Сумерки грядущего (СИ) - "Шлифовальщик" - Страница 14

«Простой русский мужик», вертя одной рукой баранку, другую запустил под гимнастёрку и бережно вынул нательный крест, обёрнутый в георгиевскую ленту. Его лицо посветлело и стало добрым и благостным.

— Мы за Россию воюем! — проникновенно произнёс водитель и поцеловал крестик. — За берёзки наши, за просторы родные. Большевики приходят и уходят, а земля русская стояла и стоять будет.

«Неплохо работал местный эпохальный инспектор, — отметил про себя Виктор, — Зря на него Бурлаков бочку катит. Вон как прошляки по Доктрине шпарят! Как будто наизусть учить заставляли».

Солдат расценил задумчивый взгляд Холодова по-своему:

— Расстрелять меня хочешь? Так стреляй, комиссар-иуда! Умру с именем господа нашего на устах. Ибо веру в бога вы, коммуняки, никогда не вытравите из народа русского!

Что-то похожее Виктор уже слышал совсем недавно. Похожие слова говорили в Таёжном повешенный красными мужик и юный русский князь фон Кугельштифт. Знакомый почерк: видимо, тут постарался один и тот же мемсценарист.

Холодову уже немного надоел пафосный спутник. Ему неожиданно захотелось в самом деле вытащить водителя из кабины, довести до ближайшего лесочка и пустить в расход, чтобы тот хоть ненадолго замолчал. Но тогда пришлось бы топать пешком до места назначения, которого Виктор не знал.

К счастью, они скоро добрались до расположения штрафбата, и поток речей водителя насчёт церквушек, берёзок и сволочных коммунистов прервался. Виктор выскочил из кабины и огляделся. Теперь необходимо было найти Твердынина. Неподалёку возле старой воронки грелось несколько здоровенных татуированных мужиков самого криминального вида — бойцов штрафного батальона. Штрафники, видимо, недавно отобедали: рядом валялись пустые грязные котелки. Скинув гимнастёрки, уголовники подставляли спины, усеянные русалками и куполами, майскому ласковому солнышку.

— Опаньки, краснопузый пожаловал! — противно обрадовался один из татуированных, самый матёрый, и вся эта шайка-лейка разом подскочила. — Что за кипиш на болоте?

Сколько раз уже твердили мемсценаристам, что уголовники воевали не в штрафных батальонах, а в штрафных ротах! Насмотрятся сериалов и городят, что ни попадя!

— Мы не боимся тебя, вертопрах! — сказал матёрый с присвистом, растопырив пальцы. — Дальше штрафбата не пошлёшь, тыловая крыса!

— Не «вертопрах», а «вертухай»! — раздражённо осёк уголовника Виктор. — Неуч!

Резко выхватив наган, он выпалил в матёрого и прострелил ему плечо. И сам себе удивился, насколько у него это получилось виртуозно и профессионально. Уголовник повалился на землю и неприятно заверещал, зажимая рану и катаясь по грязи. Его дружки застыли столбами, поглядывая то на опасного краснопузого, то на своего поверженного авторитета.

Виктор, не удостоив взглядом раненого прошляка, отправился туда, где толпа разношёрстных солдат, одетых в лохмотья, принимала пищу. На большой поляне было шумно — человек пятьсот разом стучали ложками, чавкали и успевали при этом переговариваться. В центре поляны расположилась полевая кухня, и с десяток поваров орудовали огромными черпаками, разливая по котелкам мутно-серую баланду. От варева на поляне стояла кислая вонь. Возле кухни толпились очереди. Попробуй-ка, разыщи Твердынина, такая толпища! Надо спросить у кого-нибудь, только выбрать собеседников поспокойнее, решил Холодов.

Чуть в сторонке от принимавших пищу бойцов сидел священник с одухотворённым лицом. Он с достоинством вкушал из солдатского котелка, время от времени обращая взор к небу и истово крестясь. Скорее всего, он был новоделом — так мемористы называли смоделированных персонажей, внедрённых в ту или иную эпоху. Явно по недосмотру меминженеров, священника не переодели в военную форму, и его ряса смотрелась несколько неуместно на фоне драных гимнастёрок и телогреек с вылезшими клоками ваты. Виктор вспомнил о персометре и, прищурившись, внимательно посмотрел на священника. Синяя аура: так и есть, новодел наш иерей или как его там по сану!

