Чужой гость (СИ) - Васильев Ярослав - Страница 46

*****

Старая бойня представляла собой огромную территорию, заселённую достаточно большим количеством людей. Обитали здесь в остатках более-менее целых старых построек и бункеров или просто рыли в обломках норы, обустраивая те или иные сохранившиеся помещения. Где-то, как на территории сильных и хорошо структурированных группировок вроде «красных волков» или «синих осьминогов», жизнь была в целом упорядочена и вроде бы спокойна даже для «травоядных». Группы послабее контролировали на своей территории отдельные точки вроде забегаловок, лавок торговцев и мастерских, борделей, в прочих местах каждый был сам по себе и плевать на остальных.

Нужная сейчас Глебу лавка была именно в такой вот «серой» зоне: хозяин по прозвищу Худой гном дань платил, чтоб не трогали, но в остальном оборонялся сам. Появился он в этом секторе ещё до того как группа Глеба выпустилась из училища. Приехал из Города на видавшем виды грузовичке, доверху набитом оружием и прочим барахлом. У кого он отжал такое богатство и почему перебрался сюда из посёлка Первой полосы, никто спрашивать не решился. Помимо оружия Гном привёз с собой родственников в количестве десяти рыл. Гости быстро окопалась в неплохо сохранившемся подземном бомбоубежище, к общему удивлению, не выгнали жившую там семью, а с ней породнились. Занесли долю уважения местному бонзе, попутно продемонстрировав, что лучше их не трогать и получать свой процент, чем воевать. С тех пор Гном стал известен как человек, скупавший найденную в песках технику, продающий любую технику и способный отремонтировать почти любой прибор. Были у него и новинки, даже сделанные на городских фабриках, равно как и кое-какие раритеты, полезные в пустыне, но на фабриках уже не изготавливавшиеся.

Чем его подцепил Богдан, получив контакт в составе считанного у подполковника инфопакета, Глеб не поинтересовался. Ему было достаточно надёжного способа подать весточку: я вернулся, но в Городе показаться не могу. Когда хлопнула входная дверь в коридор, ведущий на улицу, хозяин сидел за прилавком и что-то там лениво сортировал. Оторвался от своего занятия и при виде посетителя поднялся: Глеб машинально подумал, что наградившей торговца прозвищем угадал, начиная с роста и телосложения и кончая огромной рыжей бородищей, частью заплетённой косичками. А рыжие лампы автономного питания — на освещении торгового зала хозяин не экономил и явно мог прикупать элементы в Городе — были похожи на факелы, усиливая сходство с подземной сокровищницей гномов.

— Продать? Купить?

— Продать, уважаемый.

Глеб положил на прилавок товар: устройство ориентирования. Мини-компьютер с камерой, способный по звёздам и солнцу достаточно точно определить, где ты находишься. Гном повертел прибор. Заметил сделанный на боку рисунок ромашек, перекрещённых за звездой — кодовый знак, по которому владелец лавки должен отправить сообщение. Он не будет знать ни конечного получателя, ни содержания. Просто доставит сообщение до определённого адресата в Первой полосе. Платой же будет прибор. Исправный, со свежими картами — Глеб их качал из базы данных рейдеров перед выездом. Продать карты Гном сможет в несколько раз дороже самого прибора, не считая, сколько он дополнительно срубит денег на прошивке. Но игру хозяин решил соблюдать до конца.

— Не работает. И карты старые.

— Да карты прошить можно. И всё работало, там ремонта на копейку.

— Это в Городе на копейку.

Торговался Гном с азартом, явно из любви к искусству. Так что в итоге выторговал себе продажную цену навигатора раза в полтора меньше, чем вроде бы должен был заплатить. Но у Глеба настроение от этого наоборот подскочило, и в сторону территории «осьминогов» он шёл, насвистывая весёлый мотивчик.

Несмотря на кажущийся хаос и отсутствие формальных границ, нормально проходимых дорог среди развалин, холмов и барханов было ограниченное количество. Чужака встретили сразу на краю подконтрольной территории. Трое парней с татуировкой осьминога на ладонях. Но говорил их командир без наездов, со спокойствием, за которым чувствовалась сила. И хотя тут был не тракт, старший в группе «пограничников», увидев пустынника, спросил, причём вежливо:

— Доброй воды. С товаром или просто ночевать?

