Ведущая на свет (СИ) - Волховец Вера - Страница 77

— И все-таки это был ты, любовь моя… — хрипло выдыхает девушка, не отрывая от Генриха взгляда.

Это была самая вопиющая встреча на сегодня.

Случаются в жизни встречи, которые никогда не будут к месту и вовремя. Встреча Генриха Хартмана и Джули Эберт была именно такой.

Хотя, если так подумать — могло быть хуже. Агата могла быть здесь. И у неё наверняка бы возникли вопросы к этому “любимому”, озвученному суккубой, да еще и с таким томным придыханием.

— Определенно, увидеть Хартмана в таком состоянии, будто ему Артур приложил молотом по башке, мне хотелось, так что не зря я тащила сюда эту красотку, — Анджела запросто падает в кресло и откидывает голову на его спинку, так, чтобы маленький острый носик вынырнул из-под густой светлой челки, — а кстати, что он тут забыл? Мисс Виндроуз оставила его своим заместителем? Это работает? Мне тоже можно такого завести? И где она сама?

— В Лазарете, — подает голос Катон, — И Хартман теперь один из нас. Не знаю, как так вышло, но это так.

Эти слова, на самом-то деле, оказываются для Анджелы чем-то вроде холодного душа.

Серафима резко садится в кресле, поочередно обводя собравшихся взглядом, будто выискивая в их лицах намек на улыбку.

— Что случилось? — ехидный тон становится деловым, острым, Свон по-прежнему легко собирается с силами и поднимается на крыло. Только покажите ей врага и будьте уверены — она снесет ему голову.

— Реджинальд Фокс, — короткий ответ Артура заставляет Анджелу только сильнее обостриться лицом, — она не угасла, это уже парадокс её существования, но мы не знаем, когда она вернется в форму. Может быть, завтра, а может быть, и через год.

— Мы не можем ждать год, — Анджела резко встряхивает головой, — если Фокс осядет в Лондоне — души начнут гаснут по десятку за день. А потом — дойдет и до сотен. Мы должны немедленно начать охоту. Бросить все силы на это.

— Без Агаты? — хриплый голос Миллера раздается из самого угла. — Только она обладает способностью возрождать исчерпанные силы Орудий. Только с ней мы можем рассчитывать на какой-то успех с Фоксом. Нужно дождаться её. Нужно собрать информацию о месте, где будет скрываться Фокс. Подготовиться.

— И скольких лимбийцев мы потеряем в процессе подготовки? — Анджела закусывает удила мгновенно. — Мы не можем себе позволить…

— Вы ничего не можете себе позволить, — совершенно неожиданно в разговор вклинивается Джули. Она все еще стоит поодаль, за спинками кресел, её руки скованы святой цепью, до неё никому нет дела.

— Почему она все еще здесь, Свон? — Катон недовольно морщится, бросая на суккубу недовольный взгляд. — Вызови своих серафимов и шли её в изолятор. На Поле мы её отправим, как только решим наши вопросы.

— Нет, подождите, — взвизгивает девушка нервно, — я сдалась не потому, что очень хотела на Поле.

— Она сдалась? — недоуменно повторяет Артур. — Анджела….

— Да, это была добровольная явка, — нехотя откликается Свон, явно недовольная, что этот трофей нельзя записать на свой счет. — Эберт вышла к моему патрульному серафиму и подождала, пока он упакует её в оковы. Он до последнего подозревал подвох и даже просил проверить его на факт гипноза.

— Я его не гипнотизировала.

Лицо у Джули — бледное, напряженное, её глаза — не отпускают лица Генриха, жадно в нем что-то выискивая.

Когда они виделись в последний раз — он швырнул её в реку, а сам — пустился уводить предследующий его Триумвират в другую сторону. Между ними была…

Зависимость. Взаимная зависимость, возможность не сходить с ума, извращенное, но общее виденье “семьи”. Их банда терроризировала Лондон больше десяти лет…

Генрих поднимается на ноги, шагает к суккубе, сводя расстояние между ними почти на нет. Заглядывает в глаза.

— Чего ты хочешь, Джул? — свой голос слышится будто со стороны. — Ты бегала столько лет. Зачем сейчас ты сдалась?

— А ты не понимаешь? — едва слышно выдыхает суккуба. — Я была там, с ним. Я уговорила его поймать Миллера. Ради тебя. Все ради тебя. И тут — ты… Являешься. Будто я и не видела своими глазами, как тебя повергли… Будто и не был… ТАМ.

