Прямой наследник (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 50

— Чего?

— Да видишь, — тихо ответил коллега, — Ольгердов собор в Вильне раза в полтора побольше.

— Ну, и мы построим побольше. Вон, у Ховрина уже кирпич хороший идет.

— Да нет, я о другом... Знамена куда вешать?

— Какие знамена? — вытаращился я на Диму.

— Трофейные, — краешком рта сообщил триумфатор, — почти полсотни.

Слово за слово, зашли внутрь храма и встали по ранжиру прямо перед алтарем, ныне всякое торжественное мероприятие в первую очередь молебен, все остальное суть суета и мирское. И никого не волнует, что неделю назад отметили Троицын день, народу нужны зрелища, а что тут кроме праздничной службы придумаешь, если даже скоморохи запрещены?

Пока мы с важным видом крестились да бормотали аминь, я по привычке витал мыслями и вроде бы вспомнил что да, была такая традиция, вешать захваченные знамена в церквях. Турецкие и французские у нас... Точно, мне же чехи говорили, что взятые Жижкой знамена крестоносцев развесили в пражских соборах.

— Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, благоверным князьям победы на сопротивныя даруя и Твое сохраняя Крестом Твоим жительство...

Аллилуйя.

Все, вышли мы на паперть и, не дожидаясь восторгов собравшейся за стенами храма толпы, через Красное крыльцо удалились в хоромы, только ручками с верхних ступенек помахали, чисто проводы на аэродроме.

В столовую палату за нами вошли ближники, рынды и прочие облеченные доверием, а затем шемякины орлы втащили несколько сундуков. После чего Дима лично вытурил всех лишних и со страшно таинственным видом открыл первый. Раскидал несколько подушечек, вынул небольшой сверток красной шерсти, водрузил его на стол и оглядел всех с необыкновенно гордым видом.

— Не томи, княже, показывай, — первым не выдержал я.

Дима медленно, как фокусник, откинул края ткани и явил нам желтый обруч, положив его гладким краем на стол. Второй край украшали резные выступы с гравированным орнаментом, ниже сиротливо поблескивали три или четыре разноцветных камушка.

Шемякины скалились, мои недоуменно пялились на обруч, пока Дима с хитрющей мордой не взял его в руки и не надел себе на голову.

Корона!!!

— Чья? — только и выдохнул я.

— Ягайлы.

Вот же сукин сын удачливый!

— Только это не главная корона, та побогаче, в Кракове осталась, — объяснил Шемяка. — Эта на каждый день или в походе носить.

Он снял ее с головы и протянул мне. Я покрутил в руках начищенный до блеска ободок — ну да, простенько, никаких шедевров средневекового ювелирного искусства — и передал дальше, чтобы все могли рассмотреть этот символический кусок золота.

Пока князья да бояре с благоговением разглядывали корону (помазанник же носил!) мы отошли к открытому оконцу.

— Ты лучше расскажи, где бомбарду надыбал.

— Да так, валялась бесхозная, — хохотнул Дима.

— А серьезно?

— Когда под Вилькомиром Жигмонтовы побежали, то побросали все — шатры, пушки, обозы, вот там и нашлась. Намучался я с ней — сил нет.

— Почему?

— А как ее, дуру такую, волочь? Пока сообразили, пока лошадей подобрали, пока приноровились. Да и тащили верст по двадцать в день, больше никак не получалось. Но я так подумал, что нам вскоре Казань брать, вот и допер.

И как ее под Казань доставить? Сплавлять, что ли? Ладно, будет день — будет пища. А у нас пир по случаю возвращения победителей. Икра черная, икра красная... интересно, а баклажаны у нас смогут расти? Они же вроде из Персии или Турции, надо бы узнать.

— А круль и паны польские так своих подданых и делят, — рассказывал за столом Шемяка, — на христиан и на русских.

Голтяй сообразил первым:

— Это что же, только латинян за христиан считают???

— Да, так и пишут, мол, мы крещеные, а вы схизматики. И православным иерархам и князьям нельзя в Раде заседать, а боярам вотчиной по своему усмотрению распорядиться.

— Да как же это? — имущественный вопрос задел за самое живое.

