Чародейка на всю голову - Мамаева Надежда - Страница 3

Я так поняла, мне сейчас не завуалированно предложили сдохнуть. Так сказать, по доброй воле, не нервируя и не задерживая серьезных нелюдей.

Смерть явно злилась, все резче крутя в костлявых пальцах обрывок ниточки. Той самой, которая и утянула меня сюда.

– Артефакторы!.. – а дальше только матом. Зато весьма информативным.

Как оказалось, из тела, в которое я угодила, Смерть забрала душу буквально перед тем, как оправиться за мной. Вернее, должна-то была она взять беременную, но случилась я…

Совсем нечаянно случилась, подумалось мне вдруг. Из-за такой мелочи, как каблук, поехавший по раскатанному подошвами льду перед светофором. Не поскользнись я, успей на ту маршрутку, и мы бы с беременной разминулись. На пятнадцать минут. Я бы уже вышла из магазина, счастливо неся пакет с продуктами домой, когда ее скрутило.

Смерть же, строго блюдущая свою отчетность, получила разнарядку на Тигиан Уикроу. И, как полагается, прибыла на место, забрала отлетевшую от тела девицы душу, поставила ее на загробный баланс и спокойно пошла на следующий заказ, наплевав на мага, пытавшегося откачать покойницу. Костлявая была уверена, что у него ничего не получится.

Потому как тот вливал в рот Уикроу эликсир жизни, который Смерть успела заблаговременно подпортить. Вот только чернобалахонница не учла, что у чародея еще имелся и амулет. И его-то свет, скрутившийся в нить, и пристал к ее балахону. Видимо, он пытался последовать за ушедшей за грань душой. Но она отправилась в посмертие добровольно, и энергии, чтобы вернуть ее, у амулета не хватило.

Зато меня, категорически не желавшую уходить на тот свет, нить почуяла. А поскольку в мире магии настройки аутентификации не предусмотрены, заклинание утянуло ту свободную душу, чей энергетический порог возврата был ниже. Если проще: сперло то, что к полу не приколочено.

И когда у чернобалахонницы исчезла галочка о смерти напротив имени Уикроу, костлявая прилетела глянуть на покойницу… А тут я, в смысле она. Живая! Ну Смерть и сложила два плюс два, догадавшись, куда девалась душа Вики Тумановой.

– Ну что, сама быстренько из тела выйдешь или помочь? – выговорившись, чуть спокойнее вопросила Смерть.

И зловеще прищелкнула костлявыми фалангами. Очень выразительно так, я бы сказала – напоказ. Мол, трепещи, несчастная девица! Еще и косу перекинула в другую руку так, что та эффектно блеснула острием. Словно гостья рассчитывала: я испугаюсь. Желательно – до инфаркта. Ну или хотя бы инсульта.

Но, увы для чернобалахонницы, я слишком часто сталкивалась с ней по роду профессии. Потому боялась ее, скажем так, чуточку меньше положенного обывателю.

– И не подумаю умирать самостоятельно, – возразила, ничтоже сумняшеся. – Я, знаете ли, уже была на том свете. И мне там не понравилось. Поэтому я лучше тут останусь. Этот мир слишком хорош, чтобы с ним так быстро прощаться.

– Ну, зараза! – протянула Смерть тоном «этот мир сделает еще лучше и краше твое отсутствие в нем». – Помирай давай быстро! Кому сказала! Не порть мне задушевную отчетность!

Усовестилась ли я? Угу. Три раза. И еще один прониклась. Довеском. Помогать чернобалахоннице в ее миссии моего упокоения не собиралась. Разве что дать совет в духе: если я не оправдала ее ожиданий, то пусть ожидает дальше. Желательно лет так восемьдесят, не меньше.

Правда, озвучивать эту мысль я Смерти не собиралась. Ибо вдруг она все же психанёт и порешит меня своей газонокосилкой на минималках, косовищем которой так выразительно сверкает тут. Впрочем, чем дальше продолжался наш разговор, тем больше у меня было сомнений: не все так просто, как утверждает чернобалахонница. Если бы Смерть могла взять и вытрясти из тела душу, то навряд ли бы она церемонилась и стращала меня. Схватила бы и поволокла без разговоров. А если только запугивает, значит, есть какие-то правила, которые она нарушить не может. Жаль только, что я о них не знаю.

Мы встретились взглядами. И в абсолютной, оглушающей тишине мне показалось, что я слышу биение собственного сердца. Быстрые четкие удары, которые все ускорялись. Потому что тьма провалов глазниц Смерти затягивала. Так манит бездна, когда стоишь у самого ее края. Одно неверное движение – и сорвешься, полетишь вниз.

