Судьба Вайлет и Люка (ЛП) - Соренсен Джессика - Страница 61

— Ладно, ты выиграла. — Это все, что я говорю, а потом наклоняюсь, обхватываю ее затылок и целую. Я не смог дождаться конца свидания.

Она смеется мне в губы, и я качаю головой, не в силах оторваться от ее рта. Я продолжаю целовать ее, пока небо полностью не почернело, пока она не оказывается у меня на коленях. Я целую ее, как будто она единственная девушка, которую я целовал раньше, и она вроде такой и является, по крайней мере, в некотором смысле. Я не позволяю своим рукам блуждать где-либо под ее одеждой только потому, что я знаю, как только я перейду эту черту, свидание закончится. Я не смогу себя остановить… Господи, я не хочу себя останавливать. Но, в конце концов после того, как мои губы онемели и тепло ее тела сливается с моим, мы отстраняемся.

Ее руки обвивают мою шею, и она смотрит мне в глаза. В данный момент она выглядит странно живой, и я чувствую себя странно счастливым от того, что именно я причастен к ее взгляду.

— Так куда ты ведешь нас на свидание? — спрашивает она с весельем в голосе, как будто слово «свидание» самое смешное слово, которое она когда-либо говорила.

— Это сюрприз. — Я не могу не улыбнуться, когда она разочарованно хмурится.

— Хорошо, но просто на будущее, я не люблю сюрпризы. — Она слезает с моих колен и садится рядом со мной на середину сиденья.

Она наклоняется ко мне, когда я снова выезжаю на дорогу, мое сердце сжимается в груди. Я еду по дороге, погруженный в свои мысли о том, как она говорила о нашем будущем, и о том, как сильно оно мне понравилось.

Вайолет

Мы покупаем фаст-фуд в этой маленькой забегаловке на окраине города, где продают лучшие гамбургеры, затем Люк едет в горы и паркует свой грузовик на обочине. Сначала я думаю, что он привел нас сюда, потому что хочет больше целоваться, что кажется мне прекрасной идеей, тем более что целоваться в грузовике было более захватывающим, чем стоять на краю обрыва, обсуждая, как легко это было. Наклониться вперед, сделать шаг и начать падать на острые скалы внизу. Но затем он говорит мне, что хочет немного подняться, поэтому я иду за ним в темноту, неся нашу сумку с едой, а он несет фонарик из бардачка.

— Знаешь, если бы я знала, что ты ведешь меня в поход, я бы не надела платье, — говорю я, радуясь, что отказалась от каблуков и выбрала сапоги.

Его ботинки шаркают по грязи, когда он освещает фонариком извилистую дорожку перед нами, оглядываясь на меня через плечо.

— Лично мне платье нравится.

— Не сомневаюсь, — бормочу я с улыбкой. Я надела платье, потому что знала, что оно ему понравится. Если есть одна вещь, в которой я хороша, это должно быть то, что нравится парням.

Он улыбается через плечо и тянется ко мне, чтобы взять меня за руку. Я спотыкаюсь, когда он подтаскивает меня к себе, и мы вместе идем вверх по тропе. Уже поздно, небо усыпано сверкающими звездами. Луна полная, а воздух холодный, и мне жаль, что я не взяла с собой куртку. Мы молча идем к вершине холма, где перед нами открывается прекрасный вид. Я вижу шоссе и город рядом с собой, из-за огней на домах они кажутся такими далекими, что мне кажется, что я лечу. Если бы я не знала ничего лучше, я бы подумала, что он привел меня сюда нарочно, потому что он знал, что высота и обрыв перед нами заставят меня чувствовать себя комфортно и спокойно.

Люк отпускает мою руку и садится на камень, направляя фонарик на землю так, чтобы он освещал небо. Я опускаюсь рядом с ним, ставлю пакет с фаст-фудом между нами и вытягиваю ноги, скрещивая их в лодыжках.

— Так вот как проходит обычное первое свидание? — спрашиваю я, открывая пакет.

Он опирается на руки, глядя на вид перед нами.

— Честно говоря, наверное, нет. Большинство людей, вероятно, ходят в кино или на ужин, но это казалось более подходящим для нас.

Я достаю из пакета картошку и бросаю ее в рот.

— Почему? Потому что мы странные, темные и необычные?

Он садится и копается в пакете, доставая горсть картофеля фри.

