Судьба Вайлет и Люка (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 23

Достигнув края пристани, я собрала каждую частичку энергии еще оставшейся во мне и прыгнула, выпуская весь кислород из легких, пока там совсем не осталось воздуха. Не осталось ничего. Через секунду, я погрузилась в воду, и холодная вода окружила мое тело, намочила платье, кожу, волосы. Это все тянуло меня вниз, и я не сопротивлялась. Я охотно позволила овладеть мной.

Я помнила тот момент, когда, в конце концов, осознала, что мои родители не вернутся обратно. Что они были мертвы, и кровь, которую я видела покрывавшей их тела, не была в моем воображении. Картинки того, как они лежали на полу, их тела неподвижны, и глаза открыты, не были лишь картинками, которые я выдумала. Это было реально. Реальность того, что я осталась одна, только начала просачиваться, и даже мне шестилетней, было понятно, что ничего уже не будет таким как прежде.

Я никогда не буду прежней. Было тяжело чувствовать это, грубую правду, что у меня больше нет родителей. Было много боли. Как будто бритва резала внутренности на куски. Иглы вонзались в вены. Дыра быстро росла в моем сердце. Я чувствовала это — я чувствовала все. Я иногда просыпалась по ночам, царапая кожу, пытаясь выковырять чувства из себя, но все, что я смогла — это лишь оставить порезы и царапины. Первая пара, что взяли меня, думали, что я сумасшедшая. Я как-то слышала, как они обсуждали это, они беспокоились, что я могу навредить им или себе, и почему бы им так не думать, после всего того, что мне довелось увидеть. Смерть. Жестокость. Убийство.

Самая нездоровая часть жизни была заклеймена в моей голове, и это означало, что я была так же нездорова. Это сбивало с толку, и я действительно начала верить, что могу превратиться в чудовище. Между мыслью о том, что я могу навредить кому-нибудь и непрекращающейся болью внутри, я решила прекратить чувствовать в принципе.

Отключить. Перекрыть доступ. Самопроизвольное онемение.

Было сложно сначала, особенно ночью, когда мой разум, казалось, настаивал на том, чтобы вспомнить все. Но однажды ночью меня разбудил кошмар, я запаниковала и в

голове была путаница, мне показалось, что проснулась в своем старом доме. Я выбежала из комнаты, перепутала, где начиналась лестница и в итоге споткнулась. У меня практически случился сердечный приступ, когда я падала с лестницы, и ковер сдирал кожу со спины и с ног, вся жизнь пронеслась перед моими глазами. Когда я, наконец, оказалась на полу, смотря в потолок, и чувствуя, как адреналин пульсировал в моей крови.

Вся боль и страх, что я ощущала после приснившегося сна, были вытеснены приливом

энергии. На секунду больше не было ни бритв, ни игл, ни дыры в сердце. Мое тело и

разум были едины. Это был первый момент спокойствия, которое я почувствовала за

долгое время, и это было тихо и мучительно красиво.

В дальнейшем, это вошло в привычку. Я просыпалась в панике и, выбежав из комнаты, падала с лестницы. Я делала это специально, хотя знала, что это — полное безумие, но так я чувствовала себя лучше. Приемные родители спали крепко и поначалу не замечали, но периодически я случайно будила их. В первый раз мне поверили, что я была сонной и запуталась, но на шестой или седьмой раз, они начали подозревать, что что-то не так и начали задавать вопросы. И я сказала правду, надеясь, что они поймут. Опекуны посмотрели на меня со страхом в глазах, и через две недели меня переселили в новый дом. После этого, я перестала говорить правду и нашла другие способы вызвать скачок адреналина. Перебегала дорогу прямо перед машинами, стояла на крышах зданий,

погружалась в воду до тех пор, пока мои легкие не начинали гореть. Я знала, что то, что делала, было опасно, но мне было все равно. Лучше уж так, чем чувствовать бритвы. И иглы. И не поддающуюся исцелению дыру в сердце.

