Рябиновая невеста - Зелинская Ляна - Страница 20

Она спустилась по лестнице северной башни туда, где в углу крепости, отгороженный от суеты хозяйственного двора, находился хёрг^[25] — древнее святилище, которое было старше даже самой крепости. Именно в этом месте заложил первый камень древний предок её отца, начав строительство замка. И серебряному дубу, который рос посредине святилища, наверное, тысячу лет, а может, и больше. Именно вокруг него и выросла крепость. Во всей округе это единственный священный дуб, и растёт он здесь, потому что Олруд — самое высокое место в Эль−Хейме. Дерево эрлей не любит болот.

Сейчас в хёрге было темно и тихо. Так темно, что без фонаря и шагу не ступить — дуб закрывал своими ветвями даже слабый свет сторожевых факелов на башнях. И зная это, Олинн прихватила на кухне фонарь с тремя свечами. Поставила его рядом с каменным алтарём и принялась раскладывать то, что принесла с собой: бутыль с особым напитком, травы и кусочки смолы, веточки болотного мирта^[26] и сухие ольховые щепки. Разожгла огонь из щепок и бросила в него смолу. Густой дым начал медленно подниматься вверх. Благо ночь, и никто не видит. Замковому эрлю это всё бы не понравилось. Уж очень он не любит Тильду, и больше доверяет рунам, чем древней силе вёльвы. А то, что в особо трудных ситуациях ярл Римонд едет к Тильде, так это вообще для эрля, как калёным железом по коже.

Зато вот сейчас советы Тильды были бы очень кстати. Она, наверняка, знает, что это за странные звери появились в окрестностях Олруда. Только бы они её не тронули!

Олинн достала травы и бросила их поверх смолы, дым насытился их ароматами и стал густым, терпким. И уже в самом конце она добавила к нему болотный мирт — он откроет дорогу духам. Затем взяла в руки бутыль, немного выпила сама и плеснула чуть−чуть в огонь. Он зашипел, заискрил, а Олинн смочила напитком пальцы и стала выводить ими руны на краю каменной чаши и напевно шептать гальдр^[27], которому её научила Тильда.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

Алу… Саар… Аму…Саар… Лау… Нильлаайя…

Знал бы замковый эрль, чему она учится у старой вёльвы, давно бы сжил её со свету!

− А ты, пичужка, оказывается, только днём экономка, а ночью настоящая вёльва, − услышала она голос из темноты, и от серебряного дуба отделилась большая тень.

Игвар!

Олинн вздрогнула, и бутыль, выскользнув из мокрых пальцев, упала и разбилась о каменное основание алтаря.

— Ох, Луноликая! А ты что тут делаешь?! Вот же! — она даже ругнулась коротко. — Зачем так подкрадываться?! Как ты вообще сюда попал? Это священное место, тебе тут нечего делать!

— Как и тебе, — произнёс Игвар, выходя в круг света от горящих ольховых щепок и фонаря. — Или ты обманула меня, сказав, что просто экономка в замке?

— Нет, не обманула, — Олинн накрыла огонь большим куском коры. — Да и не твоё это дело! Ты просто… медведь какой-то! Лезешь, куда не надо!

Огонь недовольно зашипел и затух, клубясь едким дымом, от которого стало резать глаза. Это всё болотный мирт — от его дыма открываются врата в Небесные чертоги для тех, кто хочет вопрошать богов. Он должен сгореть ярко, и в его дыму будут ответы на её вопросы, а пришлось затушить его вот так! Но этому монаху не стоит видеть лишнего.

— Зачем ты сюда пришёл? — раздражённо спросила Олинн, схватила фонарь и принялась собирать осколки бутыли.

— Здесь тихо, — ответил Игвар как-то задумчиво. — Хотел побыть один, думал, может, что ещё вспомню. А ты что хотела узнать у богов, пичужка?

— Не твоё дело, — огрызнулась она.

Сгребла куском коры все осколки и быстро побросала в сумку, в которой принесла травы.

— Какая ты колючая, — в его голосе ей послышалась явная насмешка.

Олинн повернулась к Игвару, поставила фонарь на край каменной чаши и воскликнула:

— Тебе не надо сюда приходить! В замке и так неспокойно, узнают, что ты здесь был — могут и горло тебе перерезать, как чужаку. Мало того, что ваш король перешёл через Чёрный порог, а тут ещё этот вой! Решат, что это ты тут колдовством занимался! Ты ведь и похож на колдуна! Мало ли, может, это ты призвал этих зверей сюда! Зачем только я тебя привела!