— И вам чистой воды в достатке. Передайте Багру. Человек пришёл, весточку притаранил. И такие слова: «Смиренный парус рыбарей, Твоею прихотью хранимый, Скользит отважно средь зыбей: Но ты взыграл, неодолимый, И стая тонет кораблей», — про себя же Глеб усмехнулся: всю учёбу терпеть не мог поэзию Пушкина, особенно когда эти древние стихи наизусть заставляли учить. А теперь паролем брат по сиб-группе выбрал именно Пушкина — его четверостишие про море посторонний на Опале точно никто не поймёт и не вспомнит.

«Пограничники» переглянулись. С одной стороны идти к помощнику самого бонзы им не почину. Но и пустынник шёл конкретно к Багру. Раздумывал командир тройки недолго.

— Щерь, запомнил? Тогда одна нога здесь, другая там. Скажешь, гость к самому Багру хочет попасть. И слова передашь. А вы уважаемый, пока с нами посидите, — и показал «караулку»: в груде камня то ли бывших развалин, то ли природного холмика, отрыли небольшую пещерку, укрепили и установили козырёк.

Паренёк оказался шустрым, конвой пришёл быстро. Глеба проверили, забрали пистолет и нож.

— Клянёмся на воде на выходе всё вернуть обратно.

— Верю слову перед водой и духом пустыни.

Территорию «осьминоги» контролировали не маленькую, мимо домов-контейнеров и развалин, приспособленных и перестроенных под жильё, идти пришлось больше часа. Бонза и его ближайшие подручные жили в неплохо сохранившемся бункере. Дверь с улицы представляла собой кожаную завесу, дальше простирался широкий не разрушенный временем коридор, облицованный шестиугольными плитками. Часть из них когда-то представляла собой световые панели, в настоящий момент коридор освещали лишь синие лампы аварийной системы. Но и тут за порядком следили, аварийные лампы сидели в штатных гнёздах, и по большей части работали. Вентиляция оставляла желать лучшего, зато перекрытия отлично держали жару, и пусть затхлым, но прохладным воздухом дышалось намного легче.

Багор ждал гостя в отдельном самом настоящем кабинете, разве что стол был грубо сварен из металлических листов, как и прочая мебель. Встречал один, сопровождающие остались в коридоре. Грузный, уже немолодой, хозяин напомнил Глебу земного зверя бегемота, которого он видел в учебных лентах. Вроде издали полный и неповоротливый — но только пока его не трогать, не давать повода показать свою неуязвимость, скорость и силу. Не просто так древние люди считали бегемота опаснее крокодила.

— Здравствуйте. Я смотрю, по Лисицыну можно заказывать отходную? И отлично, дрянь человек был. И не расстраивайтесь. Наоборот, у вас, смотрю, карьера рейдера закончилась не хуже моей.

Глеб похолодел, хотя внешне остался бесстрастен. Сделали его как щенка, вот уж точно без помощи Виктора он в интригах полное ничтожество. И не спишешь на случайность и что Багор, оказывается, тоже бывший рейдер. Мог бы и сам сообразить: не надо опознавать конкретно Глеба в лицо, достаточно сложить с информацией, какие группы уходили и не вернулись. Оставалось надеяться, что сдавать его Багор не станет. Пару лет назад он Вадиму обещал помощь перед духом пустыни, когда миротворец во время рейда в Первой полосе «закрыл глаза» и проверку арестованных провёл формально. Сына беглого рейдера не узнали, посадили в общую камеру для бродяг и обычных мелких воришек, парень смог бежать.

— Лисицын кормит падальщиков. Лично пристрелил, и жалею, что не сделал этого раньше. Из-за него подохла большая часть роты. Но всё я готов сказать только при вашем бонзе.

Оставалось надеяться, что если в тактике его переиграли, то общую ситуацию Глеб оценил всё-таки верно.

— Хорошо. Великий кракен готов тебя принять немедленно.

Подземными коридорами Багор вёл гостя самолично. Бонзой «осьминогов» был уже старик, невысокий, седой, коричневый от загара и жилистый как высушенный на солнце ремень. В синем цвете ламп татуировки осьминогов выглядели живыми, особенно если сидевший на коврике по-турецки хозяин делал движение. А ещё здесь запах пустыни и затхлого подземелья уступал место цветочному аромату: в уголке стояла немыслимая ценность, самый настоящий цветок в горшке.