Стреломант - Лекс Эл - Страница 6

В воздух взметнулся шлейф крови вперемешку с осколками зубов, противник нелепо взмахнул руками и рухнул назад, на пятую точку. Не теряя времени, я впечатал колено ему в лицо, отправляя на асфальт без сознания, и развернулся к оставшимся противникам, которые вряд ли успели понять, что вообще произошло.

Мой расчет оказался верен – у Шубы что-то было в правом кармане, не зря же он держал в нем руку! И сейчас он пытался это что-то вытащить, но из-за поворота корпуса следом за мной ткань куртки натянулась, и это что-то никак не хотело вылезать.

Предсказуемая реакция человека, который не отрабатывал перед зеркалом сотни раз выхватывание своего оружия. Да хоть и без зеркала – он вообще никак и ничего не отрабатывал, потому что не предполагал, что окажется в такой ситуации!

Я шагнул к Шубе, нарочито медленно занося руку для обманного удара, но он и не думал на него повестись! Вместо этого он тонко, совсем как поросенок, взвизгнул и отскочил назад, прячась за второго бугая и выталкивая его вперед свободной рукой.

Ну что ж, мне нет разницы, в каком порядке вами заняться.

Бугай нервно оглянулся на своего заводилу, и я не стал терять момент – выбросил вперед свободную руку с недожатым кулаком, из которого выпирал не до конца согнутый средний палец. Вторая костяшка тюкнула бугая в удобно подставленный висок, и он моментально осел на асфальт, будто ему ноги подрубили.

Хорошо иметь сильное здоровое тело. Самое главное – молодое. Лишенное неприятностей типа застарелых травм, которые дают о себе знать в самый неподходящий момент и из-за которых приходится каждое движение продумывать трижды.

Шуба, увидев, что произошло с его друзьями, отскочил еще дальше, да так резко, что потерял с головы свою смешную шляпу, зацепившуюся за ветку, и наконец под треск разрываемой ткани выдернул из кармана свое оружие! Щелкнула скрытая пружина, и в руке блатного блеснул короткий клинок с односторонней заточкой.

– Крутым стал, да? – прохрипел Шуба. – Ну так это ничего, перышку по хрену на крутость! Перышко всех одинаково режет! Давай, попробуй меня взять, реадизайнер доморощенный!

Стоял при этом он смешнее некуда – присев и разведя в стороны колени и расставив руки. Так стоят кандитские монахи во время медитативной тренировки, только согнув ноги еще больше – под прямым углом, так что те стоят буквой «п». И, конечно, никто из них не стал бы всерьез рассматривать это как боевую стойку. Смотреть на это с такой стороны стал бы только тот, кто о боевых стойках не знает вообще ничего, зато в испуге инстинктивно пытается казаться больше, чем есть, через выставление конечностей в стороны.

Будь у меня в руках лук и стрелы, эта шантрапа получила бы по стреле в каждый глаз раньше, чем успела бы моргнуть. Будь нож – я бы вскрыл его за несколько секунд, как свинью на бойне, как рыбу на разделочной доске. Банально за счет правильной стойки с выставленной вперед вооруженной рукой, повернутой наружу внешней стороной. Один короткий укол под выдвинутый и прямо напрашивающийся на удар подбородок – и здравствуй, вскрытая гортань и невозможность дышать.

Но даже при том условии, что у меня не было никакого оружия, у этого борова, которому нож скорее мешал, чем помогал, не было шансов. Он скорее сам себя порежет неосторожным движением, чем попадет по мне.

Я шагнул к нему навстречу, потом еще раз, поднял с земли его плоскую шапку, заодно незаметно вкладывая в нее подобранный там же камень.

– Эй, оставь мою кепку! – занервничал Шуба. – Она стоит дороже, чем весь ты!

Вот отлично. Пусть уцепится за какой-то знакомый ему образ. Это поможет немного выбраться из пучины смеси гнева и страха и почувствовать себя хозяином ситуации.

– О, я не смею ее касаться, что ты, – сладко улыбнулся я. – Всего лишь хотел тебе вернуть… Забирай!

И я швырнул камень, завернутый в кепку, ему прямо в лицо!

Шуба вздрогнул, поняв, что что-то не так, вскинул руки, пытаясь отбить кепку.