— Здравствуй, батюшка, — почтительно обратился к священнику Виктор и на всякий случай поклонился. — Как воюется?

— С божьей помощью, сын мой! — чинно ответил батюшка, погладив окладистую бороду и перекрестившись. — Ибо от танков и пушек проку мало, если господь не будет благоволить ратникам. Без нас, священников, он бы давно отвернулся и от России-матушки и от большевиков-антихристов.

— Это само собой, — согласился Холодов. — Мне бы человечка одного найти, отец родной. Раба божьего рядового Твердынина…

— Мы за Россию воюем! — проникновенно произнёс батюшка, перебив мемориста, и поцеловал огромный крест на груди. — За берёзки наши, за просторы родные. Большевики приходят и уходят, а земля русская стояла и стоять будет.

Совсем недавно Виктор слышал то же самое. Мемсценаристы частенько спешат со сценарием, вкладывая в уста разных персонажей одинаковые фразы. Хоть бы слова переставляли, что ли! Дотошный Холодов ещё раз попытался выяснить, где находится Твердынин, но священнику, видимо, не домоделировали умение слушать собеседника.

— И послал тебя Господь в путь, сказав: иди, и предай заклятию нечестивых Амаликитян, и воюй против них, доколе не уничтожишь их, — молвил он, строго глядя на Виктора, отчего тот почувствовал себя последним безбожником и христопродавцем.

Неожиданно перед собеседниками вырос седой майор с суровым, но добрым лицом и грустными глазами.

— Кто такой? — холодно спросил он, обращаясь к Холодову.

Виктор внутреннее выругал себя за оплошность. Надо было сперва начальству представиться, а уж потом Твердынина разыскивать! Напрочь забыл военные порядки! Холодов вынул удостоверение и, раскрыв, показал майору, который, очевидно, был главным над этим потрёпанным людом. Пока офицер (или командир, как тогда называли?) вдумчиво изучал документы Виктора, тот приготовился к любым неожиданностям. Отдел подготовки Мемконтроля вполне мог что-нибудь напутать с документами: или скрепки не те использовать, или фотографию не туда вклеить. Но всё оказалось в порядке.

— Командир сто тридцать пятого штрафного батальона майор Хохлов, — представился суровый военачальник, возвращая документы. — С какой целью прибыли, товарищ батальонный комиссар?

— С целью побеседовать конфиденциально с вашим бойцом, рядовым Твердыниным.

— Как побеседовать? — сглупил командир штрафбата.

— С глазу на глаз, то есть, — пояснил Виктор, пообещав самому себе впредь выражаться попроще.

— Зачем вам понадобился этот доходяга? — не по-уставному удивился майор.

— Я выполняю спецзадание СМЕРШ, — нашёлся Холодов. — И не в моей компетенции раскрывать служебные тайны, — веско добавил он, тут же забыв об обещании.

Хохлов немедленно замолчал, услышав название грозной организации, и знаком велел следовать за ним. Виктор мысленно поблагодарил авторов последних поправок к Исторической доктрине. Кто-то из очень высокого руководства страны был ярым поклонником всякого рода спецслужб, поэтому в Доктрине в статьях, посвящённых войне, про контрразведку было сказано только хорошее. Смелые находчивые смершевцы слегка диссонировали с тупыми садистами из НКВД и добавляли остроты в пёструю военную мешанину из горластых политруков, воинственных священников, уголовников-патриотов, «простых мужиков», пригнанных на убой курсантов, бездарных командиров-истеричек, репрессированных комбригов и интеллигентных эсэсовцев.

— И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый, — пробормотал им вслед батюшка.

Странно, что никто не обратил внимания на недавние выстрелы и на орущего благим матом раненого уголовника неподалёку.

Холодов с командиром штрафбата направились к небольшому лесочку, где при полевой кухне (для чего штрафбату две полевые кухни, интересно?) чистил картошку к ужину рядовой Твердынин. Интеллигент, оборванный и потрёпанный до потери человеческого вида, затравленно озираясь, неловко и терпеливо скрёб картофелину штык-ножом.