«Восход Черного Солнца» и другие галактические одиссеи - Каттнер Генри - Страница 42

Полдень. Вот тебе и ответ. Уже тысячу лет, а то и миллион тут полдень. Уэстон пытался уложить это в голове, но не мог, ибо привык к традиционному течению времени. Объять концепцию идеала – точки, из которой нет пути ни вперед, ни назад, – оказалось весьма проблематично.

Серена и ей подобные достигли совершенства и застыли в зените человечества. Не будет ни сумерек, ни вечера. Но, мрачно подумал Уэстон, в конце концов наступит ночь.

Ведь так бывало и раньше. Фоссилизированные муравьи и пчелы – окаменелости, чей возраст насчитывает миллионы лет, – в точности повторяют очертания современных насекомых. Самый обыкновенный таракан не менял своей формы вот уже сотню тысяч миллениумов. Достигнув совершенства, в полной мере адаптировавшись к окружающей среде, он застыл в развитии. Теперь же застыло человечество.

Полдень…

Уэстон поискал Серену. Ему все еще не верилось, что она… что она такая. Наконец он увидел: девушка занималась своими делами и двое юношей тоже, а из пляшущих огней вздымается гигантская фигура. Уэстон окликнул ее.

Полдень!

Теперь до него дошло, что у них за работа и почему они настолько увлечены ею. Они создавали жизнь, создавали ее бесконечно и безнадежно; творили ее в нестабильных формах, и недоделанная жизнь угасала или распадалась, едва успев выйти из языков пламени. Уэстон знал, что эти трое провели неисчислимое множество бессмысленных экспериментов. И пожалуй, понимал, зачем они это делали. И почему у них ничего не выходило.

Достаточно провести аналогию, и станет ясно, что случилось с человечеством за время, прошедшее с родной эпохи Уэстона.

Вскоре он снова отправился искать Серену: хотел вглядеться в ее вибрирующее неземное сияние и убедиться, что она та, кем является.

Он уже понял: в этой девушке есть что-то гипнотическое. Ослепительное совершенство, невероятная уверенность в каждом действии, ни единого лишнего движения, ни мгновения раздумий. Ну конечно, для нее это в порядке вещей – настолько же, насколько неестественно для обычного человека, – потому что Серена такова, какова она есть.

Он нашел ее, занимающуюся своими делами в обществе юношей, и в языках пламени увидел нависшего над троицей неподвижного гиганта.

– Серена! – позвал он и подумал: «Если объяснить ей, что произошло, объяснить так, чтобы поняла… Быть может, тогда она меня заметит?»

Она шагнула вперед, сбрасывая с пальцев пламя, словно стряхивая капли воды. Ее лицо сияло ярче прежнего.

– На сей раз мы преуспели, – сказала она, и Уэстон похолодел. – Теперь, когда ты здесь, нам стал доступен новый фактор. Ты. Нам нужен ты. Знание только что известило: если вооружиться твоим разумом, шансы на успех увеличатся.

Он заглянул ей в глаза и прочел в них пустоту. Ее рука вдруг сжала его запястье. Серена оказалась чудовищно сильна. Юноши отвернулись от огней и гигантской фигуры. Они направлялись к Уэстону.

Он вырвался и побежал по мшистому полю, помчался сломя голову к порталу у пруда под застывшим в полуденном безвременье ярким небом.

Во мху снова зашуршало, и Уэстон вдруг обнаружил, что его схватили за ноги. Схватили и не отпускают. Он упал ничком и проехался по земле.

Сел, обернулся и увидел, что его окружают крошечные существа – не люди, не животные, не насекомые, а ярко окрашенные создания, чьи контуры лучатся неестественным свечением. На глазах у него двое существ исчезли: попросту испарились. Остальные стояли во мху и сверлили Уэстона бриллиантовыми глазами.

Эксперименты. Неудачи. Он зацепился за эту мысль. Над ним в вежливой позе застыли Серена и двое юношей. Они чего-то ждали. «С нетерпением ждут того момента, – подумал Уэстон, – когда бросят меня в огонь, превратят мою плоть в…»

Серена с улыбкой потянулась к нему.

Если бы только он мог все ей объяснить!

Уэстона сковала ледяная паника. Надо выиграть время! Он справится, ведь эти люди лишены рассудка. Теперь он в этом не сомневался.

