Тень Ирода - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/58
• Следующая

Следующим в списках был капитан Гамза Агаев. Ему было тридцать лет, и, несмотря на это, все свои три звания в ФСБ он получал досрочно. Агаев пришел в органы уже после начала перестройки и успел отличиться в «горячих точках» Кавказа. Дронго обратил внимание на рапорты руководства о присвоении Агаеву досрочных званий. Он также был однажды ранен в Махачкале во время задержания террористов, пытавшихся взорвать поезд, следовавший по маршруту Ростов – Баку.

И, наконец, последним в списке был старший лейтенант Виноградов. Самый молодой, пришедший в органы ФСБ уже после августовских событий девяносто первого года. Он считался специалистом в области компьютерной техники, и Дронго чуть усмехнулся, читая эти строчки. Прогресс сам по себе вещь довольно приятная и полезная, если умело пользоваться его достижениями. И он особо отметил фамилию Виноградова. Нужно будет попросить Зиновия Михайловича выйти на компьютер этого молодого человека или хотя бы связаться с ним каким-нибудь образом.

Пока он внимательно читал документы, Коврова сидела за столом и терпеливо ждала. Он дочитал последнюю бумагу, осторожно сложил все в папку, закрыл на мгновение глаза, словно давая возможность остаться увиденному в памяти, как при фотографировании. И снова открыл глаза.

– А почему нет их фотографий? – спросил он у Ковровой.

Она пожала плечами.

– Не думаю, чтобы их могли нам дать. Они и так согласились почти на невозможное. По-моему, вмешался даже директор СВР. Фотографий не было.

– Хорошо, – он протянул ей папку. – Это все, что у вас есть?

Она взяла папку.

– А этого мало?

– Только один вопрос. Можно ли как-то узнать, в каком режиме и на каком компьютере работает обычно старший лейтенант Виноградов? У него есть свой код или это обычное подключение к их компьютерной сети?

– Я этого не знаю, – поднялась Коврова, в ее светлых глазах было удивление, смешанное с некоторой долей негодования. Кажется, этот самоуверенный тип не понимает, как сложно было достать подобные документы. – И не думаю, что мне может кто-то сообщить эти данные. Они слишком секретны.

– Значит, мне придется сегодня работать с Зиновием Михайловичем, – вздохнул Дронго.

– Значит, так, – подтвердила Коврова, направляясь к двери.

Он выждал три секунды, пока она сделала три шага, и громко сказал:

– Жаль.

Она все-таки обернулась. В глазах по-прежнему было удивление, но на этот раз без примеси негодования.

– Что вы сказали?

– Я сказал – жаль. Мне было бы приятнее работать с вами. Вы гораздо более разговорчивы, чем компьютеры Зиновия Михайловича.

Она все-таки улыбнулась.

– Я принимаю это как комплимент, – сказала Коврова и вышла.

Дронго прошел в другую комнату, где сидел в окружении своих «любимых игрушек» Зиновий Михайлович.

– Сегодня нам с вами придется много поработать, – сказал Дронго.

– Уже догадался, – мрачно ответил его собеседник. – Ушла эта баба?

– Кажется, вы ее не любите? – улыбнулся Дронго.

– А почему я ее должен любить? – огрызнулся Зиновий Михайлович. – Типичная стерва. Уверенная в себе сучка. Такие и замуж не выходят, и не рожают из-за карьеры.

– Браво, мой дорогой! – захохотал Дронго. – Вы еще и женоненавистник. Я так и думал. Хороший специалист не может делить свою любовь между машинами и женщиной. Или то, или другое. Я прав? По-моему, в последний раз вы встречались с женщинами в эпоху развитого коммунизма.

– Идите вы к черту! – посоветовал Зиновий Михайлович, обидевшись. Он действительно давно не встречался с женщинами.

– Все! – поднял руки Дронго. – Беру свои слова обратно. Не обижайтесь. Вы – Дон Жуан, вы – Казанова, вы – подлинный обольститель женских сердец. Вас устраивает такой вариант?

