Грязная Земля (СИ) - Окольнов Юрий - Страница 25

— Кирилл, сзади! — вскрикнула Вика.

Кирилл не стал оборачиваться назад — это зачастую означает пострадать от той атаки, о которой тебя предупредили. Он вначале быстро шагнул вперёд, только потом разворачиваясь. Сзади от кухни нёсся парень с ранее печальными глазами — сейчас в его глазах было возмущение, а в руках его был кухонный нож. Дело серьёзное…

— Ааааа! — кричал паренёк на бегу.

«Что ж ты делаешь, сопляк тупой. Они используют твою квартиру, держат тебя за уборщика, валяют девчонок в постели твоих родителей — а ты их защищаешь» — так мог бы сказать Кирилл. Но он был не мастак говорить.

Вместо этого он ещё увеличил дистанцию — просто шагнув вбок, вдоль изогнутого, словно окоп, коридора. Да, такая вот неудобная для бега планировка. Зато полезно при близких взрывах или атаках с ножом.

В результате гостеприимный, но неловкий хозяин ударился с разгону о стенку между туалетом и душем. И охнул. Но нож не выронил. Тот, кстати, оставил зарубку на стене.

Тут к нему подскочила Вика. Она размахнулась и врезала парню бутылкой вина по голове. Бутылки отлично разбиваются в кино, нокаутируя противников. Здесь же — бутылка издала глухой стук, голова парня мотнулась, и он осел — но не потерял сознание. Лишь осоловело огляделся, потрогал пальцами макушку — и увидел на них кровь.

— Мама, — сказал печальный, побледнел, и вот тут уже потерял сознание.

— Как я его, а? — гордо сказала Вика, покачиваясь.

— Молодец, — Кирилл устало показал большой палец.

Он пошёл в комнату одевать Танюшку. Та уже храпела на большой кровати. Везёт же людям, никаких страданий… Зато и одевать её так было не в пример легче. Было бы ещё, что одевать — а то лишь футболка с ремнём…

Было уже довольно темно, когда Кирилл с Танюшкой на одном плече и сумкой на другом вышел из чужого подъезда. Вика, пританцовывая и напевая, шла рядом, периодически начиная ржать и вспоминать «как мы их, а?»

А иногда требовала Кирилла её поцеловать. Тот лишь отмахивался, обещая «завтра всё обсудить». Вика пыталась проводить их домой, но, когда они проходили по её району, то Кирилл настоял, чтобы та двинулась к себе. Вика упиралась, пока он не пообещал ей свидание в награду за послушание. Тогда она радостно чмокнула его в щёчку и упорхнула. Кирилл устало поулыбался ей вслед.

Дотащив Таню домой, он бросил её на её кровать. Мать уже спала. На столе в кухне стояла бутылка вина. Кирилл вздохнул, разбавил вино водой и убрал в холодильник. Взял тазик и поставил рядом с Танюшкой. Принял, наконец, короткий, но очень приятный душ, смывая пот…

И с наслаждением завалился спать.

Он проспал целых пять часов до того, как городской телефон в квартире начал трезвонить. В детстве Кирилл лишь накрывал уши подушкой — ведь телефон всегда берут родители. Теперь же он сразу подрывался на звонок первым — особенно сейчас, когда у матери и сестры похмелье.

— Алё, это Кирилл, — устало сказал он. — Вам кого?

— Кирилл, срочно беги! Милиция! Тебя ищут! — услышал он сбивчивый нервный голос Вики.

Лёшик спал и видел сон.

Он шёл по туманному лесу. Нет, не так. Не совсем так. Лес не был покрыт серым хмурым туманом, даже наоборот — светило яркое тёплое солнце, щебетали птицы и всё такое. Но все деревья леса были смутными туманными образами. Лишь одно дерево было чётким, реальным, настоящим — и огромным. Казалось, что все остальные деревья — лишь тени или отражения этого большого дерева.

И Лёшик шёл не по лесу — он шёл вокруг этого огромного дерева, шёл по его корням, шёл, переступая через его корни и иногда — поглядывая наверх. Там было красиво. Солнечные лучи играли в высокой и далекой серебристой кроне, пуская серебристые блики. Меж серебристых листьев сверкали, словно тысяча маленьких солнц, золотые искорки — наверное, плоды.

Красота!

Остроконечное ухо Лёшика вдруг дёрнулось — он услышал где-то впереди тонкий, звонкий звук. Замер, прислушался. Мелодичный звук повторился — и он, почему-то, был приятен слуху. Лёшик зачарованно двинулся вперёд.

Вскоре дважды острое ухо Лёшика распознало звук — это был девичий смех, мелодичный и звонкий, словно колокольчик. А ещё — плеск и журчание. А ещё — тихие трели дудочки, которые вначале Лёшик и не признал среди пения птиц.

