Забить гол (ЛП) - Грей Р. С. - Страница 33

Глубокий вдох.

Отбить мяч.

Глубокий вдох.

Наконец наступила 89-я минута, а счет все еще оставался 1:0. Я не могла позволить Колумбии забить. Еще несколько минут и мы победим. Парни за моей спиной становились все громче, а мяч был у Колумбии. Я осталась в воротах, наблюдая, как наша оборона пытается не отставать. У них устали ноги. Кинсли и Бекка играли всю игру.

Мяч переходил от одного игрока к другому с такой скоростью, что я едва успевала уследить за ним. Я увидела, что мяч находится у Колумбии, и приготовилась к надвигающейся буре. До сих пор я отбила все мячи. Независимо от времени на часах, я сделаю это ещё раз.

28 секунд.

Я изучала их наступательные планы в предыдущие дни и подозревала, что усатая девушка будет их последним шансом, чтобы забить. Я также знала, что чаще всего она выбирает нижний левый угол ворот в качестве своей цели.

Я наблюдала, как их полузащитник начала игру, и я перенесла свой вес на пальцы ног, быстро перемещаясь из стороны в сторону, когда она развернулась, пасуя мяч позади своего защитника, к штрафной отметке. Усатая девушка подняла на меня глаза. Ее взгляд длился меньше миллисекунды, но я заметила, как он метнулся влево. Она отчаянно нуждалась в голе, и я размышляла, то ли она замышляет свой удар, то ли блефует.

Черт.

Она замахнулась, чтобы ударить, и я нырнула, чтобы прикрыть левую сторону ворот. Весь стадион затаил дыхание, когда футбольный мяч пролетел по воздуху. Я правильно угадала направление, но она пнула его выше, чем обычно. Время замедлилось еще больше, и я могла представить себе мяч, скользящий мимо меня в ворота. Когда мяч пролетал надо мной, я изо всех сил потянулась вверх. Мяч задел кончики моих пальцев, перелетел через белую перекладину и приземлился за пределами поля.

У меня был мимолетный момент внутреннего торжества прямо перед тем, как мое тело ударилось о землю и боль пронзила меня.

Все побелело.

Ужасно больно.

Это было самое острое ощущение, которое я когда-либо испытывала. Оно вызвало тошноту у меня в горле и затуманило мир вокруг меня. Я зажмурилась и рухнула обратно на газон, раскачиваясь вперед-назад, прижав запястье к груди. Слова проклятия сорвались с моих губ, но я их не расслышала. Я придерживала свое запястье и пыталась сдержать рвоту, но это было бесполезно. Боль так крепко сжала меня, что я ничего не могла увидеть.

— Энди! — крикнула Кинсли. — Энди!

Я открыла глаза и увидела, что она склонилась надо мной, обеспокоенная, но слишком счастливая, чтобы стереть улыбку с лица.

— МЫ ПОБЕДИЛИ! ТЫ СДЕЛАЛА ЭТО!

Бекка шла прямо за ней, и вместе они попытались взять меня под меня руки, чтобы помочь мне встать. Я плакала горючими слезами, которых не замечала, пока они не начали скатываться с моего подбородка и падать на мою вспотевшую майку.

— Ребята, я думаю… — я попыталась выговорить слова, но запыхалась и испугалась.

Я не могу…

Если бы я сказала вслух то, о чем думала, это стало бы реальностью.

У меня сломано запястье.

Конец.

Моя олимпийская карьера окончена.

Я помнила обрывками, как покинула поле. Врач осмотрел мое запястье в раздевалке, осторожно сняв ленту, так что синяки, спрятанные под ней, наконец, увидел тренер. Запястье выглядело плохо, черно-синее и намного хуже, чем до игры.

Тренер Декер пришла в ужас.

— Так было до сегодняшнего дня? — она запустила пальцы в волосы и потянула за пряди. — Такие вещи могут положить конец твоей карьере, Энди! Ты это понимаешь?!

— Я…

Мои объяснения были напрасны из-за её гнева. Она только что потеряла своего звездного вратаря. Моя команда пострадает. Конечно, мы устранили Колумбию, но у нас все еще оставались две важнейшие игры: полуфинал и финал. Конечно, у нас были запасные вратари в составе, но поскольку конкуренция становилась все жестче, наша защита не могла работать на резервном питании.

