Ведущая на свет (СИ) - Волховец Вера - Страница 4

У рыжего округляются глаза. Удивленно. Что я сделала не так?

— В чем дело? — Чувствую себя недотепой. Понятия не имею, как ведут себя нормальные Стражи с демонами. За время работы с Рит мы ни разу на заключённых не падали.

А до того мой опыт работы заключался в том, что я проходила один инструктаж за другим, и все они рассказывали об опасности демонов. И о том, что лучше к ним не приближаться вообще никогда, кроме исключительных ситуаций.

У меня сейчас ситуация исключительная? Я свалилась заключенному на голову. Могу же компенсировать ему его неудобства, так?

— Ты серьезно? — тихо спрашивает демон. — Хочешь накормить меня?

— Ты сказал, что голоден… — Я пожимаю плечами. Вроде как это очевидно, нет?

— Я сказал, что с удовольствием бы тебя сожрал, — поправляет демон. — Это не одно и то же. Я хотел тебя напугать. У страха довольно острый запах, я хотел его ощутить. Я очень долго здесь не видел никого, кого мог бы развести на эмоции.

— Так ты голоден? — мне хочется улыбнуться. Даже сейчас, когда он вроде бы мне все это разжевал, — мне все равно не страшно. Забавный. Хотя демон, да… Мистер Пейтон бы наверняка меня отправил на дополнительные занятия по технике безопасности.

"Демоны не бывают забавными, мисс Виндроуз, демоны — это опасность!" — так любит говорить мой босс.

— Вообще-то да, голоден, — негромко отвечает демон, глядя на меня своими янтарными глазами. — Вот только разве тебе позволено приближаться к таким чудовищам, как я, птаха? Какой там у тебя ранг? Пятый? Ты совсем еще зеленая.

Ну… Учитывая общую политику Департамента Святой Стражи… Да, не позволено… К исчадиям ада запрещено приближаться работникам младшего звена, особенно неумехам вроде меня, которые и святым словом-то владеют паршиво.

Но… Я же вижу, что он не сводит глаз с моей фляжки… Мне что, убрать ее обратно в сумку? А это не будет ли жестоко по отношению к осужденному? Их, получивших высшую меру наказания, возможную для Лимба, и так-то Небеса не балуют. А этому я сегодня еще и боли выписала, не положенной по приговору.

— Ну… Если я тебя покормлю, в кредитный счет это не впишут, — неуверенно произношу я. — Если ты не скажешь никому из Святой Стражи…

Демон смеется. Хрипло, сдавленно, горько. Будто сама эта идея противоречит его сути.

— Вот за это не волнуйся, птаха, — насмешливо произносит он. — Честно говоря, ты первая из Святой Стражи, с кем мне вообще захотелось поболтать. От твоих коллег обычно так несет высокомерием, что сразу хочется перестать дышать.

В общем возражений у него не имеется. Я подхожу чуть ближе, опускаюсь на колени. Колени и так все в пыльных пятнах, им уже ничто не навредит. Ну-с, приступим к кормежке, так, что ли? Ох, только бы не отравил…

К его лицу и губам прилипли тонкие волоски, и я осторожно касаюсь кожи демона, чтобы их убрать. Медленно, несмело, потому что он на меня смотрит. Не отводит глаз, даже не моргает. И от этого на самом деле дышать сложно.

— Смешная ты, девочка, — шепчет демон, чуть улыбаясь. — Нравлюсь, да?

Врать демону бесполезно. У них чутье, они чуют буквально все, что ты чувствуешь. И чем сильнее демон, тем сильнее его чутье. Этот наверняка почует мое вранье еще до того, как первое слово неправды сорвется с моего языка. И ложь запрещена. Каждое лживое словечко — лишний минус по греховному кредиту. Минус по кредиту — неприятности от отдела кадров. Мне же дана такая уникальная возможность — отработать собственный долг! Не всем обитателям Лимба улыбнулась такая удача.

— Ты хорош, — смущенно улыбаюсь я. — Профиль такой четкий. Я бы нарисовала…

На самом деле он не походит на чудовище. О нет!

О демонической природе говорят только витые, длинные черные рога, покоившиеся над ушами. Ему чертовски идут его длинные, слегка вьющиеся рыжие волосы, убийственно длинные, спускавшиеся аж за поясницу. Они оттеняют узкие скулы, смягчают его лицо. Узкие губы пребывают в движении, то плотно сжимаясь, то чуть обнажая зубы.

