Артиллерист: Назад в СССР (СИ) - Ларин Павел - Страница 25

Дабы процесс этот выглядел серьёзно, где-то, представить не могу где, раздобыли пюпитр. С другой стороны, в этом и есть специфика армии. Если надо что-то, чего нет, оно обязательно будет найдено и поставлено, куда требуется. На на пюпитр водрузили сборник каких-то нот, а свою шпаргалку я должен был положить сверху. Таким образом у проверяющего сложилось бы впечатление, что рядовой Соколов — просто охренеть, какой серьёзный музыкант.

— Черт… — Карман был пуст. Я полез в другой. Такая же история.

— В чем дело? — Сержант Сидоров сразу понял, что-то пошло не так, и напрягся.

— Листы со словами, аккордами. Похоже, остались в расположении... А без них я не смогу...

— Ну, ты даешь… Сейчас, погоди. Отправлю кого-нибудь. — Распорядился сержант.

Он исчез, оставив меня наедине с гитарой и нехорошим предчувствием. Как говорится, если процесс не задался сразу, обычно он идет через задницу. Мой жизненный опыт подсказывал, зачастую все так и бывает.

Неумолимо приближался черед нашего с Соколовым номера . Танцы станцевали, стихи прочли, сценку исполнили. Следующий — мой выход. Я нервничал. После случая с ночными пробежками сейчас не хватает накосячит с этой гребаной песней. Замполит меня сгноит за это. Просто сживёт со света.

— Вот! — сержант Сидоров забежал в последнюю минуту, сунул мне в руку листы, исписанные карандашом, а потом выпихнул меня же на сцену. — Давай! Пошел!

В итоге, я не вышел, а вылетел. Будто мне не терпелось быстрее поразить зрителей своим талантом.

Было непривычно и сильно непосебе. Появилась даже какая-то легкая дрожь. Все-таки единственное место, где я выступал в присутствии посторонних людей — это караоке. И в эти моменты мне было искренне плевать, что подумают окружающие, по причине невменяемости. А тут реально какая-никакая сцена и какие-никакие зрители.

Пюпитр уже стоял на сцене вместе с нотным сборником.

Я прошел строевым шагом к микрофону. Понятия не имею, почему строевым. Наверное, от нервов. Но, судя по довольным лицам начальства, им это понравилось. Была ещё мысль громко крикнуть:"Служу Советскому Союзу", но я от нее отказался. Ибо она — бредовая. Просто очевидно, нервничал, поэтому думал всякую херню.

Открыл ноты, положил сверху листок, поудобнее взял гитару в руки и заиграл. Играю, понимаю, аккорды ни черта не те. Мотив похож, но более веселый. Ну, а потом уставился в листок и начал петь свое произведение.

Уже на втором куплете пришло понимание, это — мандец. Песня была не та и слова не те. Вместо патриотического гимна армии я исполнял юмористические куплеты, написанные нами о всем командирском составе части.

Но главное, на автомате один черт продолжал петь. Пребывая в еще большем ступоре, понимая, что сейчас каждым словом рою себе яму все глубже, не мог остановиться. Прям переклинило меня. И как остановится, если уже начал? Заткнусь, точно поймут, что это вышло случайно. Все, залёт несомненный. Тем более, с первого же куплета присутствующие поняли, о чем речь и о ком конкретно говорится в данном музыкальном произведении. По сути, я с потрохами сдавал некоторых идиотов из начальства.

В песне было 16 куплетов. Уже на третьем замполит сравнялся цветом лица с пожарной машиной, на восьмом начал шарить рукой по ремню в поисках кобуры. На мое счастье ее там не оказалось. Иначе, убийства было бы не избежать. Уверен, майор Золотнюк предпочел бы такой исход. Чем то, что ждало его в итоге моего выступления. Проверяющий тем временем, внимательно слушал, как в музыкальной форме я рассказываю особо интересные косяки начальства, записывая особо понравившиеся места в блокнотик и многообещающе поглядывая на всех по очереди. То на майора Золотнюка, то на прапорщика Иванова, который сидел с самого края, то на остальных офицеров, упомянутых в песне.

Я исполнил последний аккорд, поклонился.

