Возраст не помеха - Мишин Виктор Сергеевич - Страница 22

– Да уж, парень, тогда многие повзрослели и многие постарели. Катюшке всего шестнадцать, не вздумай приставать, хотя у тебя еще, наверное, нечем. – В этом он прав, чем там приставать-то? Не, работать-то вроде уже начал, по утрам видно, но маловат как-то фитилек. Прав комиссар, каким бы упырем я ни был в этом возрасте, физиологию не обманешь. Да, росту во мне уже сейчас норма, метр пятьдесят с лишним, даже мышцы начинают наливаться, но все же я еще ребенок. Ага, особенно в душе, которой к полтиннику. Я прежний постарше этого комиссара буду, но вот новое тело…

– Короче, смотри. Я не знаю, как ставить тебе задачу, ведь я же не знаю, куда ты попадешь, когда вернешься к немцам. Вдруг тебя вообще отправят отсюда?

– Не, не отправят. По крайней мере сразу. Смотрите… где план сквера и прилегающей? Вот это? – я нашел знакомые очертания на пожелтевшем листке бумаги, лежавшем среди других на столе.

– Подожди еще минуту, распоряжусь насчет раненых. – Комиссар негромко окликнул часового.

– Пусть напрямую к Волге не идут, в конце квартала, на углу, немецкие пулеметчики себе гнездо свили, положат всех. Я шел через площадь Павших, там по краешку можно проскочить, но не быстро. К утру дойдут.

– Спасибо, подожди, я сейчас.

Через несколько минут я вновь увидел Катю и опять завис. Тем временем уносили раненого лейтенанта. Бойцов и так мало, теперь еще убавилось. Сопровождающие лейтенанта вернутся, но когда это будет? Могут серьезно задержаться, мешанина в городе знатная.

– Эх, – выдохнул комиссар, выпив стакан воды. И где они в такое время находят себе стаканы и графины из мирного времени? – Давай продолжим. Что ты там наметил?

– Вот тут фрицы, так? – я указал крайние дома к скверу.

– В угловом, – кивнул комиссар, – но вроде как наблюдатели только, насколько мои смогли распознать. Их несколько раз провоцировали, не идут в бой, а вот минометы начинают долбить сразу и очень точно.

– Понятно. Предлагаю вот что… – Естественно, я мог только предложить. Как оно пойдет, одному Богу известно, но то, что меня хотя бы слушают «взрослые дяди» в больших званиях, уже приятно. Правда, с кем бы ни говорил уже в этом времени, у всех поголовно такой взгляд и выражение лица, как будто лимонов наелись. Ну нельзя воспринимать ребенка как взрослого, даже если он говорит и ведет себя, как взрослый. Не укладывается у людей такое в голове, что ж поделаешь, стереотипы.

Комиссар довел до меня идею, предложенную руководством, и вместе мы придумали неплохой план, правда, все его осуществление именно на мне. Если меня раскусят враги, немцы то есть, хана всему.

Сейчас я выдвинулся в обход сквера, мне нужно пройти осторожно и не попасть в руки уже своим. Комиссар должен успеть в кратчайшее время проделать огромную работу. Требуется отвести все силы из траншей на левый фланг и затихариться в развалинах, плюс наставить кучу мин, и все это под наблюдением врага. Вообще это возможно только в случае полного управления отрядом, если кто начнет тупить, амба.

Треск автоматной очереди, выбившей приличные куски штукатурки из стены дома прямо надо мной, заставил залечь так быстро, что даже сам удивился.

– Красные, красные! – загорлопанили чуть впереди слева, а я понял, что нашел фрицев. Или меня нашли?

– Да не орите вы, свои! – крикнул я на немецком, там тоже именно на нем говорили.

– На землю быстро, руки вытянуть вперед! – прозвучала команда, и я послушно выполнил требуемое.

Ко мне быстро подскочили трое солдат вермахта, грязные, лица все в саже, или в масле, хрен их поймешь. Глаза у все троих вращаются, как у наркоманов, да и руки просто пляшут, не пальнули бы случайно, под первитином они, что ли? Эти чудо-таблетки даже нам давали, испытывали, на долго ли хватит действия у бойцов нашего возраста. Ломает после них… Привыкаемость ужасная, еле переборол себя тогда. А были парни из группы, кто потом начинал ходить к фрицам и постоянно просить дурь, подсели. Еще бы, спать не хочется, есть забывают, выносливость, как у взрослых, но хреново потом, что звездец.