Про насаждаемые в Литве порядки знали-то многое, соседи все-таки. Знали, что православному не стать воеводой или каштеляном, знали, что браки между католиками и православными запрещены, знали, что решившихся на переход в латинскую веру крестят повторно, как язычников. Вон, даже для православной Софьи Гольшанской, последней жены Ягайло, исключения не сделали. А вот новости из дальних от Москвы, но ближних к Польше земель удивили — там католиков-колонистов могли и вообще от налогов освободить, в городах права предоставляли только «христианам», а иногда в простоте душевной так прямо и писали, лишь немцам и полякам, остальные мимо. Могли и деньги на содержание костела собирать с православных крестьян...

— Да как же это?

— А вот так, — оскалился Дима, — церковь православную «синагогой» называют.

Вдоль стола прокатился гул возмущения.

— Правильно ты их бил, Дмитрий Юрьич! — неожиданно выдал Добрынский, подержанный гомоном всего застолья.

Ну мы и выпили за победителя. На ура пошли мои настоечки — прогрессивное боярство быстренько просекло фишку и налегало на вишневку, грушевку, смородиновую и анисовую, хотя поборники старины бухтели, что надо непременно выстаивать мед лет двадцать, а лучше пятьдесят. Все винокурение было забрано «в казну великого князя», то бишь установлена государственная монополия, но что делать дальше, я пока не решил. Можно оставить его только для производства спирта и настоек для ограниченного круга лиц, а можно и пойти известным путем с кабаками, целовальниками и выходом на широкий рынок. Но идея пополнять казну «пьяными деньгами» вызывала у меня некое моральное отторжение.

А вот идея выпить и закусить по хорошему поводу отторжения не вызывала и мы на радостях нарезались не сказать чтобы вусмерть, но прилично, так что наутро, когда выехали с Димой на загородный двор, что на Яузе, осмотрели помятые рожи друг друга, да так и хихикали всю дорогу, пока не пришла моя очередь хвастаться.

— Начеканил? — Шемяка вертел в пальцах ровный серебряный кругляш с насечкой по бортику.

— Да какое там, первый образец, все вручную. Станочки сейчас Кассиодор доделывает.

— Не сболтнет?

— Первым делом под присягу подвел.

Мореец подивился не только подходу, но и княжьим идеям — вывалил я механику все, что помнил про денежную чеканку. Тут пока сидит дядя с молотком, кладет на железную основу серебряный кругляш, приставляет сверху вторую железку и фигачит со всей силы. Когда криво, когда косо, когда слабо, оттого дензнаки у нас или в лес, или по дрова. А монета нужна, торговлишка, по моим ощущениям, поднимается, бояре понемногу расчухивают прелести вотчинного предпринимательства. Не все, конечно, но самые толковые, и то неплохо. Пасеки ставят, кто колодами, а кто и рамки тешет. Купцов в дальние поездки снаряжают да финансируют. Добрынский вон в своих землях на речке Симке мельницу водяную построил, Кржиштана из Жатца ради такого дела у меня выпросил. Того и гляди, кто свечной заводик поставит. Хорошо бы, конечно, в Самаре, но руки пока коротки.

— Погоди, у тебя бортик рифленый? — нащупал наконец главную фишку Дима.

— Ага, гурт.

— Станком делать будешь или штемпелем полукруглым?

— Станком, штемпелем сложно и долго.

Когда я разбирался с денежным обращением и чеканкой, немедля всплыла так называемая порча монеты — всякие хитрые ребята попросту подрезали драгметалл у краев, чем облегчали и обесценивали деньги. И все княжества-королевства с этой бедой мыкались, пока в XVII веке не изобрели гурт, а монету с насечкой по бортику незаметно уже не обрежешь. Ну вот чтобы двести лет не ждать, я и подкинул идею Кассиодору. Там ведь все несложно: две рейки с насечкой да приводной механизм, ручка туда — закладываем новую заготовку, ручка сюда — монета прокатилась по рейкам и упала в приемник. Сам сэр Исаак Ньютон монетным двором заведовал и такую технологию внедрял, вот мы и последуем примеру великого ученого. Тем более, что пресс для вырубки заготовок и уменьшенную копию сваебойного копра Мореец сделал влет. Последнюю приспособу для того, чтобы не мужик колотил молотком по чекану, а падала с высоты тяжелая бабка, тем самым ударяя каждый раз с одинаковой силой.