— Вот так могло бы быть, если бы наши доблестные, честные товарищи командиры, вели себя иначе, чем ведут. Песня-юмореска несет сарказм и осуждает подобных индивидов. К счастью, в нашей части все, согласно Уставу и распоряжениям штаба. — Отчеканил я громко, с гордым выражением лица, а потом, таким же строевым шагом, ушел со сцены. В гробовой тишине. Это все, что было возможно сделать в сложившейся ситуации.

— Соколов… Ты звезданулся? — Первое, что сказал сержант Сидоров, как только я оказался за пределами сцены. — Тебе же мандец…

Удивил, конечно. Вполне понятно и без него. Что было дальше в зале, я не увидел, меня за шиворот утащили в Ленинскую комнату ожидать итога своего очередного финта. И главное, хрен кому докажешь, что это — роковое стечение обстоятельств.

Удивительно, но в тот день я даже остался жив. И даже не сильно орал замполит. Оказалось, проверяющий мои последние слова принял наверу. Действительно решил, такая креативная задумка. Рассказать о возможных нарушениях, с тем умыслом, мол, а мы не такие. Просто ему, проверяющему, в голову не могло прийти, что кто-то позволил бы солдату исполнить песню с подобным содержанием всерьез. Правда, вместо увольнительной мне выписали болт.

И все равно я был счастлив. Не верил в свою удачу, что все обошлось. Правильно, кстати, делал. Не обошлось. На утро следующего дня, во время построения, когда озвучивали, где пройдет дальнейшая служба, я услышал свою фамилию среди тех, кого ждала та самая 9-я рота.

У меня было такое чувство, будто я сплю. И сон этот страшный. Хочу проснуться, но не могу. Когда услышал свою фамилию, просто не имелось сил даже пошевелиться. Сначала окатило холодной, липкой волной, а потом появилась слабость. Это не был страх. Чего бояться? Смысла нет. Итак понятно, теперь мне реально мандец. Просто убедился в том, что задница, куда я благополучно впендёхался, стала еще глубже, чем была.

Хотел бы, конечно, спросить, за какие заслуги мне выпала "честь" оказаться в числе разведчиков. Великих, по их лисному мнению, героев. И конечно же, с превеликим удовольствием от этой чести отказался бы. Вот только, прикол в том, что в армии никто, ничего, никогда не объясняет. Это я уже понял. Тебе говорят, ты идёшь и делаешь. Какие, на хрен вопросы?

Пришлось молча топать в свою новую роту.

С первой же секунды я понял, что это даже близко не стояло к КМБ. И там, в "учебке", на самом деле, была лафа. Полный рассос. Но теперь все лайтовое закончилось. Наступили серьёзные армейские будни.

Но и это не все. Меня в 9-й роте ждали. Это сто процентов. Уж не знаю, кто именно постарался, сержант Злыднев, который, видимо, не зря все это время молчал и ко мне не лез. Вполне возможно, знал, что скоро за свою стоумовость я буду расплачиваться. Или замполит. Который дважды по моей вине выглядел дураком. А может, вообще они оба приложили руку. Черт его знает.

Старослужащие и сержанты сразу начали себя проявлять. Мне они напоминали агрессивных, голодных собак, которым кинули долгожданную кость. Костью, естественно, был я. Вернее, нас было двое. Две кости. Еще Исаев. От этого я тоже, если честно, охренел. Просто мы с Олегом в роте разведки смотрелись, как парочка зебр посреди скотного двора какого-нибудь колхоза. Глупо, нелепо и абсолютно бесполезно.

Зато меня поражал сам Исаев. Он смотрел на происходящее вокруг со вселенским страданием в своих небесно-голубых глазах, но при этом, смиренно реагировал на обстоятельства. Похоже, принцип, ударили по одной щеке, подставь другую — главное, чем он руководствуется в жизни. Говорю же, не от мира сего пацан.

А вот наши новые "товарищи" своей радости, как и желания ежедневно устраивать мне и Исаеву весёлую жизнь, даже не скрывали.

Мало того, искренне считали, пришло новое пополнение, которое сейчас же, немедленно должно знать, насколько в роте служат крутые парни. Так еще, уверен в этом на все сто процентов, у ребят явно имелось задание, изводить новичков, пока те не взвоют. Не всех, конечно. Остальным, кстати, на этом фоне фантастически повезло. Так как основное внимание было сосредоточено на нас двоих, им практически не доставалось никаких "плюшек" от старослужащих и сержантов.