Князь Рысев (СИ) - Лисицин Евгений - Страница 24

Кортик пропорол мягкую плоть дьявольского живота, широким и резким размахом я располовинил ближайшего ко мне черта, пинком отправил его тушу под ноги очередному смельчаку. Его копыта противно зачавкали по еще недавно живому собрату, заскользили по черной крови. Я воспользовался моментом затишья — Майка одарила мой клинок очередным заклинанием. Подарок Кондратьича теперь готов был резать мерзавцев на расстоянии — понять бы еще только, как оно работает.

Я взмахнул клинком, высекая искру, ударил резко и наотмашь, будто в тщетной надежде накромсать воздух на ремни. Клинок в руках завибрировал, будто собирая отовсюду адский жар. Огненной струей вырвался поток и ударил прямо в лицо обнаглевшему кучеру, что позволил себе ужалить плетью Бисю. Его голова вспыхнула, будто свеча — не понимающий, откуда вдруг взялась дикая боль, черт отчаянно завизжал, кубарем скатившись наземь.

Я резко ударил кортиком назад из подмышки, словно в фильме про самураев, и не прогадал. Попытавшийся сцапать меня сзади нечистый обмяк, едва я кольнул его грудь, мешком повалился мне под ноги. Я не стал рисковать, добивая поганца парой широких царапин во всю спину. Если у них идет кровь, то от кровотечения они точно могут умереть.

Майя решила доказать, что сила ее монеты — это не просто слова. По-звериному зарычав, выгнувшись, будто одержимая, она исторгла из своего тела прокатившуюся по земле волну адского жара. Я почуял, как мои ботинки едва ли не плавятся, копытоносцам же повезло куда меньше — они заплясали, спасаясь от огненной, чуть ли не ставшей сковородой земли.

Пламя, поселившееся в огненной чародейке, рвалось наружу, желая излиться на мерзавцев лавовыми потоками. Крик дочери Тармаевых вырвался из ее глотки живым, огненным змеем. Словно яд, роняя наземь опаляющие искры, он закружился, хищником бросаясь от одного беса к другому. Воспарив над землей, Майка пожарищем обрушилась на огромный, скалистый булыжник — оплавившись, тот не выдержал ее напора и силы, затрещал, обращаясь в мелкое крошево. Взрыв, зародившийся в самом ядре, разнес его в клочья. Изрешетило телегу, лишившуюся кучера. Кони-грешники, едва почуяв сладкий дух свободы, врассыпную нырнули прочь, на ходу обращаясь в каплевидных духов — небеса, пусть и израненные, дьявольские, но манили их взор, как будто обещая всепрощение. Взвыла адская гончая, переходя на обиженный скулеж, вдруг завертевшись на одном месте — осколочная камнеграната напихала и ей парочку осколков под самый хвост.

Бися чудом успела рухнуть наземь за мгновение до взрыва, совсем уж по-человечески закрыв голову руками, болтался разве что из стороны в сторону подпаленный хвост. Рогач заныл: ему-то угодило под самое колено. Дьявольским усилием, хромая, он спешил прочь, под прикрытие телег.

— Возьмите ее, возьмите эту суку! Любой ценой!

Он рухнул за пару шагов от вожделенной цели, когтями роя землю. Скрежеща зубами, он стукнул по ней кулаком — я несся к нему со всех ног. Все внутри говорило: «Пришпиль эту паскуду, и победа на твоей стороне. Пришпиль, пригвозди, раскромсай в мелкие куски — святые только спасибо скажут!»

Что и говорить, святая я простота!

Они выросли передо мной прямо из-под земли. Разламывая руками красную, рыхлую глину, на свет выползали демоны — куда мощней, опасней и страшнее чем те, с коими мы имели дело до того. Один из них умудрился вылезти прямо подо мной. Я отскочил за мгновение до того, как тупые, обрезанные рога чуть не вонзились мне под самую задницу. Ударил наотмашь, но вместо мягкой плоти клинок встретился разве что с жестким, покрытым как будто ледяной коркой панцирем.

Демон будто нехотя развернулся, обдал меня ревом и до того, как я успел хоть что-то сделать, смел меня пощечиной. Будто тряпичная кукла, я отлетел в сторону, покатился по земле. Кортик выпал из рук, оставляя абсолютно беззащитным. Внутри живота как будто все переворачивалось — такое я чувствовал разве что в четыре года, когда стоял на воротах, а мяч, минуя руки, врезался в мой живот. Хотелось заскулить, свернуться калачиком и молчать.

