Слепая зона - Ильина Н. - Страница 23

Света грустно улыбнулась, вернее, растянула губы в печальной улыбке, и кивнула:

– Я бы тоже не поверила, Максим.

Оправдываться было глупо, а молчать – преступно глупо. Она нуждалась в помощи, в поддержке, нуждалась в нем, Дежине.

– Так, – собрался Максим, щелчком пальцев отправляя окурок в бетонное ограждение мусорки, – сейчас мы едем к Вощину. Он меня сегодня ждал, собирался убедить в чем-то похожем на твою историю. Вот все втроем и будем думать, что с этим делать.

– Нет! – испуганно и резко возразила девушка. – Не поедем никуда. Я смогу, наверное, смогу защитить тебя. А если что-то случится с Вячеславом? С любым другим человеком возле меня?

– Предлагаешь запереть тебя в железный бункер? Я не знаю, где такой найти. Ты не можешь защитить всех, правда? Но уже смогла защитить одного. Тварь тебя побаивается. Пусть так будет и дальше. Маме позвони, ночевать будешь у меня, – скомандовал Максим и повернул ключ в замке зажигания.

Мотор довольно заурчал, а потом и рыкнул, когда Дежин резко придавил педаль газа, чтобы соскочить с газона.

– Нет же, нет!

Светлана вцепилась в его предплечье. Пальцы девушки были ледяными.

– Звони маме, – отрезал Максим, одной рукой выруливая из тесного проезда, а второй захватив обе холодные ладошки. – Одну я тебя не оставлю, даже не мечтай. И твари этой передай!

В его голове смутно, отрывчато забрезжила странная догадка. Он мучительно пытался ухватить лихорадочно пляшущие осколки мыслей, сложить их в целостную картинку, но ничего не получалось. Призрак озарения поманил и исчез, оставив горьковатый табачный привкус разочарования и ворох вопросов, повисших без ответа.

Я грела руки о большую чашку с чаем, не сделав ни глотка. Горячая поверхность щедро, до боли, делилась теплом с ладонями, и я постепенно перестала трястись. Дрожь унялась, несмотря на то что была вызвана не холодом, а стыдом за позорную истерику перед Максимом.

Он и Вячеслав спорили. Капитан не смог усидеть на месте и шагал по большой комнате от стены к стене, время от времени останавливаясь то за моей спиной, и тогда я ощущала идущее от его тела тепло, то рядом с креслом Вячеслава.

Судебный медик показался мне испуганным. Он никак этого не выдавал, общаясь в своей сдержанной, ироничной манере, но я смотрела не глазами. Слепые тоже видят, и порой лучше, чем зрячие. Бритвенно-острый запах страха перебивал идущий от него спиртовой медицинский флер, смешанный с плотным ароматом дезинфицирующего мыла, каким пользуемся в салоне и мы. Разговор шел обо мне.

– Вощин, блин горелый, это же бред! Такого просто не может быть, – возмущенно отбрыкивался от очевидного капитан.

– Макс, я только что все тебе разложил по полочкам. У меня половина моргов города на подхвате. Если бы другие случаи были, мы бы об этом уже знали. И Светлана сама говорит…

– Мало ли что говорит Светлана? Она напугана.

Капитан навис над моим креслом сзади, упираясь обеими руками в жесткую плетеную спинку. В другой ситуации я бы как-то отреагировала на то, что они вели себя так, словно меня и не было рядом, но не теперь. Тварь, застывшая над клеткой с попугаями, мешала сосредоточиться. Похоже, что Авель с Каином каким-то образом тоже ощущали ее присутствие, потому что сидели в своем просторном доме необычайно тихо.

Вполуха слушая капитана и Вячеслава, я пыталась собрать саму себя из осколков. Сознание дробилось, мысли беспрерывно перескакивали с одного на другое. Капитан не ошибся – я была напугана. И еще как! Но при всем ужасе, который вызывала прилепившаяся ко мне тварь, при отсроченном страхе перед будущей встречей с Фрайманом у меня еще хватало эмоций на новое переживание – предстояло провести ночь в квартире Максима.

Глаза чесались, и я периодически принималась тереть их с яростью, которая предназначалась вовсе не им, но на всплески которой судорожно дергался невидимый убийца, зависший под потолком. А что, если капитан и здесь оказался прав и тварь отчего-то меня боится?

