Я из ДМ (СИ) 8 - Калинин Алексей - Страница 25

— Подожди, Ямада-сан, — теперь уже пришла моя очередь удерживать его. — Не стоит так спешить. У меня есть план, и я буду счастлив, если ты примешь в нем участие…

Чем больше приближался бой на арене, тем сильнее и отчаяннее становились тренировки. Казимото был неумолим. Он своими требованиями выжимал меня до суха, а сэнсэй это "досуха" наполнял уже своими знаниями. После физических тренировок я практиковал оммёдо. Руки не поднимались, ноги дрожали осиновым листом на ветру, а на глаза наворачивались слезы. Однако, я крепился и раз за разом повторял самые эффективные оммёдо.

Утренние пробежки увеличились с десяти километров до сорока. Причем в рюкзак с медвежонком Казимото теперь докладывались блины от штанги. И с каждым днем вес прибавлялся.

Знали бы вы, как тошно было слышать над ухом слова медвежонка, когда ноги подкашивались, а пот выедал глаза:

— Настоящий воин должен быть примером и образцом для других! Основной акцент в занятиях стоит делать на силе, ловкости, скорости, выносливости, координации движений и быстром восстановлении. Всё это в комплексе может сделать воина неуязвимым. То, что будет в будущем, станет переноситься гораздо легче, если ты выдержишь сейчас.

Шутки кончились уже давно, я тренировался не только при свете дня — меня тренировали и в ночи. Причем про то, что такое сон, я забыл ещё на первых неделях тренировки. Спать приходилось не более четырех часов в сутки. Зато теперь сон мой стал чуток и я просыпался до того, как в комнату влетало ведро с водой, которое продолжал посылать сэнсэй. Блокировал ведро в воздухе, а потом из него же и умывался, сбрасывая с себя остатки сна.

Из ночных тренировок могу вспомнить одну интересную меня заперли в одной комнате с десятком голодных крыс, но прежде накачали Порошком Правды, чтобы не смог использовать оммёдо. Пришлось бороться за жизнь с пищащими созданиями, которые яростно пытались откусить кусочек вашего непокорного слуги. Я вышел победителем, но поцарапанный и покусанный настолько, словно продирался пару километров по сплошному терновнику.

Пришлось срочно лечиться Дыханием Жизни, а то меня просто не пустили бы в академию — не признали бы. Я больше походил на зебру, чем на человека.

А Казимото всё нудел и нудел во время пробежек:

— Подготовка бойца имеет один главный принцип — непрерывность. Ухудшение результатов наблюдается уже после 4-5 дней перерыва. Поэтому систематические, ежедневные занятия способствуют формированию значительного ресурса выносливости, необходимого спецам. А если ты сможешь перешагнуть через ту черту, которая отделяет специалиста от мастера, тогда тебе это покажется легкой прогулкой. Даже бой с другими мастерами станет не таким серьезным испытанием, каким является сейчас.

— А если я сейчас сдохну, то это будет считаться полной победой? — процедил я, стараясь удержать дыхание.

— Почему же это будет считаться победой? — не понял Казимото.

— Потому что я сдохну и десять мастеров останутся ни с чем. Я победю их... побежу... В общем, оставлю их с носом!

— Нет, это будет позором. И вообще, если у тебя есть силы для болтовни, то давай-ка немного поотжимаемся! Упор лежа принять!

Я стискивал зубы и отжимался на пальцах до полного падения. Приседал на одной ноге с выносом второй вперед. После выпрыгивал из положения сидя с хлопком над головой. И снова отжимался, приседал, выпрыгивал. Всё это до полного выматывания, до полного падения и изнеможения. До крови из носа и слез из глаз...

А уже по вечерам, после новой изнуряющей тренировки, мы с сэнсэем и медвежонком изучали стратегию поведения боя. Раз за разом моделировали ситуации, а также способы выхода из них. Десять мототаксистов выступали в роли мастеров, располагались в различных частях арены и атаковали любимыми атаками курсантов-первокурсников. Да, уже двое были на моей стороне, но остальные-то восемь всё ещё были настроены против меня.

Это нельзя не учитывать.