Раздался тихий хруст, а потом смачный удар и полный боли вопль. Не ожидая такого большого веса, Шуба не удержал камень, и тот, прорвавшись через заслон из пальцев, вмазался прямо ему в морду! Выронив нож, Шуба ухватился обеими руками за лицо и повалился на колени, не прекращая выть:

– Мой нос!.. Не могу дышать!..

– Дыши ртом, – посоветовал я, подходя к нему. – Отек спадет – задышишь снова. Не сдохнешь. Это я тебе гарантирую.

– Сука, я тебя урою! Я тебя найду и урою! – рыдал Шуба, даже в таком состоянии продолжая упорствовать. Одну руку он отнял от лица и принялся шарить вокруг себя, пытаясь нащупать нож.

Но он не видел, где тот лежит. А я видел. Поэтому я нагнулся и поднял его первым, после чего поднес острие к лицу Шубы и провел короткую черту вдоль линии роста волос.

Шуба завизжал и откинулся назад, на спину, суча руками и ногами.

– Ты не думаешь, что угрожать урыть того, кто только что вас всех чуть на тот свет не отправил, плохая идея? – спросил я, изучая трофей.

Какое-никакое, а оружие. Узкая рукоять из синего… как его там… пластика, вот. Короткий тонкий клинок с бритвенной заточкой, со сквозной узкой прорезью вдоль обуха. Кнопка на рукояти, нажав на которую, я смог сложить клинок в рукоять, преодолев легкое сопротивление скрытой пружины. Интересная конструкция, мне нравится.

– Если я тебя увижу еще раз, то по намеченной линии сдеру с тебя волосы вместе с кожей, – снова обратился я к Шубе, который уже перестал выть и только всхлипывал, лежа на боку. – Ты меня понял?

– Понял! Понял, гнида! – провыл Шуба.

– Я не расслышал.

– Понял! Я все понял!

«А ты все еще в форме, я смотрю. Посмертие никак на тебе не отразилось. Не то чтобы я успела забыть, на что ты способен, но… Знаешь, я начинаю думать, что у тебя-Сержа есть неплохой шанс выжить даже в сложившихся условиях».

Я тоже так думаю. В конце концов, какой-то там спятивший аристократ, решивший во что бы то ни стало меня убить… Кто он против Скользкого Джи с его личной прорицательницей, которая буквально ежечасно докладывала ему о моих перемещениях? И где теперь тот Джи? Правильно – в Белом Пламени.

«А ты о себе высокого мнения».

Могу себе позволить. Мир большой, нет никакой гарантии, что мы вообще где-то когда-то встретимся.

«А вот от этого тебе лучше бы избавиться как можно скорее. Ты пока еще ничего не знаешь об этом мире».

Кое-что уже знаю. Здесь так же, как и там, – чем меньше и ничтожнее насекомое, тем более опасным оно пытается казаться.

Я повернулся к Юле, которая, к счастью, все это время простояла у меня за спиной и не лезла в разборки. Сказать, что она была в смятении, – ничего не сказать. Казалось, она буквально не знает, какую из переполняющих эмоций выказывать: то ли страх, то ли восхищение, то ли радость, то ли омерзение. Она стояла, прижав кулачки к подбородку, а локти – к животу. Ноги ее мелко дрожали.

– Ты… Ты… – тонко пищала она, глядя на меня. – Ты… что…

– Пойдем отсюда, – улыбнулся я, протягивая ей руку.

– Сделал? – вопросительно шмыгнула носом Юля, не сводя с меня взгляда.

Надо думать, эти три слова – часть одного вопроса.

– Не дал себя избить, полагаю. – Я пожал плечами.

– К… как? Ты же… Ну… они… обычно… – Юля откровенно путалась в словах, скорее всего, потому, что сама толком не понимала, что хочет спросить.

– А, ты об этом… – я непринужденно махнул рукой. – Слыхала, что во время ритуала инициации человек может умереть? Так вот, считай, что я успел умереть… И вернулся обратно. Но там, за гранью смерти, я успел почерпнуть много новых знаний и умений. Так что я еще немало сюрпризов тебе преподнесу, и не удивляйся, что ты меня не узнаешь, – перед тобой новый я. Нравится?

Юля улыбнулась до ушей и молча кивнула.

«А ловко ты придумал! Может, я не права, и ты все же богослов? Они тоже те еще мастера языками чесать!»

Нет уж, упаси, богиня.

«Мы с тобой обсуждали только два варианта – богослов и убийца. Но ты же не убил этих троих».