Вода была холодной, но было не слишком глубоко, и я быстро достигла дна. Я позволила себе коснуться земли, мои колени прижались к грязному дну. Мои руки взметнулись в стороны, волосы попали в лицо. Свет луны над моей головой красиво искажался сквозь рябь воды. Все звуки потонули в тишине. Вода. Ночь. Я оставалась неподвижной до тех пор, пока мои легкие не начали грозить взорваться. До тех пор, пока не начала кружиться голова. До тех пор, пока реальность не начала покидать меня. До тех пор, пока я не достигла точки, после которой бы перестала существовать. И я рвану наверх. Пузырьки затопили мой рот, пока я всплывала, работая ногами. Я вытянула руки наверх, и через мгновение, вода расступилась, и я оказалась на поверхности, хватая ртом воздух.

Адреналин начал тонуть в моем теле, пока легкие боролись, чтобы дышать — чтобы жить.

Вода стекала по моим волосам на лицо, пока я дрейфовала на спине в воде, смотря вверх, на луну, моя грудь поднималась и опускалась, мое тело было на половину скрыто в воде.

Люк

Мне было семь лет, когда я понял, что в моем доме происходит что-то не нормальное. Это не было чем-то, что я начал изредка замечать. Это было внезапное осознание, когда моя мать объявилась посреди ночи после того, как отсутствовала где-то в течение нескольких часов. Она сходила с ума, болтала о том, что ей жаль. Я думаю, что она была под кайфом, и казалось, что на ее руках и одежде была кровь, но когда я спросил ее об этом — хотя я был чертовски напуган ее поведением — она только обнимала меня в течение нескольких часов, качая меня, как ребенка, и шептала мне, что все будет хорошо. Дело в том, что с этого момента ничего уже не было в порядке. В принципе жизнь все еще была нормальной, но жить было можно, только пока у меня в организме был достаточный уровень алкоголя, чтобы испорченные части моей жизни не казались реальными. Пока я контролирую то, что я делаю, я в порядке. Проблема в том, что в последнее время контроль, над которым я так усердно работал, ускользает сквозь мои пальцы.

Учебный год заканчивается через несколько дней, и близится тот день, когда я должен отправиться домой, обратно в адскую дыру, где все не так, как надо, и я снова чувствую себя проклятым ребенком. Кайден уже упаковал большую часть своих вещей, его часть комнаты была заставлена заклеенными коробками. Он сейчас в общежитии Келли, помогает ей, а я еще даже не начал заниматься сбором вещей, кровать все еще заправлена, моя одежда все еще в комоде. Я серьезно подумываю о том, чтобы поджечь его и жить в своем грузовике. Я даже не удосужился поговорить с отцом с момента нашего последнего разговора. Он звонил несколько раз, но не оставил никаких сообщений.

— Послушай, мне жаль, что я разбиваю тебе сердце или что-то в этом роде, — я хожу по своей маленькой комнате в общежитии между двумя кроватями, прижимая телефон к уху и качая головой почти при каждом ее слове, — Но я серьезно собираюсь остаться здесь. — Моя жизнь и так полона дерьма. Мне официально негде остановиться. Все квартиры в аренду стоят слишком дорого. На данный момент я ищу соседку по комнате, но не могу найти. Это просто неподходящее время или что-то в этом роде, и я чертовски ненавижу это, потому что я не хочу возвращаться в свой родной город, Стар Гроув.

— Люки, — начинает она. Ненавижу, когда она меня так называет, и даже сейчас меня от этого тошнит. — Тебе нужно вернуться домой и позаботиться обо мне. Я снова начала принимать лекарства, и мне нужна твоя помощь.

— Какие? — пренебрежительно говорю я, пиная ножку своей кровати. Желание пробить дыру в чем-то поднимается во мне, как пламя, горящее в луже бензина. — Твой героин? Твои раздавленные обезболивающие? Кола? Виски? Которые из них, мама?

— Ты ведешь себя так, будто не понимаешь, что мне это нужно, — говорит она обиженно. — Да. Мне это нужно, Люки. Мне это нужно больше всего на свете, иначе я слишком много думаю, а когда я слишком много думаю, случаются плохие вещи. Ты знаешь это.

— Плохое случается независимо от того, чем ты занимаешься. — Я снова и снова ударяю ботинком по ножке кровати, кровать врезается в стену, и моя нога начинает болеть. Блядь! — И ты знаешь, что я слишком взрослый, чтобы верить в это дерьмо, мама. Я знаю, что ты употребляешь наркотики по той же причине, что и все остальные в этом мире, чтобы сбежать от того, от чего ты бежишь. Это не какой-то врачебный рецепт, как ты меня убедила, когда мне было шесть лет.