Ведущая на свет (СИ) - Волховец Вера - Страница 69

— Сдал. С отличием. Это указано в отчете, — откликаюсь я бесстрастно.

— Тогда почему? — Джо задумчиво поднимает брови.

— Он находит это слишком искусительным для себя, — твердо произношу я, тоном давая понять, что буду отстаивать право на эту позицию до конца. Да, я знаю позицию Триумвирата — всем искусительно, так что ж теперь, давайте не будем заниматься сбором душ, охотой на демонье, оставим все на Небеса, а сами — сложим ручки на пузике, а крылышки за спиной, и будем дожидаться, пока кредит сам возьмет и погасится.

Вот только искусительность смертного мира для обычного беса и для исчадия ада — вещи разные.

И если для рядового работника Лимбийского Департамента искусительность побега и греховных деяний в Лондоне сравнима с телефоном в беззвучном режиме, для беса — с тем же телефоном, но уже вибрирующем у самого бедра, то для Генри — это практически колокольный звон за спиной. Попробуй-ка это поигнорируй.

Джо, по-прежнему хмуря брови, молчит.

— Один вопрос, Рози, — он нечаянно срывается на мое прозвище и болезненно морщится, прикусывая самый кончик провинившегося языка, — почему в таком случае за две недели Хартман не был ни на одном экзорцизме? Хотя по плану они у него два раза в неделю.

— Почему мне не сообщили раньше? — тут же вскидываюсь я. Странно. Я прекрасно помню, что в вечера экзорцизмов Генри задерживался, и я даже не беспокоилась на этот счет. И приходил он именно что утомленный, гораздо более чем обычно, с приглушенным нюхом.

Ну, по крайней мере — он говорил, что с приглушенным…

— Тревожным для бесов считаются четыре пропущенных экзорцизма. Мы не повышали планку для твоих подопечных, поэтому я ставлю тебя в известность, как только получил новость от экзорцистов, — откликается Джо.

— Позволите мне разобраться прямо сейчас, мистер Миллер? — мне очень хочется встать и уйти, я чувствую себя совсем не в своей тарелке.

— Отчет по этому вопросу должен быть у меня не позже завтрашнего дня, — кивает Джо, а потом все-таки поднимает стопочку моих ордеров, вместе с картонной папкой, с чьим-то личным делом.

— Новенький? — удивленно уточняю я, быстро понимая, что это значит.

Новый амнистированный ранга выше беса, и как и обещал мистер Пейтон — передается в мою опытную группу. Я знала, что это все-таки случится, но не думала, что так быстро.

— Да, можешь забрать его из изолятора хоть сейчас, — кивает Джо, и это служит мне разрешением, чтобы подняться и шагнуть вперед, протягивая руку к моим бумагам.

— Как его зовут? — я спрашиваю из дурацкого желания продлить этот разговор хоть на пару секунд, а вовсе не потому, что мне лень сунуть нос в эту дурацкую папку.

Вот так всегда — сама по себе я кабинет Джо обхожу по дуге, не желая попадаться ему на глаза. А сейчас — не хочу уходить, пока мы не поговорим.

Только это, увы, уже никому не нужно.

— Маркус. Маркус Коллинз, — без всякого укора отвечает Джо, по-прежнему избегая моего прямого взгляда.

Мои пальцы мажут мимо папки.

Да нет, не может этого быть…

Папку я, разумеется забираю.

Просто потому, что если я этого не сделаю, это будет ужасно подозрительно. А вот в изолятор я не спешу. Так — просто стараясь выглядеть невозмутимой, уточняю, нет ли больше ко мне вопросов и утекаю к себе.

Может, все-таки не тот? Мало ли в Лондоне Маркусов Коллинзов?

А дата смерти точно та самая!

Личные дела лимбийцев — эти тоненькие папочки, которые на поверку могут оказаться очень объемными, только начни их читать, на каждой обложке обозначаются именами, серийными номерами грешников и этими самыми годами.

А семнадцатое ноября для меня при жизни было черным днем календаря, так что на эту самую цифру я гляжу с содроганием.

Как раз за пять лет до моей смерти…

Значит, пока я торчала в Аскхам Грейндж — он в Лимбе успел деградировать до… Какая там категория опасности? Класс “Б” — демоны похоти.

Да, очень похоже на Маркуса…

Черт. Черт-черт-черт!