– Света, это существо сейчас здесь? – решился Вячеслав на вопрос, которого я ждала с самого начала разговора.

– Здесь. Возле клетки, под потолком.

Друг капитана резко обернулся с шумным выдохом. Его кресло жалобно заскрипело. В комнате повисла пауза.

– Что оно делает? – сдавленно просипел Вячеслав.

Кажется, он действительно мне поверил.

– Ничего. Ждет.

Я бы хотела сказать, что почти уверена в своей способности его контролировать, но было ли это так на самом деле?

«Не вздумай даже!» – в тысячный раз отправив твари мысленное послание, я поднялась на ноги.

– Можно, я птиц выпущу? Им неуютно рядом с этим.

– Да-да, конечно, я и сам хотел…

Вячеслав приподнялся было, но тут же снова сел. Максим отодвинул свое кресло, давая мне дорогу, и пошел рядом. Что это было? Демонстрация смелости? Недоверия? Желание защитить меня? Смешно, ага. Но я не спросила, а он молчал, только дышал слишком часто и шумно, видимо, страх Вячеслава каким-то образом передался и ему. Так не годилось. Мы все боялись, а тварь, я была уверена, наш страх прекрасно ощущает. И как она его интерпретирует, одному богу известно.

Я провела пальцами по прутьям в поисках дверцы. Птичьи сердца стучали так часто, что звук почти сливался в одну трескучую ноту. На мою руку легла шершавая горячая ладонь и подвинула ее вправо и вниз. Я откинула защелку и открыла дверцу. Мимо лица пронесся ветерок – попугаи стремительно порскнули прочь и раскричались где-то в коридоре. Максим стоял за моей спиной, вплотную. Прямо над нами висел сгусток чужеродного, нездешнего ужаса. Сердце капитана тоже частило, я не просто слышала его дробь, а чувствовала упругие толчки плечом. Он знал, что я не фантазирую, просто его логический ум никак не мог с этим смириться.

Тварь пошевелилась, расплющиваясь по потолку, словно демонстрировала мне свое послушание. Давить на нее силой своего гнева, а точнее – ненависти, было тяжело, но это работало!

– Максим, давай отойдем, – попросила я.

Получилось очень тихо, все силы были направлены на то, чтобы не дать твари пошевелиться. От нее шел какой-то сигнал, какая-то волна, но я не могла осознать, какая именно. Почему-то вспомнилось, как скулил подброшенный во двор щенок. Давным-давно, в детстве, когда я еще могла видеть. У него были большие карие глаза, они слезились, и малыш жалобно, с подвыванием, пищал, потому что одна лапа у него опухла… Я даже цвет шкуры вспомнила, бежево-серый. Или это скулила раздавленная по потолку тварь? Я делала ей больно?

В голове снова возникла картинка со скулящим щенком. Я так глубоко сосредоточилась на твари, что потеряла контакт с окружающим и, пятясь, налетела на капитана, воткнувшись локтем куда-то в район солнечного сплетения. Он хэкнул, поймал меня и подвинул кресло под самые колени так, что я скорее упала в него, чем села.

– Прости, я задумалась.

Получилось фальшиво и глупо.

– Свет, что с тобой происходит? – не стал бродить вокруг да около Максим.

– Не дави, – предостерегающе вмешался Вячеслав, но в этом не было необходимости.

Тварь слов не понимала, а эти двое – Максим и его друг – были единственными, с кем я могла поделиться.

– Я научилась его немного понимать. И немного контролировать, кажется. Это хорошая новость.

Как сообщить остальное, чтобы они не потащили меня к психиатру, я не знала.

– Есть и плохая? – осторожно поинтересовался Вячеслав.

Он вспотел еще тогда, когда я сказала, что тварь в комнате, а сейчас запах усилился и стал ядовито-острым.

– Не то чтобы плохая… – Я тянула время, подбирая слова. – Оно может исследовать мою память, чтобы подбирать ассоциации. Так я понимаю, чего оно хочет или чувствует.

– Ты хочешь сказать, что позволила этой гадости копаться в своей голове? – очень спокойно, четко разделяя слова так, что они падали в повисшей тишине, тяжелые, словно камни, спросил Максим.

Я приняла бы его гнев на свой счет, если бы не была уверена, что он смотрит сейчас туда, где жмется к потолку тварь. Если бы капитан мог на нее воздействовать, как я, там и мокрого места не осталось бы.