Я сплюнул кровью, покачав головой, прогоняя гадкую жалость к себе, пытаясь встать на ноги. Но было уже слишком поздно — демоны тащили Майю, словно плюшевую игрушку. — изящные ноги безвольно волочились по земле. Без сознания, успело успокоить меня ясночтение. Полоска ее выносливости была пуста, а мана стремилась познать глубины отрицательных значений.

Они зашвырнули ее в телегу, взнуздали лошадей. Смотрящие в небеса, завидующие собратьям, коим повезло больше, они взревели, встав на дабы, резко тронув с места.

Демоны, что прислуживали рогачу, решив не возиться с нами и не тратить времени, нырнули обратно в адские пучины.

Я вскочил на ноги и побежал — будто в самом деле таил надежду нагнать адских лошадей.

Сзади меня подстегнули: храпя и пылая злобой, на гончей восседала Биска.

— Ты мне веришь? — Она протянула мне руку, желая подсадить.

— Не очень, — отозвался я, запрыгнув без ее помощи. Не став со мной спорить, она вогнала копыта в мохнатые бока гончей — та резко тронулась с места.

Демонический пес под нами будто и не чуял нашего веса, перескакивал с одного булыжника на другой, резко сокращая расстояние между нами и телегой.

— Что с ней случилось? — спросил я по поводу Майи. Волосы Биски неприятно били меня по лицу, торчавшие из головы рога так и призывали схватиться за них руками, будто за поручни. Вместо этого я взял ее за талию — демоническая девчонка заерзала, но не имела ничего против.

— Потом. Все потом. Берегись!

Учуявший за собой погоню рогач свистнул так, что у нас заложило уши. Скалы, окружавшие нас со всех сторон, вздрогнули и как будто устало, выдохнули. Над головой загрохотало, не предвещая ничего хорошего.

Камнепад.

Огромных размеров булыжник врезался прямо перед самым носом у гончей, Биска в ужасе завизжала. А вот ее скакун оказался не робкого десятка: не сбавляя хода, прыгнул. Когти тотчас же, оставляя рваные раны на камне, заерзали по самой его верхушке — гончая не без труда, но перемахнула через препятствие.

Будто припрятав в кармане с три десятка неунывающих грешников, подручные рогача швыряли в нас один мешок за другим. Грешата — те самые, мерзкие, противные и маленькие — выкатывались из них кубарем, норовя юркнуть под самые лапы демонической псины. Десятки из них хлюпали, оставаясь мокрыми пятнами на земле; но единицы, вцепившись хваткими ручонками за гриву шерсти, собирались добраться до нас.

Эти не боялись ни меня, ни Биски, и уж тем более гончей. Будто представляя себя отважными скалолазами, они выскакивали, разинув жадные до нашей плоти пасти, выставив перед собой когти.

Я ощутил себя почти голым без кортика Ибрагима, остались разве что только кулаки.

Первому наглецу заехал по морде, низвергнув его под лапы гончей, второго успел схватить за хвост, удлинив его полет.

Биска же отбивалась от них, словно настоящая мельница, — юная бесовка не оставляла поганцам и шанса хотя бы коснуться ее. Рогач не унимался: от досады, что мы все никак не отстанем, он готов был топать, визжать и кричать. И без того противное лицо исказила гримаса ненависти. Казалось, еще чуть-чуть — и она выпорхнет злым духом, ринется на нас.

Вместо этого из-под земли, выпрыгивая, перескакивая друг через дружку, показались уже ранее виденные мной демоны. Они были почти одного с гончей размера. Могучие передние лапы перебирали по земле, обращая каждый их шаг в непродолжительный, но прыжок. Из их ртов вырывалось пламя тяжкого дыхания, треугольники пылающих красным глаз говорили только об одном: стоит им нас догнать, как нам с Биской точно не поздоровится.

— Прибавь газу! — шикнул ей в ухо.

— Куда? Он и так идет на пределе! — возмутилась Биска. Оно и в самом деле было так: мы почти поравнялись с телегой. Я облизнул губы, надеясь подавить в себе стонавший инстинкт самосохранения. Вереща, он вопрошал, чего это я такое удумал? Уж не прыгать ли?

Я решил, что это может остаться моим личным секретом хотя бы на ближайшую секунду. Проклиная все на свете, обливаясь потом, чуя, как становятся влажными ладони, прыгнул. Я не видел, но чуял, как широко от удивления раскрыла глаза Биска и качнула головой — подобного она не ожидала даже от меня.