Я сжала кулаки. До кровавых следов на ладонях. Я удержусь. Я смогу. Не упаду. Повторяла про себя как заклинание, как мантру. И… Стоявшая рядом Смерть качнулась. Схватилась за сердце, или что у нее вместо главной человеческой мышцы в груди?

– Ох, плохо мне, – выдохнула она, хватаясь за витой столбик кровати.

Ну точно старушка, которой вдруг поплохело от расстройства. И я… забыв обо всем, по привычке, которая забралась ко мне под кожу глубже иного врожденного инстинкта, дернулась, пытаясь встать. Ринуться на помощь больному. Потому что я врач. И мой долг – спасть жизни. Правда, я не сразу осознала, кому поспешила на выручку. Угу, спасать Смерть от нее же самой.

Вот только откинуло меня обратно на подушки не осознание происходящего. Все оказалось куда банальнее: тело было слишком слабым. И подчистую проиграло силе тяготения.

– Значит, срослась уже душа с телом, – проскрежетала зубами Смерть, едва моя голова опустилась на наволочку. К слову, у чернобалахонницы вмиг прошли все недуги, она резво распрямилась, клацнув челюстью, и выдала: – Вот гадство!

– Это была попытка выманить меня из тела? – догадалась я, поймав себя на мысли: вот почему рассуждаю как адекватная умная женщина (особенно постфактум), а поступаю почему-то по-другому?

– Ага, – ничуть не усовестилась Смерть. – Вы, лекари, часто на нее попадаетесь: светите другим и сгораете сами. Если бы душа еще не закрепилась, был бы шанс, что, рвани ты ко мне, тело крауфини Тигиан Уикроу осталось бы лежать, а ты, эфемерная, вылетела бы.

«А я бы тебя и сцапала», – Смерть не договорила, но я прекрасно домыслила фразу.

Гостья пригорюнилась.

– Эх, плакал теперь мой отпуск…

– Какой? – невольно вырвалось у меня.

Гостья и рассказала. Причем жалостливо так. Я даже прониклась. Но не настолько, чтобы на предложение Смерти зарезаться или выпрыгнуть из окна ответить согласием. Хотя собеседница и заверяла: и ножечек самый острый подаст, и створочку приоткроет, только давай, суицидься в свое полное удовольствие.

– Все равно не умру – это мой план на ближайшие лет пять точно, – возразила я.

– А может, ударными темпами и эту пятилетку за четыре… часика? А? – с надеждой спросила Смерть, лихо отрерайтив лозунг на посрамление всем стахановцам.

Вместо ответа я лишь помотала головой.

– М-да, с отзывчивостью у тебя не очень, – заявила Смерть. – Но ничего… Скоро сама поймешь, что смерть для тебя лучший выход!

– Это еще почему? – насторожилась я.

– А ты думаешь, эта Уикроу помереть решила, напившись уксусу от несчастной любви? Пф! Она свидетельницей по делу государственной важности проходила. И должна была показания давать. Вот на нее и поступил заказ наемникам. И, надеюсь, из гильдии убийц за тобой вскоре пришлют кого-то еще. – Смерть мечтательно улыбнулась. – Ну или сумеречники сами тебя пришибут, когда поймут, что ты теперь ничего не знаешь. А значит, для обвинения бесполезна, а отпускать тебя просто так нельзя.

«Почему нельзя?» – спросить не успела. Скрипнула входная дверь.

На пороге появился мужчина в камзоле практичного коричневого цвета. Седая короткая бородка, острый цепкий взгляд и сетка морщин вокруг глаз – обычное человеческое лицо, которое я могла бы увидеть в метро или магазине. И в то же время на незнакомце была одежда, которая была в моде несколько столетий назад. Причем настоящая, а не бутафорская, с приклеенной китайской полупластиковой вышивкой. Та хорошо смотрится лишь в кадре или издалека, а вживую, особенно вблизи, – сразу понятно, что подделка. В этом я убедилась как-то лично в Анапе, согласившись на пару снимков в «платье настоящей императрицы».

И вот этот контраст обычного, ничем не примечательного лица случайного прохожего и исторической одежды стал спусковым крючком: осознание, что я в другом мире, другом теле, рухнуло на меня могильной плитой. Пока я вела беседу со Смертью, мне все казалось чуточку нереальным. И вот сейчас действительность явилась на порог ко мне сама, заявив чуть надтреснутым голосом: