Фиктивная жена герцога Санси (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 15

Маг работал. Из капли крови, помещённой им на каменную дощечку, он пальцем вывел алую полупрозрачную воздушную струйку и подмешал в висящее посреди лачуги заклинание. Оно затрещало сильнее, словно собиралось поджечь всё вокруг, и Анри невольно отступил. Кровь отхлынула от лица, а Рауль откровенно испугался, зашептал товарищу:

— Может, уйдём? Может, оставишь надежду найти её?

— Я не отступлю, — стиснув зубы, ответил Анри. — Лучше умереть от проклятья, чем существовать в немилости где-то на островах!

— Нам будет тебя не хватать, — посетовал Габриель, качая головой. — В случае удачи, как и неудачи.

— Берегись, глупец, я заколю тебя на дуэли!

Габриель только рассмеялся. Он прекрасно знал, что вспыльчивость Анри быстро проходит. Вот и теперь герцог де Санси покрутил головой, ослабив немного жабо на шее, и нетерпеливо спросил:

— Маг, что ты видишь?

— Ничего, ваша светлость, — фыркнул тот. — Приходите завтра с утра, кровь должна вызреть.

— Мне нужно найти мою супругу! Срочно!

— Я маг, а не бог. Завтра с утра я скажу вам, мессир, где живёт ваша супруга.

Анри схватился за эфес шпаги, но маг покачал головой:

— Не стоит, ваша светлость. Подождите до утра.

— Пойдём, Санси, — заторопил его Рауль. — Пойдём, не надо сердить тёмного мага, у которого твоя кровь.

Нехотя Анри последовал за товарищами наружу. Лошади мирно качали головами, отмахивались хвостами от мух. Оседлав своего мерина, Анри мрачно сказал:

— Целая ночь. Я не выдержу.

— Не терпится прижать юную красотку к груди? — рассмеялся Рауль. Анри только посмотрел на него косо, и товарищ замолчал, согнал улыбку с губ. Знал, что рука у Санси тяжёлая!

— Как знать, быть может, супруга нашего герцога вовсе не красотка, — философски заметил Габриель, поднявшись в седло. — Быть может, у неё нос набок или глаза косят… Через мешок не разглядишь.

Анри вздохнул. Если у девицы и правда изъян на лице, Карлу не докажешь, что его кузен влюбился! Придётся выдумывать какую-нибудь правдоподобную сказку… Но всё это мелочи, ей-богу, главное: найти ту, которая надела вторую свадебную перчатку из пары. Лишь бы у мага получилось! А там хоть трава не расти.

— Куда едем, Санси? — спросил Рауль, укрощая заволновавшуюся под ним кобылу. — В замок?

— Нет, — решительно отмёл это предложение Анри. — К Генриетте. У неё всегда шумно, я хоть забудусь этой ночью!

— К Генриетте так к Генриетте, — согласился Рауль, пришпорил лошадь, а за ним и остальные. Солнце уже клонилось к закату, и Анри подумал, что в лачуге мага время идёт как-то по-иному. Неужели прошло уже столько часов?

А, неважно.

Милая Генриетта, супруга казначея Его величества и одного из самых влиятельных и самых рогатых людей королевства, напоит их вином, накормит заморскими яствами, которые готовит для неё повар из доминиканской колонии. В объятиях Генриетты Анри сможет немного отвлечься от мыслей о Карле и своей незнакомой пропавшей жене.

Девочка лет десяти вытащила последнюю отбитую и прополосканную простынь из Сены и, бросив её в кучу таких же, села на ступеньку лестницы под сводом каньяра. Руки гудели, чесались от холодной воды, и девочка сунула кисти в рукава свободного серого платья. Нахохлилась, подставив лицо солнечным лучам. Зажмурилась, нежась в неясном ещё тепле майского дня, улыбнулась сама себе.

Сегодня за ней придут. Сегодня всё изменится. Сегодня бог наконец услышит её молитвы.

Надо собраться. Вот только оттащит простыни сушиться и сразу пойдёт в свою келью, уложит чулки и сабо, наденет капу и станет ждать, когда же придёт та, которая должна забрать её.

— Соланж! Поторопись, дитя моё!

Голос сестры Тиберии заставил девочку вздрогнуть. Эта монашка, казалось, видела всё и была повсюду! И эти нетерпимые нотки в строгом тоне… В любое другое время Соланж испугалась бы наказания — её обязательно заставили бы читать псалмы без перерыва в течение нескольких часов, но теперь она знала, что никто и никогда больше не накажет её.

Ведь сегодня за ней придут.

— Да, сестра Тиберия, — сказала Соланж и закашлялась. Горло скребло и царапало, даже глоток воды был ей мучителен. Но болеть нельзя. Если она заболеет, её положат к остальным скорбным, и Соланж уже никогда не выберется из божьего заведения. Многие покидали эту больницу нижним путём — через катакомбы на телегах, сгруженные кое-как, укрытые простой мешковиной, чтобы доехать до кладбища и упокоиться там в неизвестной могиле.

Соланж не хотела умирать. Она была уверена, что у бога на неё другие планы. Раз уж он дал ей преценный дар, не позволит просто окончиться от миазменной болезни.

Побросав тяжёлые комки мокрых простынь в огромную ивовую корзину, Соланж схватила её за одну из длинных ручек и с кряхтеньем потянула вверх по лестнице — на двор. Там её ждут верёвки, натянутые между стен. На многих уже сушится бельё, а некоторые свободны. Не обращая внимания на других сестёр и послушниц, стиснув зубы, девочка рывками подняла корзину до последней ступеньки, протащила по камням перехода и остановилась на дворе.

Передохнула несколько секунд, ожидая, пока пройдёт тучная монахиня — сестра Авеолина. Потом расправила первый комок ткани и, найдя уголок, с усилием забросила его на верёвку. Поймала с другой стороны и принялась тянуть вниз, стараясь не прилагать слишком много силы, чтобы верёвка не оборвалась. В прошлый раз, когда это случилось, сестра Тиберия назначила Соланж десять ударов розгой по ногам… И это было больно!

Развесив все простыни, Соланж выдохнула и присела на несколько минут возле стены, вытянув ноги к пробивающейся между плит двора травке. Откинула голову на камни опоры, закрыла глаза. Сироте жить трудно, заступиться некому. Приходится работать от утрени и до вечерни без передышки. Но сегодня всё изменится.

Сегодня за ней придут.

— Соланж! Не время для отдыха, дитя моё! Пора служить нонесы.

Ох, и не заметила, а уж три часа пополудни… Соланж поднялась, прихватила за ручки корзину и понесла её в помещение. Что ж, после нонесов и соберётся, а пока почитает псалмы и помолится с сёстрами.

Поутру, позавтракав хлебом и сыром, я получила свою свежеподкованную лошадь и сумку с припасами на несколько дней от растроганной Элизы, потом меня обняли по очереди она и её прослезившийся муж, а я пообещала им иногда навещать и не забывать.

Мой путь лежал в центр Парижа, туда, где мог бы остановиться в гостинице человек такого статуса как Августо де Клери, герцог де Лансель. Даже если самозванец им не был, гонор у него должен быть ого-го. И деньги. Я подумала, что он обязательно выберет самый шикарный отель столицы, и решила объехать их все. Сколько в этом Париже может быть гостиниц?

В трактире на Гревской площади, разменяв один луидор и получив горячий чай с монастырским мёдом, я узнала, что по-настоящему фешенебельных отелей в городе три. Обойти их придётся все, но, слава господу, они тут недалеко.

Допив чай, я отправилась в путь по узким улочкам Парижа. Зловоние не отступало, платок я держала у носа, чтобы как-то заглушить запахи отходного места. И всё никак не могла понять — откуда же так несёт? На улицах вроде бы не так уж и грязно, во всяком случае, тут горожане не выглядели совсем уж отвратительно неряхами! А потом я выехала на берег Сены и осознала: несёт с реки. Права была Элиза, все отходы человеческого тела сваливают туда. А течение относит их к Волшебным Садам, поэтому-то там даже палка, воткнутая в землю, зацветёт со всей неизбежностью.

В первых двух отелях мне не повезло. Герцога де Лансель или де Клери тут не встречали. Зато в третьем — не просто фешенебельном, а откровенно и бесстыже роскошном — лакей со щегольскими усиками и прилизанными волосами, поклонившись мне, сообщил, что вышеупомянутый герцог остановился именно в «Эксельсиоре» и именно в сей момент играет в баккару. Я попросила проводить меня к игрокам. Лакей внимательно осмотрел меня, давая понять, что вид мой не слишком подходит к их заведению. Но я, Мариола де Клери, герцогиня де Лансель и де Монтферрас, укоротила его одним только взглядом — таким презрительным и высокомерным, что мужчина сразу же сдался.