действительно чудо, Илва… Я не ожидал… А камни тёплые… Как тёплое течение… Это ваша магия, да?»

Он не удивился, когда я привела его в свои покои и, выгнав слуг, заперла двери. Не сказал ни слова, когда сняла с себя верхнюю накидку, юбки, а потом и сорочку. Только его пальцы не слушались, когда он пытался расстегнуть пуговицы своей рубашки. Я помогла — и он целовал мои руки, переходя к груди, шее и дальше — к губам. Его поцелуи грели, как лучи солнца.

Зря я волновалась: Рэян знал, что делать. Ну конечно, он же старше…

Когда после мы лежали на постели поверх одеял, и я смотрела в его глаза, видя в них туман, мысль о мошенничестве уже не приходила мне в голову. Я добилась своего. Я выиграла. Теперь он мой. Мой без остатка. Какая разница, как я этого добилась.

Улыбаясь пьяной бессмысленной улыбкой, Рэян потянулся, запустил руку в мои волосы и хрипло выдохнул:

«Люблю тебя…»

«Ну конечно, — думала я. — Я тоже тебя люблю. И буду любить всегда». Слова отозвались во мне, как звон натянутой струны рождает музыку. Наконец-то. Теперь только я буду его единственной. Больше никто и никогда не встанет между нами. Никто. И никогда.

Это солнце будет светить только мне.

Рэян вздохнул, обнимая меня, уткнулся носом мне в плечо. И еле слышно закончил:

«…Санна».

Фэйри затыкает мне рот, подхватывает, перебрасывает через плечо и тащит к двери. Каменные плиты плывут перед глазами, а в голове безостановочно гремит гром. В воздухе свежо пахнет грозой — я отмечаю это краем сознания, как и другие ненужные детали: щербинку на косяке, опрокинутый графин с водой, стопку учебников на тумбочке. Всё это скользит мимо, а я просто бессмысленная и бессловесная пушинка, парящая над полом. Мне хочется спать и совсем не хочется думать.

Потом вспышка молнии освещает маму на полу, и я вдруг очень чётко осознаю, что происходит.

Фэйри ударяется о косяк, когда я скатываюсь на пол. Что-то рычит, неслышное из-за грома, и пытается закрыть мне рот. Я бью его кулаками, пинаю, кусаюсь, а потом, когда раскаты за окном на минуту-другую затихают, кричу его Истинное Имя. И приказ: «Пусти меня!».

Он слушается моментально, а я отскакиваю, ударяюсь спиной о стену и тяжело дышу.

Мама лежит слева, почти у моих ног. Краем глаза я вижу лужу крови, расползающуюся вокруг. И поблёскивающий клинок в её шее.

Меня трясёт, и Истинное Имя фэйри дрожит на языке. Одно слово, один короткий приказ — и он умрёт. Он убил мою маму. Он разрушил всё, к чему я привыкла, всё, что я любила. Я его спасла, а он меня «отблагодарил». Ненависть — я же понимала, что он нас ненавидит, всех нас, он этого не скрывал, а мне в голову не пришло, что он примется убивать. За что? Мама ему что сделала? Решил забрать с собой побольше дугэльцев? Меня не тронул — какой-нибудь гленский обычай не позволил? Другим мстить будет, да? Обречённость — я же видела её ещё на арене. Не поняла, к чему она приведёт — и вот… Я виновата! Я его… и мама теперь…

Он убил маму! Убил-убил-убил! Пусть тоже… Сейчас… Я же могу отомстить! Он сам дал мне это оружие — одно лишь слово. Убил — пусть умрёт. Справедливо. Это же справедливо! Пусть умрёт.

Умр…

Фэйри ловит мой взгляд и, словно прочтя его, замирает. Если бы он только шагнул в мою сторону — даже просто шевельнулся — я бы сорвалась, я бы приказала ему умереть. Но он смотрит, и в его взгляде — понимание. И всё та же обречённость. Ни злобы, ни безумия, ни раскаяния. Обречённость и понимание.

Я не могу отвести от него глаз.

Снова грохочет гром. Закрытое мамой окно распахивается, дождь врывается в комнату, и я вздрагиваю. Но вместо того, чтобы выпалить приказ, оседаю на пол у тела мамы. Обнимаю себя руками, сжимаюсь и дрожу.

Я не смогу. Я не смогу убить — даже когда это так легко. Даже когда рядом мёртвая мама, и мне больно поднять взгляд и увидеть её. Больно и страшно.

Я слабая, я слишком слабая, я даже пару слов сказать не могу…

Фэйри подходит ко мне — на этот раз осторожно.

— Русалка. Послушай…

— Тварь неблагодарная. Ненавижу тебя!

— Подбери свой браслет.

Я ошеломлённо смотрю на него, и фэйри повторяет:

— Подбери свой браслет. Я не могу его коснуться — тогда вся дугэльская столица тотчас будет знать, что здесь произошло. Ты же этого не хочешь?

Меня бьёт дрожь, зуб на зуб не попадает. Я слепо шарю руками в наступившей после молнии темноте, пачкаясь в крови, вынимаю из маминых рук браслет. В голове бьётся одна мысль: «Надо позвать городскую стражу».

— Молодец, — в ровном голосе фэйри не слышно ни похвалы, ни вообще каких-либо чувств. — Теперь собери одежду. Еда уже готова. Возьми всё, что может тебе пригодиться, только не много. Мы уходим.

— Куда? — машинально интересуюсь я, бросая взгляд на рунный камень призыва. Мама специально приглашала колдуна из городской стражи — зачаровать все комнаты в доме, даже купальню. Чтобы в каждой был такой рунный камень призыва городской стражи. «Арин, а вдруг на тебя кто-нибудь нападёт, пока меня не будет дома?». Как в воду глядела. Только я этого «кто-нибудь» сама домой привела, дура!

— У нас есть выбор? Конечно, в Гленну, — отвечает фэйри, проходясь по комнате и открывая шкаф. — Тебе нельзя оставаться в Дугэле, тебя убьют, как только поймут, что случилось. Как только ты попадёшь к королеве.

Я тянусь к камню, но не успеваю — фэйри мгновенно оказывается рядом, отбрасывает мою руку, аккуратно не касаясь камня. И зажимает мне рот. Я кусаю и мычу, но он не обращает внимания. Даже на укусы, хотя я чувствую во рту сладковатый привкус его крови.

— Русалка! Приди в себя! Ты хочешь остаться заколдованной? Хочешь?!

Я мычу, и он отпускает мой рот. Но вместо того, чтобы приказать ему не мешать, выплёвываю:

— Что за бред ты несёшь?!

Фэйри бьёт меня по щеке.

— Приди, наконец, в себя! У нас нет времени! Собирайся — живо!

— Ты убил мою мать! — рычу я, пытаясь отвесить ему оплеуху.

— Я убил твою тюремщицу и спас тебя, дура неблагодарная! Хочешь помереть без моря — извини, не могу тебе этого позволить! Я, видишь ли, поклялся! Тебя! Защищать!

Мы дерёмся — фэйри снова зажимает мой рот. Я кусаюсь, отбиваюсь, но гленец, конечно, сильнее. Мы не замечаем шум внизу — по крайней мере, я слышу его краем уха, но меня куда больше волнует залезший на меня фэйри, пытающийся одной рукой закрывать мне рот, а другой — удерживать мои запястья.

— Ну как знаешь, — рычит фэйри, подхватывая с пола один из моих учебников — катаясь, мы сшибли тумбочку.

Я снова кусаю и вижу, как фэйри размахивается. Сейчас оглушит меня и тоже убьёт. Или хуже…

Что хуже — не знаю, но произойти это не успевает. Глаза Сильвена закатывается, он падает, утыкаясь шеей мне в лицо. Я машинально — и удивлённо — замечаю на нём ошейник (вчера же лично сняла!), а потом фэйри отпихивают в сторону, и надо мной склоняется Марк.