Я люблю такие необычные лица, далекие от античного золотого сечения — пусть нос был чуть длинноват, но было в общей совокупности его черт нечто бесконечно завораживающее. И, если бы он улыбнулся — если бы он мог сейчас улыбаться, искренне, открыто, без толики ехидства, без сквозящей боли, — кажется, перед этой улыбкой вряд ли возможно было бы устоять.

Яркое лицо. Очень выразительное.

— Ты совершенно невозможная прелесть, птичка, — мягко смеется демон, не спуская с меня бархатного взгляда темно-янтарных глаз. — А знаешь, я бы поработал твоим натурщиком. С обнаженной натуры ты тоже рисуешь?

— Не пробовала, — я опускаю ресницы, ощущая, как начинают пылать щеки. Ой, ну я, конечно, в курсе, что демоны, особенно распятые, очень много думают о сексе, но вот не настолько же быстро сводить к этому разговор?

— Какая жалость, что не могу помочь тебе ликвидировать этот пробел в образовании. — Вкрадчивый мягкий голос обволакивает меня, будто жаркий кокон крепких объятий. Ничего не скажешь, обращаться этим орудием обольщения мой собеседник явно умеет.

Кормить его приходится с рук. Отламывая от просфоры по крошечке. Жует он медленно. Вообще так-то я и вправду играю с огнем. Он же правда может меня укусить и отравить. И высосать. Яд исчадий токсичный. Попадет мне в кровь — и все, конец.

Мне везет. Мой подопечный даже не думает трансформировать человеческие зубы в демонические, правда, когда я вкладываю в его губы последний кусочек, он ловит мой палец своими губами, будто целует их. Касается языком и тут же отпускает. Я даже не успеваю испугаться. А вот смутиться точно успеваю.

Рыжий мне подмигивает. Так провокационно улыбаясь, что даже уже это кажется пошлостью. Тьфу ты, пропасть какая.

Поить демона оказывается сложнее из-за лежачего положения его тела. Приходится поить по капле, наливая воду в крышечку фляжки. Я сначала думаю, что проку от этого чуть, но лицо демона явно светлеет.

— Везучий ты ублюдок, Хартман, — хрипит один из распятых. Оказывается, не все они в забытьи. Есть те, кто может и смотреть, и говорить. Печально, но воды у меня всего одна фляжка. И та уже почти пустая.

— Прикрой рот, Айвен, — рычит мой демон, вдруг резко меняясь в лице. Вот только что смотрел на меня глазами прожженного казановы, а сейчас зрачки сузились в вертикальные щели хищника и черты лица вдруг резко обострились. В них так и проглядывает что-то нечеловеческое. Глядит демон не на меня, а куда-то за мою спину. Оттуда тоже доносится тихое угрожающее, почти животное рычание, от которого по моей коже бежит мороз. Я будто оказалась между двумя волками. Глупая безмозглая крольчиха, тебе бы бежать отсюда, хоть к черту на рога…

Вот если я и думала раньше поделиться остатком воды с этим Айвеном, то сейчас он точно обойдется. Нечего меня пугать!

Смачиваю остатком воды ладони, провожу по лицу рыжего демона, смывая с его кожи пыль, охлаждая. Его лицо горячее, будто у него жар, но это не удивительно. Сколько он жарится на кресте?

— Ох ты ж, — тихо выдыхает демон, прикрывая глаза, пока мои пальцы скользят по его скулам. — Как же хорошо! Спасибо, птаха.

— Да ерунда, — я неловко улыбаюсь. — Не так это и важно.

— Малышка, — Демон приоткрывает один глаз и смотрит на меня, будто потешаясь. — Святая вода распятым притупляет боль. Это, знаешь ли, очень большая милость. Я сроду не видел, чтобы ангелы-стражи кормили и поили распятое отродье вроде меня. Так что, нет, не ерунда. Спасибо.

— Все потому, что ты чертов везучий ублюдок, Генри, — снова шипит из-за моей спины Айвен. — Выторговал себе кормежку.

— Значит, Генри? — повторяю я, вновь поворачиваясь лицом к обрушенному мной на землю кресту. — Или лучше Генрих? Генрих Хартман?

— Генри, — Демон морщится от звучания своего полного имени. — Генрих Хартман — это практически приговор. И да, это мой приговор, но все-таки я сейчас предпочту о нем не думать.

— Почему приговор? — я удивляюсь, поднимая брови.