Пальцы Генриха лениво скользят по пуговицам рубашки, оттягивая её в сторону, обнажая клеймо исчадия ада. Глаза у суккубы расширяются.

— Был, — кратко комментирует Генрих, — я там был.

— Но сейчас ты свободен! — Джули не спускает с него своих лихорадочно блестящих глаз. — Ты среди них. Один из них! Как такое возможно?

Она видела. Видела его взрыв. Возможно — что-то почувствовала, потому что жгущая грешную сущность боль хлестала из Генриха тогда во все стороны, бесконтрольно. Разлеталась волнами, и пусть Фокс был в эпицентре, но “брызги” ведь тоже были…

— Это не моя заслуга, — говорить об этом и не ощущать сводящей горло горечи, было невозможно, — мне помогли.

— Та девчонка, да? — Джул оказывается неожиданно догадливой. — Та милая девочка, которую ранил Реджи и по которой сохнет Миллер. Та, которая может брать таких как мы под контроль…

— Агата, — имя птички ложится на язык каплей каленой стали, прожигая насквозь, — её зовут Агата, и она — мой Поручитель. Без неё — я не получил бы помилования. Ничего бы этого не было, если бы не она.

— Вы ужасно занятные, господа, но у нас тут все-таки ужасно важное совещание, — напоминает о себе Анджела, — давайте-ка, Эберт — в изолятор, Хартман — соберись. Если уж Небеса тебя избрали, постарайся быть полезным.

— У меня предложение, — Джули перебивает Анджелу, резко и независимо вскидывает голову, — к вам всем, господа архангелы.

— И архидемоны, — вполголоса добавляет Катон…

— Я сдам вам все слабые места Реджи, — звонко чеканит Джули, — сдам места его лежки и самые вероятные места охоты, где он будет восстанавливать силы. А вы — гарантируете мне встречу с Поручителем Генриха Хартмана. И не отправите меня на Поле до того, как она очнется.

Молчание после предложения Джули царит всего минуту, после этого в кабинете Пейтона будто что-то взрывается. Катон, Миллер, Свон — оказываются на ногах. Сидящим остается только Пейтон, который сидит, сомкнув ладони и глядит на происходящее в своем кабинете как на цирковое представление.

— Нет! — Анджела резко встряхивает своими овечьими кудряшками. — Только не вздумайте на это соглашаться. Мы все прекрасно знаем, чего хочет эта дрянь. Знаем, что она будет лгать и изворачиваться, любыми способами, лишь бы задурить голову той, что может её помиловать. И знаем, что Виндроуз непременно это сделает. Она ведь блаженная!

— Это так плохо? — Генрих спрашивает это отстраненно и не глядя на Джули. Шрамы от оков на запястьях начинают ныть, будто требуя его внимания. И это ведь не фантомные боли. Вполне себе реальные.

— Хартман, не прикидывайся, — Анджела скалится почти враждебно, — все ваше раскаянье — это путь от Полей. Вы знаете цену Гнева Небес, вы на все готовы, лишь бы ваших шкур он больше не касался. Только на этом держится и твой самоконтроль, и самообладание любого демона Штрафного отдела. Страх. А чего будет бояться она? Если она избежит Поля — что будет вести её по нашему пути? Ничего!

Джули стоит, закусив губу, и видно, как у неё трясутся пальцы. Ей страшно. Конечно же, ей страшно. Иначе и быть не может.

— Информация о Фоксе могла бы быть полезна, — озвучивает Пейтон вслух, — вот только цена….

— Цена завышена, — хмуро роняет Катон, — наша система помилований и так трещит по швам из-за Виндроуз и её испытательной группы. Куда прикажете девать состоявшуюся суккубу, которая вот-вот сменит греховный класс? И разве такая как она вообще заслуживает хоть какого-то помилования? Мы знаем порядок. Сначала поле. Гнев Небес. Помилование. Шанс. Нарушать этот порядок — идти против воли Небес, против установленных ими правил. Чего ради?

Тишина становится давящей. Насчет просьбы Джули не высказались только Пейтон, Миллер и сам Генри не высказался.

Два мнения против. Каковы шансы, что хоть кто-то из оставшихся серафимов скажет хоть слово за демона? Никаких. Просто потому, что они не были за той чертой. Ни один из них.