Неужели мне придется работать с ним? Более того, тащить эту тварь к раскаянью?

Если бы у моих мыслей был язык — я бы сейчас торопливо его прикусила, потому что я ловлю себя на таком яростном неприятии и осуждении, которые точно не к лицу Орудию Небес.

Со всеми этими мыслями я захожу в свой кабинет, раздосадованно пнув дверь. Отдельный кабинет мне выделили без особых вопросов, да, впрочем — не только мне. Мои подопечные так же работают тут, если, конечно, не взяли выходные смены. Анна и Дэймон при виде меня расплетают свои хитросплетения рук и даже пытаются состроить покаянные физиономии.

Я без лишних слов бросаю папку с личным делом Коллинза на стол — мне кажется, она жжет мне пальцы, а затем утыкаюсь носом в ордера, которые оставили моим свежим сменщикам.

— Блейн сегодня выходит после обеда, — я не спрашиваю, я напоминаю самой себе, попутно раздосадованно отмечая, что ордера мне дали всего два. В то время как моя тестовая группа состоит все-таки из четверых.

Хорошо, что Генри добывает себе наряд самостоятельно. Одной мигренью на тему “чем мне занимать своих балбесов” меньше. Вообще-то премиальных ордеров не хватает и на бесов. Все-таки серафимы из Департамента защиты смертных не зря едят свой хлеб, и отлично отлавливают, ну или отпугивают демонов. Поэтому ежедневно в Лондоне возникает около сотни душ, нуждающихся в сборе вместе с ищейкой, в то время как количество демонов Штрафного отдела близится к пятиста.

— Перна… Агата, что-то случилось? — Дэймону и вправду с трудом дается обращение ко мне по имени. Видимо, сказывается долгая практика паршивых отношений с серафимами.

— Ничего, — я кривлюсь, и даже отворачиваюсь от проклятой папки, что буквально жжет мне зрачки, устремляя свой взгляд на эту сладкую парочку, — к выходу в смертный мир готовы?

Конечно, готовы, вон как радостно подскочили.

— Тогда идемте, — резко киваю я, вытягивая из кармана ключ для перехода к точке сбора.

Пальцы наталкиваются и на сложенный пополам конверт мистера Пейтона, но я задвигаю его чуточку поглубже, чтобы не мешался.

Схожу после выполнения нарядов. По регламенту — я должна сопровождать своих подопечных на каждый выход. Анна — вполне себе моя подопечная. Мистер Пейтон же разрешил мне сначала решить рабочие вопросы. Вот я и решаю.

Нет, конечно, это никакой не побег!

Агата иногда задерживалась допоздна на смене. Это не было для Генриха удивительным событием, выбивающимся из ряда всех прочих.

Он любил дожидаться её, не заходя внутрь её небольшой квартирки, а сидя на площадке со стороны внешнего выхода. Тогда её смущенный румянец, присоленный для вкуса фразой: «Давно ждешь?», самым восхитительным образом перекликался с бледным лимбийским закатом, добавляя ему красок.

А вот когда закат догорел, и плотный вечер укутал лимбийский Лондон — вот тогда-то причины для беспокойства у Генриха и начали обостряться.

И куда пропала эта несносная птаха?

Нужно будет вечерний долг с ней взыскать в двойном размере, чтобы не повадно было так зарабатываться. Пейтон, что ли, с отчетами опять загонял?

И, тем не менее, Генрих продолжает оставаться на месте, но, уже прикидывая — не пойти ли и не вытащить ли эту пернатую нахалку из её кабинета на плече, ну, или можно начать и в самом кабинете, почему бы и нет? Тогда еженедельные, утвержденные регламентом беседы с Поручителем приобретут более пикантный характер.

Генрих не уставал удивляться происходящему. Ему самому — не только четко соблюдающему все требования регламента для амнистированных, но и закрутившему роман с архангелом. И какой роман…

Он влип в Агату Виндроуз, кажется, совсем насмерть. По крайней мере, убеждать себя, что это, мол, на время, просто интрижка, от скуки, и вообще он в любой момент с Агатой завяжет, с каждым днем получается все хуже.

— Хартман? — Артур проявляется в воздухе так неожиданно, что у Генриха все-таки прорываются когти. Все-таки рефлексы привыкшего жить в вечной беготне от белокрылых исчадия так просто не отшибешь.