Она разметала остатки своего кострища, чтобы эрль, когда придёт сюда снова, не догадался, что тут кто-то был. А Игвар стоял и молча смотрел, что она делает.

— Ладно, пичужка, я уйду, — ответил Игвар спокойно, развернулся и пошёл к каменной арке, ведущей к лестнице. — Вижу, ты жалеешь, что спасла меня. А эти звери… Так воют призрачные гончие… как я слышал. Когда хотят добраться до своей добычи. Поэтому не стоит выходить из крепости в такое время, − добавил он, будто невзначай.

— Призрачные гончие? — спросила Олинн дрогнувшим голосом и повернулась к Игвару.

Она слышала о них, но всегда думала, что это всего лишь страшные рассказы её няньки или Ульре, перебравшей мёда с огонь-травой. Та любила рассказывать всякие жуткие истории, будучи в подпитии. О призрачных гончих она говорила, что их исторгает чёрная утроба Нидльхейма, и они бегут по земле в поисках того, чем бы поживиться. А пища их — души людские. А дальше шло что-то о том, что если изрядно выпить мёда с огонь-травой, то такую душу, вернее, из такого тела душу чудовищным псам не достать. Наверное, этим она оправдывала своё пристрастие к мёду, но, как однажды болтнул их стивард, в детстве Ульре довелось видеть этих тварей вживую. Если их вообще можно считать живыми.

Но Олинн в это, конечно же, не поверила.

— Ты хочешь сказать, что они и правда существуют? — спросила она уже более миролюбиво.

— Ну… кто-то же воет там, ты же сама слышала, — усмехнулся Игвар и хотел уже было уйти, но Олинн его окликнула.

— Погоди! А что ещё ты о них знаешь? Что им нужно… здесь?

— Они вышли на охоту и взяли след, и как только поживятся кем-нибудь, так и уйдут, − ответил он совершенно спокойно.

— Поживятся?! — Олинн сглотнула. − Но откуда они взялись? Раньше их здесь не было!

— А почему ты думаешь, будто я знаю, откуда они взялись?

— Ну… там, в избушке Тильды, ты ещё до их появления что-то сказал о необычных волках.

Игвар прислонился к каменной арке, лица его не было видно, и только верх его тела в светлой рубахе выделялся большим серым пятном. Олинн взяла свою сумку, фонарь и подошла поближе. Сейчас Игвар выглядел немного иначе: он стянул свои космы ремешком и надел огромный кожаный фартук кузнеца. И можно было бы подумать, что он и есть кузнец или плотник, что строит драккары в устье Эшмола. Но даже в темноте, при тусклом свете фонаря, его глаза казались светлыми, каким-то прозрачными и пугающими, но в то же время они притягивали взгляд, не давая отвернуться.

— Ты знаешь, зачем они здесь? Их можно как-то прогнать? — спросила Олинн совсем тихо.

— Они не уйдут, пока не получат то, за чем их послали, — также тихо ответил ей Игвар.

— Послали?! — удивлённо спросила Олинн. — Кто послал?

— Конечно послали. Как и у всякого пса, у них тоже есть свой хозяин, − ответил Игвар спокойно. − Иди спать, пичужка. В крепость они не войдут. А вот тебе стоило бы убраться отсюда подальше, как только рассветёт.

— Куда убраться? — спросила она, чувствуя, как тревога ползёт по коже неприятной неконтролируемой дрожью.

— Куда-нибудь, куда не доберутся воины короля, которые скоро появятся в Олруде. Здесь, на Севере, у вас же есть какое-нибудь убежище?

— Но… Олруд выстоит! Это крепкий замок, и запасов у нас много, − возразила Олинн. — Эрль говорил…

— Эрль говорил! А если вас возьмут в кольцо и будут сушить болота и жечь торф, чтобы вы задохнулись в дыму, сильно вам помогут ваши запасы? — перебил её Игвар и, оттолкнувшись от стены, шагнул ей навстречу.

— Жечь торф?! — сглотнула Олинн.

— У аловласой Риган много способов заставить Север встать на колени, — жёстко произнёс Игвар. — И скоро она будет здесь.

— Аловласая Риган? Кто это?

— Это сестра короля Гидеона.