Самый лучший пионер 2 (СИ) - Смолин Павел - Страница 12

Хе, глазки прикрыл, улыбается! Оттаивает Андропов, проникает магия светлоликого пионера под многокилометровый слой застарелого профессионального цинизма. Или опять притворяется?

— Здорово! — когда я доиграл, вынес вердикт дед.

— Ну и все, — улыбнулся я и начал записывать песенку на нотную бумагу. — Ты же в курсе, что гимн вашим смежникам настолько же «народный», как и это?

— Все, кому надо, в курсе, — подтвердил дед.

— У вас же есть ведомственный хор?

— Есть, — кивнул он.

— Вот и новиночка в репертуар! — дописал и протянул деду.

— Молодец, — похвалил он меня.

— А пограничники наши по твоему ведомству, верно?

— По нашему, — не стал скромный Андропов присваивать «юнитов» себе.

— Тут под гитару надо! — сменил инструмент. — Зеленые погоны и звезды на плечах… [ https://www.youtube.com/watch?v=_vxXuAXH-_0&ab_channel=%D0%9E%D0%BB%D1%8F%D0%A1%D1%82%D1%80%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D1%86 ]

Твою мать, тут же «орел двуглавый!». Альтернатива, срочно!

— Парит над нами флаг наш алый…

Хе, изи!

Дальше переделывать не пришлось, но дед поморщился:

— Звучит как что-то дворово-«блатное».

— Ха, блатное тоже могу, слушай! — хохотнул я. — Кольщик, наколи мне купола… [ https://www.youtube.com/watch?v=SJPuQIhF7y4&ab_channel=%D0%9C%D0%B8%D1%85%D0%B0%D0%B8%D0%BB%D0%9A%D1%80%D1%83%D0%B3 ]

По мере исполнения дед постепенно краснел, а в конце, к моему огромному удивлению, громко и сочно расхохотался до слез. Такое уже не сымитируешь — сердечко Андропова успешно украдено! Спасибо, Миша Круг, святой ты человек! Дождавшись, пока дед просмеется, я отложил гитару и пояснил:

— Нельзя позволять маргинальным группам присваивать себе ноты, слова и цвета! Это — общее достояние всего человечества, и избегать части из них — идти на поводу у тех самых маргиналов. Как интеллигентные люди, мы — выше этого! А «Погранзаставу» наши ребята будут в каждой казарме петь, проникаясь тем, какие они классные и стоящие на защите Родины. Они ведь вправду классные и стоят, так давай им об этом споем!

— Убедил! — улыбнулся Андропов. — Но «блатное» лучше больше не пой, нам одного Высоцкого хватит.

— Не хватает Высоцкого, — зацепился я. — Я пока не высовываюсь, но однажды запишусь к Екатерине Алексеевне на серьезный разговор про Владимира Семеновича. Не нравится мне, что такой талант затирают, таланты от этого спиваются и гибнут. Да, он местами, как говорится, «с душком», но «душок» этот ни к чему не призывает и проистекает исключительно от любви к Родине.

С интересом выслушавший пассаж дед кивнул:

— Я тоже так считаю.

— Но ты — не министр культуры, и брать на себя ответственность совершенно разумно не хочешь, — не стал я обвинять его в трусости. — Но меня Екатерина Алексеевна любит, и, набрав некоторый авторитет, я смогу с ней немножко поговорить о нашей культуре. «Запрещать и не пущать» еще пару веков назад работать перестало, а сейчас — тем более. Нужно возглавлять и использовать то, что победить не можешь.

— Я тоже читал Макиавелли, — не удивил дед, улыбка которого стала еще более искренней.

— И поэтому тебя часть нашей интеллигенции ненавидят, — гоготнул я. — Они тоже все Макиавелли читали, и «возглавляться» им очень не хочется — гораздо приятнее рыдать на кухне и рассказывать, как такой талант не ценят. Но Высоцкий возглавится с радостью — он патриот, и даже попав по ту сторону занавеса и получив там успех, не станет ругать и вредить СССР. А еще — обязательно вернется, потому что творцу такого уровня без родной земли под ногами дышать трудно.

Андропов благожелательно кивнул — согласен, мол. Я записал песенку про «Погранзаставу», и мы вернулись к английскому. Итоги — десяток «неправильных глаголов» и полсотни слов. А главное — дед уверился, что методика работает, и, стало быть, я получил «очков хорошего внука».