– Кто ты? – прошипел один из немцев.

Чуть подняв голову и скосив глаза в его сторону, я ответил:

– Воротник на рубашке, с внутренней стороны подкладка, оторвите!

Немец выслушал и велел поднять меня. Унтер вроде, с ним двое рядовых, значит, остальное отделение сейчас на мушке меня держит из ближайших дыр в стенах. Унтер-офицер дождался, когда меня поставят перед ним, сунул руку туда, куда я указал, и просто оторвал весь воротник. Идиот, там же одну тряпочку, прихваченную на несколько стежков, нужно было дернуть.

– Испортили рубашку, – так и сказал я, и тут же получил тычок в живот. Один из солдат, державший меня за руку, легонько ткнул меня свободной рукой. – Получите взыскание, рядовой, я военнослужащий!

Немцы порядок ценят и чтут, сейчас унтер прочитает закладную, которая для этого и подшивается к одежде, и заставит рядового извиниться. Я хоть и рядовой, но из спецкоманды, пусть и не немец. Обычный рядовой вермахта должен вести себя со мной, как с равным. Это нам довели хорошо, и до этого момента так и было. Более того, окопники даже с неким уважением смотрели на нас, им было известно, что мы не простые мальчишки, а уже убивали, значит, взрослые. А главное, мы – смертники.

– Что вы тут делаете, рядовой? – обратился ко мне унтер.

– Возвращаюсь с задания, что же еще. Вы из семьдесят первой дивизии? – увидев кивок, я продолжил: – Мне нужно срочно к командиру батальона, что находится возле железнодорожного полотна у парка. Номер не помню, всего не запомнить.

– Зачем? – немец был какой-то приставучий.

– Отведите меня к кому-либо из офицеров, вам эта информация не нужна, – я разговаривал так, как нас учили. У фрицев порядок, даже если этот унтер и захочет потрепать мне нервы, долго он этого делать не станет, чревато.

– Жди здесь!

Фу, какой грубый фриц попался. Я правда, не в форме, чтобы он видел во мне солдата, может, потому и задирает нос. А вот тот, кто ткнул меня в живот, чуть отстранился и упорно делает вид, что меня вообще не видит и не знает. Ха, насторожился, значит, гад, я тебя запомнил!

Через несколько минут унтер вернулся с еще одним фрицем, на этот раз в звании обер-фельдфебеля. Тот даже разговаривать не стал, а жестом позвал за собой. Я спокойно потопал за ним. Немцы расположились в развалинах, даже не пытаясь хоть как-то обустроить свои позиции. Нет, какое-то подобие укрытий и укреплений было, но несерьезное. Идти оказалось недалеко, в ближайшем доме, когда-то, возможно, имевшем три этажа, а то и больше, находился штаб целого немецкого полка. В предбаннике, где собрались какие-то военные, стояла суета. Телефонисты, радисты, посыльные, все снуют без остановки туда-сюда, не обращая внимания на что-либо вокруг. Перед дверью, откуда и взялась-то она, возле стены установлены знамена полка, странно, обычно во временных командных пунктах их не разворачивают, а тут… За дверью, куда меня провел фельдфебель, оказалась комната с двумя сдвинутыми вместе столами и десятком стульев. Людей, то есть, конечно, военных, здесь находилось двое. Старший по возрасту и званию, довольно упитанный майор, сверкнув очками в тонкой черной оправе, взглянул на меня исподлобья. Ох, сколько я уже видел таких, кичатся своим званием перед любым, кто младше. Все они, мля, заслуженные, идейные, состоят в партии фюрера, а значит, априори выше остальных.

– Ты кто такой? Мне предъявили твой значок, но я не имею данных о действии на моем участке каких-то спецгрупп, да еще и состоящих из русских, – негрубо, но требовательно заявил майор.

Странно, врет или как? Мне, когда задачу для группы ставили, конкретно об этой дивизии говорили, это я помню точно, да и карты же видел, знаю, кто где стоит, ну или стоял. Понятно, что рядовой состав знать обо мне не может и не должен, но офицеры? Командиры рот и батальонов на участках, где задействуются спецгруппы, все предупреждены. И не важно, «Бранденбург» это или, как в моем случае – «Восток».