– Вы будете работать? – спросил вконец рассвирепевший Зиновий Михайлович. Почему-то сравнение с Дон Жуаном его особенно обидело. В его представлении слово «дон» было каким-то неприличным, словно заранее извещающим о несерьезности обладателя подобного имени.

– Молчу, – сдерживая улыбку, сказал Дронго, – но все-таки не нужно так серьезно о женщине. И так скучно. Она принесла много полезного. Но, к сожалению, не все, что мне было нужно.

– Поэтому вы сказали, что она более болтлива, чем мои компьютеры? – желчно уточнил Зиновий Михайлович.

– Ах, вы еще и подслушивали?

– Нет, – покраснел Зиновий Михайлович, – я просто услышал. Вы всегда так громко говорите, что нельзя не услышать. Почему вы всегда так кричите?

– Я не кричу, – серьезно ответил Дронго. – Просто восемь лет назад меня тяжело ранили. Один выстрел был в голову. С тех пор у меня сильные головные боли и первое время были шумы. Приходилось говорить чуть громче, чтоб услышать самого себя.

– Извините, я этого не знал.

– Ничего страшного. Давайте действительно работать, – Дронго сел ближе к собеседнику. – Для начала меня интересует компьютер старшего лейтенанта Виноградова.

– А где он находится? – подозрительно спросил Зиновий Михайлович.

– В центре ФСБ. Видимо, у него прямое подключение на их компьютерную сеть. И, конечно, есть свой персональный код. Так что вам придется серьезно поработать.

– Вы ненормальный, – дернулся Зиновий Михайлович. – Это практически невозможно. У них абсолютная система блокировки.

– Но ведь и у вас есть некоторые общие коды. Вы можете входить в их сеть?

– Это абсолютно невозможно. Просто невозможно, и все!

– Для начала все-таки попытайтесь. У вас ведь есть разрешение пользоваться некоторыми системами СВР. Конечно, там, где нам разрешили, нет никакой секретной информации, но, может, нам что-нибудь удастся и здесь. Общие принципы могут быть схожими. Ведь систему безопасности подобной связи разрабатывает одна организация – ФАПСИ[1] . Давайте все-таки попробуем, – убежденно сказал Дронго.

Зиновий Михайлович пожал плечами и наклонился над клавиатурой.

После возвращения со своей памятной встречи Славин два дня убеждал руководство перевести его группу в другое здание или, еще лучше, в какой-нибудь закрытый центр. Он понимал, что если местонахождение его группы и результаты их деятельности известны даже руководителям чеченских преступных организаций в Москве, то это тем более станет известно тем, против кого и создавалась эта группа.

Однако один из рабочих телефонов, тот самый, который был известен его очень осведомленным собеседникам, решено было оставить за группой. Дальнейшие поиски в гараже ни к чему не привели. Работавшие со служащими гаража довольно плотно следователи Воробьева так и не смогли получить сколь-нибудь существенные результаты. Ордовский постоянно находился на связи с группой Воробьева, в которую входило несколько специалистов из МВД.

Славин поручил Агаеву и Светловой расследовать, каким образом чеченцам удалось установить номер его автомобиля, обнаружить его телефон, узнать задачи их группы. Виноградову была поручена техническая проверка бывших кабинетов, в которых размещалась группа. Совместно с двумя приданными группе экспертами Виноградов проверял каждую комнату. Славин не мог исключить наличия в их бывших помещениях подслушивающих устройств, установленных кем-нибудь из их коллег за большие деньги.

Повальное взяточничество уже давно стало нормой и добралось даже до коридоров столь специфического учреждения, как ФСБ. Никого уже не удивляло предательство в собственных рядах. Ведущие войну в Чечне офицеры знали, что все их планы становятся известны заранее, что их переговоры прослушиваются, а месторасположение их частей известно даже сельским ребятишкам. В отдельных частях были забыты такие понятия, как честь офицера, достоинство гражданина, этические нормы порядочного человека. Рухнувшая Империя словно освободила всех от угрызений совести, сделала ненужными многие, столь ценимые прежде, моральные критерии и позволила каждому в полной мере проявить свои худшие качества, обнажая в человеке все самое низменное.

• Предыдущая
• 10/58
• Следующая