К тому же, я не очень-то доверял своим неожиданно появившимся союзникам. Если они так легко смогли отойти от своей группы, то почему бы им снова не примкнуть обратно?

Поэтому приходилось заниматься. Заниматься до двадцатого пота, когда все вещи на теле можно было выжимать. Если бы не темные силы Оивы, то даже не знаю — выдержал бы я этот невыносимый тренинг или нет. Даже для меня был неожиданным тот момент, что когда силы были на исходе, вдруг следовал прилив и я мог продолжать заниматься. Учителя же на меня только поглядывали, иногда удивленно поднимая брови, когда я, только что лежавший морской звездой на берегу, вдруг вскакивал и предлагал продолжить занятия.

Ещё мои учителя очень любили включать в тренировочный процесс психологическую составляющую. Они считали, что чем интенсивнее и сильнее будут подготовительные занятия, тем больше у меня будет шансов выжить в реальных боевых условиях. Обязательно включался психологический прессинг во время выполнения нагрузок. Учителя покрывали меня отборными ругательствами, открыто провоцировали на срыв, чтобы прибавить пару кругов в нагрузку. А прохождение полосы препятствий обязательно изобиловало ловушками, горящими точками и многим другим. Постоянно проводились учения в условиях приближенным к боевым, где разрешено применение как силы, так и оммёдо.

Обучение в академии для меня стало той отдушиной, во время которой можно было отдохнуть и набраться сил. А восстановление у меня шло самым что ни на есть полным ходом. Мышцы крепли, связки растягивались, мускулы наливались силой.

Даже ночью, сквозь легкий сон, я чувствовал, как под кожей идет работа — уставшие за день мышцы восстанавливались и набирались алмазной крепости. Кулаки становились болванками, а оммёдо становилось всё эффективнее и сильнее.

Правда, куда-то делось то самое чувство превосходства и довольства победой. Когда я одержал верх над Годзиллой, то не испытал ничего, кроме слабого удовлетворения, как будто просто перевел бабушку через дорогу. И ничего больше...

Зато вот когда черные лица жертв выпрастывались из дыма, чтобы пронзить ту женщину, тогда ко мне приходило прежние чувства довольства. Я упивался, глядя на её страдания. Я жаждал её страданий, хотел, чтобы она получила как можно больше боли. Чтобы поняла — что именно чувствовали её многочисленные жертвы.

А вот та самая статуэтка, которую мне подарила Оива, увеличилась до колена. Да, как-то сами собой появилась ножка, выглядывающая из-под полы кимоно. Контуры второй ноги можно было увидеть под искусно вырезанным одеянием. Всего лишь до колена, но изящество голени можно оценить как выше всяких похвал.

Что же это такое вырастает?

Или кто?

Оива не сказала. Темнит чего-то, королева потустороннего мира и царица демонов. На связь не выходит, только помогает с восстановлением и

Но, пока что помогает, а дальше видно будет. Русский "авось" в действии.

Тем более, что сейчас мы нацелились на Харуку Кобаяши, а операцию по привлечению этой девушки на свою сторону следовало продумать капитально. Харуку чертовски красива и знает это. Значит, на кривой козе к ней не подъедешь. Да ещё нужно сломать тот ментальный забор, которым окружает мастеров Камавура. А это можно добиться только через потрясение, да ещё такое, которое заденет струнку девичьей души.

Об этом заборе мне поведал Ютака Ямада. Рассказал, как их обрабатывает преподаватель боевых искусств, внушая ненависть ко мне. Что же, весьма действенно работает — одновременное движение, крики, да небось ещё и чем-нибудь психотропным обдает. Так свершались революции, когда людей заставляли поверить в то, что они в едином порыве хотят совершить нечто «справедливое».

Чтобы сломать такую обработку, нужно было показать ровно противоположное тому, что внушалось. Да ещё показать так, чтобы всё внутри перевернулось. Чтобы мозги встали на место…

Я выяснил, что Харуку любила автомобильные гонки. На этом и надо было сыграть так, чтобы комар носа не подточил… Для задействования в операции я выбрал Мрамора. Он показал себя неплохо на дороге не только за рулем мотоцикла, так что сможет отыграть на все сто.