Проводив деда до выхода из особняка, вернулся к себе и первым делом, зажав рот руками, сдавленно застонал, ощущая как все тело покрывает противный холодный пот. Дрожь сменилась лавиной эйфории, и пришлось давить ликующий смех. Вот так вот организм реагирует на условную встречу с медведем на узкой таёжной тропинке, когда медведь, вместо нападения, кушает конфеты с рук, ласково теребит лапой по макушке и спокойно себе уходит. Все, если не зарываться и крупно не косячить, теперь все точно будет хорошо. Вдох-выдох, вдох-выдох. Порядок! Можно звонить любимым и близким.

— Алло, Соечка, привет, это опять я!

Проснувшись с первыми лучами солнца, потянулся и вылез из-под толстенного одеяла. Дубак! Ёжась, надел футболку и свитер, на ноги — синие треники. Натянув вязаные (подарок бабы Зины) носки, сунул ноги в мягкие тапочки и подошел к окну, полюбоваться красиво спадающими через ветви деревьев и весело блестящими на снегу лучиками. Серое зимнее небо картины не портило. Наклонившись к стеклу, посмотрел направо — там видно крылечко задней двери дома — и снова зябко поежился: одетая в скромный закрытый купальник Агафья Алексеевна как раз вылила на себя ведро воды. Зычно «ухнув», встряхнулась, зачерпнула снега и начала им обтираться. Пойду-ка включу обогреватель — так и не решился оставить его на ночь, вдруг коротнёт? Блин, а еще я пропустил вчерашнее «Время». Ладно, про надои иногда можно и пропустить. Можно звонить маме и Саяке.

После разговора в дверь постучали, и ко мне заглянула улыбающаяся Клавдия Ильинична:

— Проснулся? Пойдем, накормлю тебя.

— Спасибо, умоюсь и сразу приду, — пообещал я и пошел в ванную.

Вчера был зубной порошок, а теперь — импортная зубная паста. Беспокоится дед о моих зубках, приятно! А вот это у фарцовщиков нужно купить и для себя, при всей любви к отечественному производителю.

Умывшись, отправился на кухню.

— Будем делать пиццу с подложкой из цветной капусты и еврейскую народную «намазку» хумус! — заявил я, стянул с вешалки фартук и повязал на себя. — Доверите мне ножик, Клавдия Ильинична?

— Выбирай любой! — с гостеприимной улыбкой указала мне на подставку с целой кучей.

Выбрав показавшийся наиболее удобным, помог поварихе настрогать все потребное, мы замесили «тесто», выложили слои начинки и отправили в духовку запекаться.

Дальше я принялся толочь горох — замочили вчера вечером.

— А ты это сам придумал? — спросила Клавдия Ильинична, кивнув на духовку.

Хумус-то она знает, но меню ей выдает дедовский врач, который, похоже, не.

— Просто прикинул, чем можно заменить вредное для деда тесто, — пожал я плечами. — А так — почти уверен, что где-то кто-то такое готовить тоже умеет.

Улыбнулся.

— Я еще в книжку про «Марсианина» этот и парочку других рецептов добавлю, из обычных советских продуктов — нашим хозяйкам же только покажи, что так можно, а дальше они до совершенства доведут.

— Наши хозяйки такие! — хихикнула повариха, села за стол и достала из кармана халата блокнотик и карандаш. — А что за рецепты?

— Два торта — «Московское суфле» (потому что от «Птичьего молока» поляки порвутся и будут скандалить. Ну их нафиг, блаженных) и «Будильник». Записывайте первый…

Это все будет во флешбеках о невесте «марсианина» — ручки, мол, золотые. А еще главный герой, уже названый Филиппом (я же обещал фарцовщику назвать в честь него кого-то крутого, а что может быть круче марсианского Робинзона?), будет петь песни. Много песен — как раз на полноценную пластинку. Первая в истории книга с саундтреком! А еще песенки выбрал такие, чтобы немалая их часть понравилась пребывающей в трауре Фурцевой — про разлуку и вот это вот все. Ну и про космос немножко, но так, почти «для галочки». Обоснование такое — ну кто, сидя в одиночестве на мертвой планете, будет сочинять оды долбаной пустоте, которая ему — преграда и неиссякаемый источник опасности? А вот дом и невесту воспевать — это логично. И песня про траву у дома — тоже обоснование.