– Погодите, – сказал он, выпрямляясь. – Я пойду с вами, но сперва надо во всем убедиться. Ошибок и без того предостаточно. Позвольте мне обратиться к Знанию и послушайте, что оно ответит.

Они охотно сопроводили Уэстона, а следом катился выводок малышни: яркий, сверкающий, нереальный. На ум Уэстону пришли райские кущи. В стене проявилось овальное окно, Уэстон задал вопрос, и в сознании – его и всех присутствующих – обрел форму неожиданный ответ.

– Да, – говорило Знание, – в твоем разуме имеется фактор, коего недостает для успеха. Тот фактор, что я чувствовало лишь в Золотом Сиянии, а Золотое Сияние – квинтэссенция совершенства. Но в разуме присутствующей здесь женщины сей фактор выражен еще сильнее, хотя у тебя он доминирующий, а у нее – рецессивный.

– Золотое Сияние? Что это? – спросил Уэстон, чтобы выиграть время.

– Я не способно ответить на твой вопрос. Сие мне неведомо.

Но Серена не слушала.

– Преуспеем ли мы, если я воспользуюсь собой как материалом для работы? – спокойно спросила она.

– Серена, так нельзя, – сказал Уэстон.

Она не услышала. Развернулась и вышла. Юноши последовали за ней. Один скользнул взглядом по Уэстону, и в глазах больше не было смертоносного холода. Уэстон стал неинтересен и ему, и остальным.

Опасность, грозившая лично Уэстону, миновала. Теперь он мог беспрепятственно проследовать к порталу, но не сделал этого. Необходимо было увидеть, что станет с Сереной, и он отправился следом за троицей.

Теперь Уэстон как следует рассмотрел фигуру, которую вылепили в пламени. Человек, выше восьми футов, божественно красивый и вибрирующий от полуразумной жизни. В глазах у него было пусто.

Трое людей хлопотали возле только что разведенных костров. Уэстон стоял и смотрел, как они заканчивают приготовления. Поддерживаемая одним из юношей, Серена приблизилась к одному из костров и замерла в позе сосредоточенности – она явно намеревалась войти в огонь. Уэстон кинулся вперед, и как раз вовремя.

Схватил ее за плечи, оттащил от костра. Юноши глядели на Уэстона спокойно, равнодушно. Костер разгорался.

– Серена, нельзя! – сказал Уэстон. – Я не позволю!

Она не ответила. Его слова не имели никакого значения. Уэстон чувствовал неослабевающее напряжение ее мышц. Девушка упорно клонилась к костру: как только Уэстон уберет руки с ее плеч, она шагнет в огонь.

Один из юношей схватил его за запястье, пытаясь освободить Серену. Уэстон даже обрадовался этому поводу для эскалации конфликта. Он замахнулся и от души ударил юношу в челюсть. Телосложение у противника было хрупкое, поэтому он опрокинулся на землю. Лежал, глядя на Уэстона без удивления или гнева, но явно что-то замышляя.

Уэстон подхватил Серену на руки и грузно побежал прочь. За домиками остановился, оглянулся. Юноши вернулись к первому костру, где высилась гигантская фигура, и занялись своим делом – искусно, проворно, без единого лишнего движения. Дважды они указали на Уэстона.

Он опустил Серену на землю, но продолжал держать ее за руку. Девушка не противилась, хотя однажды, когда Уэстон разжал пальцы, немедленно отправилась назад, к кострам. Уэстон снова поймал ее и торопливо потащил к вратам, ведущим в Версаль и двадцатый век.

Но не нашел их, а вскоре из-за увенчанного куполом домика появился великан. Шагая, он не сводил глаз с Серены. «Идет неровно, – подумал Уэстон, – потому что создан совсем недавно, но непреклонен».

Гигантские руки нежно обхватили Серену, забрали ее у Уэстона и понесли к ожидавшим у костров юношам.

Уэстон прыгнул на великанью спину и взял шею противника в дзюдоистский захват. Гигант выронил Серену, но, как оказалось, Уэстон не мог ему навредить: вместо того чтобы вступить в драку, великан стремился лишь уйти прочь, и был он невообразимо силен. Чувствовалось, что под бледной бархатистой кожей – не обычные человеческие мышцы; они похожи на более прочные мышечные ткани сердца. Справиться с этим монстром можно лишь потому, что он еще не научился координировать движения.