И вскоре Лёшик, наконец-то, увидел что-то новое — на огромном корне древа росли трава и кусты. За кустами блестела и журчала вода, и именно там раздавался девичий смех. А когда Лёшик подошёл к кустам — то увидел за ними прекрасную картину.

Между гигантских корней гигантского дерева переливалось в лучах солнца небольшое озерцо, окруженное кустарником. В озере плескалась прекрасная обнажённая девушка — среднего роста, загорелая блондинка с жёлто-зелёными глазами. Стройная, но при этом крепкая и подтянутая. Её ноги и ягодицы были мускулистыми — а грудь небольшой, но полной и круглой. И самое приятное — между её золотистых волос торчали остроконечные звериные ушки. Неужели эльфийка? Приснится же такая прелесть!

Лёшик просто стоял за кустами и любовался этим мирным и интимным зрелищем. Девушка плавала, ныряла, лежала на воде и гонялась за рыбками — и он рассмотрел её всю. Лёшик мог бы стоять так бесконечно. На него никто не обращал внимания. Ну то есть, тут никого и не было, кроме прекрасной купальщицы.

Лёшик даже забыл, что здесь находится кто-то ещё — тот, кто играет на дудочке. Мелодия той звенела и переливалась, сплетаясь со смехом, пением птиц и журчанием воды. Пока вдруг не прекратилась.

— Ты устал? — певучим голосом спросила эльфийка, глядя на Лёшика.

Он напрягся и покраснел — неловко вышло. Всё же, подглядывать нехорошо. Он уже открыл рот, чтобы извиниться и представиться — но один из плотных кустов между ним и эльфийкой пошевелился. То, что Лёшик воспринял вначале как изгиб корня или мшистый пень, увенчанный кустом — распрямилось и оказалось тёмно-зелёной спиной человекообразного существа, сидевшего на краю пруда. Точнее — это была древесная спина с длинными травно-мшистыми волосами поверх неё. И на ней рос куст. Давно спину не мыл, грязнуля! А ведь на берегу пруда сидит.

— Мои силы на исходе, — проскрипел замшелый гуманоид на берегу. — Нам пора.

Эльфийка грустно глянула наверх, и Лёшик тоже машинально поднял взгляд. Туман, который покрывал ранее весь мир, кроме огромного дерева — теперь покрыл и его крону. В сером мареве мерцали, угасая, золотистые огоньки. Солнце в ветвях погасло — наверное, зашло. И серебристая листва исчезла, бесстыдно оголив огромные ветви. Лёшик осознал, что стало темнее.

Девушка ловко подплыла к собеседнику, и положила голову ему на колени, скрывшись за древесной спиной. Лёшик осторожно сдвинулся чуть в сторону, чтобы снова видеть её лицо.

— Вот бы ещё чуть-чуть… — тихо сказала она.

Одна её рука лежала под ухом, на бедре собеседника, а другая свисала вниз. Девушка задумчиво водила пальцами по воде пруда.

— Уже скоро, милая… Уже скоро. — проскрипел собеседник. — У нас будет новая земля.

— Да, — прошептала она еле слышно. — У нас будет новая кровь.

Она поглядела прямо в глаза Лёшику и грустно улыбнулась.

Лёшик стоял, как завороженный, глядя в её прекрасные глаза. Мир вокруг быстро темнел. Сверху опускалось серое туманное марево. Пруд перестал журчать и вода постепенно исчезла под корнями.

Ощутив холодное дуновение ветра, Лёшик на миг отвлекся от печальной улыбки — а когда снова посмотрел на эльфийку и её друга — свет перестал падать на них. Потемнев, они словно превратились в грубые деревянные статуи. Лёшик моргнул — и статуи превратились в прихотливые изгибы толстых корней в густеющем тумане. Гуманоидные фигуры в них теперь угадывались совсем плохо.

Лёшик постоял ещё немного у огромного серого дерева, печально глядя на высохший пруд — а потом серый туман покрыл всё вокруг и он заснул.

Лёшик открыл глаза. Было ещё раннее утро, и за окном всё было серым. Слабый туман медленно отступал с улиц. Он улыбнулся уходящему сну — это был прекрасный, хотя и грустный сон. Другие сны Лёшика про эльфиек были не такими загадочными — они включали в себя более приземлённые и конкретные подвиги и приключения. Хотя эльфийки там тоже нередко оказывались обнажёнными. Только вот в прежних снах Лёшик был главным героем — а здесь он оказался, в лучшем случае, на роли незваного зрителя. Лёшик вздохнул, перевернулся на другой бок — и попытался снова заснуть. Может, эта эльфийка приснится ему опять? И они окажутся в пруду вдвоём?