— Да, в значительной степени.

Я достаю свой бургер из пакета и разворачиваю его.

— Но что делает тебя таким странным, темным и необычным, Люк Прайс?

Он переворачивает кожаный ремешок на запястье пальцем.

— Много вещей.

Я достаю из пакета соус ранчо и снимаю крышку.

— Почему ты всегда носишь этот браслет на запястье?

Он поднимает руку перед собой, изучая ее при свете.

— Потому что моя сестра подарила его мне прямо перед смертью.

Я начинаю давиться своей картошкой. Мои ноздри горят, когда ранчо попадает в них.

— Она умерла? — Я кашляю, прижав руки к груди.

Он поворачивает голову в мою сторону. Вокруг темно, поэтому я ничего не вижу, кроме очертания его лица и глаз, похожих на две черные дыры, но я могу представить, что в них отражается горечь.

— Она бросилась с крыши, когда мне было двенадцать.

У меня душераздирающее прозрение.

— Вот почему ты так беспокоился обо мне, когда увидел, как я выпрыгнула из окна.

Он качает головой вверх-вниз, кивая.

— Это и тот факт, что ты выглядишь такой отстраненной все время, — говорит он, и я испуганно втягиваю воздух, когда понимаю, как много он видел во мне и что у нас есть еще одна общая черта. Смерть любимого человека. Он мгновенно протягивает руку, и его пальцы обхватывают мое запястье. — Вайолет, прости. Я не хотел быть таким прямолинейным… Я даже не знаю, почему я это сказал.

— Все в порядке. — Я выдыхаю, говоря себе, что сегодня вечером я не пойду по этой дороге. Что я собираюсь держать себя в руках, чего бы мне это ни стоило. — Мне жаль. Я серьезно иногда переигрываю. — По щелчку пальцев мне удается говорить спокойно.

Его пальцы впиваются в мое запястье, прямо над учащенным пульсом.

— Нет, это не так. — Как будто он меня понимает, хотя почти ничего обо мне не знает.

Я киваю.

— Ладно, но с этим покончено. Обещаю.

Он держит меня еще немного, а затем отпускает. Я ем свой бургер, а он молча ест свой сэндвич с курицей, и это самая уютная тишина, в которой я когда-либо находилась. После того, как мы закончили, мы собираем весь мусор и убираем его в бумажный пакет. Затем он отодвигает его в сторону, чтобы мы могли придвинуться ближе, наши плечи соприкасаются.

— Какой была твоя жизнь до встречи со мной? — спрашиваю я, расслабляясь.

Он наклоняет голову набок, глядя на меня.

— Намного проще, — признает он.

— Это хорошо или плохо?

— Это сложный вопрос, — говорит он и тяжело вздыхает. — У меня было все систематизировано до того, как появилась ты, и это работало для меня, но теперь этой системы больше нет… С тобой… ты заставляешь меня чувствовать, что я проваливаюсь в этот неконтролируемый мир, полный безумия.

Я хмурюсь.

— Из-за тебя я кажусь такой безумной.

— Нет, это не так. Он проводит рукой по волосам, издавая хриплый выдох, когда садится.

— Боже, это звучит так странно.

— Все в порядке, — говорю я ему. — Странно, но со мной все в порядке, и вокруг никого нет.

Я чувствую, как он улыбается сквозь темноту.

— Понимаешь, такие вещи заставляют меня просто хотеть остаться здесь с тобой. Потому что, что бы я ни сказал, тебя это никогда не заставит беспокоиться.

— Мы могли бы просто посидеть здесь в темноте, — говорю я, стараясь не думать о том, сколько раз я сидела в темноте в одиночестве. — Темнота может быть удобной.

— Да, мы могли бы сделать это… — Он замолкает, и я чувствую, как температура воздуха поднимается, когда он наклоняется ко мне. — Ты хочешь это сделать? Просто посидеть со мной в темноте.

— Может быть… — я замолкаю, когда его губы соприкасаются с моими. На вкус он отличается от обычного — менее дымный и с привкусом текилы; вместо этого он имеет соленый вкус от картофеля фри. Я чувствую страсть поцелуя и жар в животе. Я хватаюсь за его плечи, когда он давит на меня своим весом и заставляет лечь на спину. Моя голова касается земли, и я чувствую грязь на своих волосах, когда наши ноги переплетаются, и он едва поддерживает свой вес надо мной.