Доктор, я не расслышала его имени, а может, он даже не удосужился представиться, вытащил из кармана мобильник.

— Давай спустимся на рентген. После этого мы узнаем больше.

Рентгеновский кабинет был темным и маленьким. Техником была миниатюрная девушка, которая говорила на ломаном английском и пахла розами. Она заставила меня подставить запястье под рентгеновский аппарат, и когда поправила его, ее темные глаза посмотрели на меня с жалостью.

— Больно?

Я знала, что они должны были получить правильный угол, чтобы увидеть полную картину повреждения.

— Немного, но я в порядке, — солгала я сквозь стиснутые зубы.

Кинсли и Бекка ждали вместе со мной в кабинете врача, пока рентгенолог осматривал снимок. Первые несколько минут мы сидели в тишине, слишком взволнованные, чтобы вести светскую беседу.

— Твоя мама звонила без остановки. Ты хочешь ей перезвонить? — спросила Кинсли, держа в руке мой телефон.

Я покачала головой, не сводя глаз со стены за столом врача. Это было то место, где должен висеть диплом, но кабинет был временным, и доктор вернется в Соединенные Штаты после окончания Олимпийских игр. Нет необходимости в дипломе.

— Все будет хорошо, — сказала Бекка.

Я проигнорировала ее. Если у меня сломано запястье, то все кончено. Олимпиада, Рио, футбол — все это. Я была хороша, но, если не была в форме, меня можно было заменить. Это было так просто.

Через несколько минут доктор постучал в дверь и вошел в кабинет.

— Энди, у нас есть хорошие и плохие новости, — сказал он, обойдя вокруг стола и бросив передо мной мой рентген. Он сразу перешел к делу, никаких любезностей или рукопожатий, я это ценила.

— Твое запястье не сломано.

Кинсли, Бекка и я испустили коллективный вздох, как будто это было поставлено заранее.

— Тем не менее ты все еще не можешь играть. Ты растянула несколько связок, и еще больше усугубила существующее воспаление своих мышц и сухожилий. Единственное, что ты можешь сделать, и то, что уже должна была, это прикладывать лед, отдыхать и, в конце концов…

Я покачала головой, полная решимости.

— А что будет, если я сыграю?

— Энди, — прошипела мой тренер.

Я даже не заметила, как она прокралась за доктором.

— Ты увидишь деградацию мягких тканей и прогрессирование тендинита, возможно, до хронического состояния. Мы говорим сейчас о «в лучшем случае». Проблема в том, что без надлежащей гибкости и естественного диапазона движений любое изменение давления влияет на костную структуру. Ты рискуешь катастрофическим переломом, операцией и трудным восстановлением. Поэтому я рекомендую взять, по крайней мере, шесть недель отпуска, отдыха и физиотерапии, после чего мы проведем повторный осмотр.

Я встала и покачала головой.

— Нет.

Он отшатнулся, как будто я его ударила.

— Энди, мы должны сделать то, что будет лучше для тебя в будущем.

— Я не поеду домой. Я остаюсь и сыграю последние две игры.

— Нет, это не так, — поправила мой тренер тоном, не оставлявшим места для переговоров. — Извини, Энди, но тебе нужно время, чтобы принять эту информацию.

Я резко повернулась к ней лицом. Она скрестила руки на груди. Ее белые волосы были стянуты в конский хвост, который выглядел достаточно тугим, чтобы перекрыть кровообращение. Она внушала мне страх с первого дня тренировочного лагеря, но я научилась читать её. Эти скрещенные руки, суровый взгляд — все это было притворством.

— Ты молода, и это твоя первая Олимпиада. Если мы сейчас не будем рисковать, у тебя будет еще много чего впереди. Ты сможешь остаться в Рио со всей командой и начать физиотерапию на запястье. Если все пойдет хорошо, ты будешь готова к Чемпионату мира, а со временем и к следующей Олимпиаде.

Нет, нет, нет.

— Нет, тренер, я смогу играть, — возразила я, поворачиваясь и поднимая запястье в качестве доказательства. Не было ни содрогания, ни вздоха боли. — Я в порядке.

Она раздраженно покачала головой.

— Не дави на меня, Энди, или я отправлю тебя домой.