Три правила ангела (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 14

– Ну не знаю, – снова зазвенела колокольцами красотка, то есть рассмеялась, умудрившись смерить Ленку снисходительно-прощающим взглядом. – Мне она не нравится. Элиза Анатольевна, Макс сказал, что вас мои украшения заинтересовали?

– Да, очень необычный дизайн, – голос хозяйки едва заметно дрогнул.

– Если б ещё и камни были натуральные! Хотя имитация приличная, жутких денег стоила. Это дедушка на день ангела подарил.

Веселушка-поскакушка опять захихикала, протянула костистую ручку, повертела туда-сюда, давая всем желающим возможность рассмотреть перстенёк. Даже на ленкин совершенно неискушённый взгляд жёлтый камень в оправе блестел совсем не так, как сверкало хозяйкино ожерелье на зелёном сукне кабинетного стола. Было в нём что-то ненастоящее.

– Всё равно оригинально, – улыбнулась Элиза.

– Мне тоже нравится, – довольно равнодушно ответила девица. – Ма-акс, – её тон моментом сменился, будто кто выключателем щёлкнул, стал мурлыкающим, ластящимся. – Мне тут кое с кем переговорить надо. Ты меня найди потом, ладно?

Петров кивнул, и Ленка почувствовала, что ей остро не хватает ещё одного бокала. В смысле, не самого фужера, конечно, а его содержимого.

– Ты знаешь, что от тебя коньяком разит? – осадил её желания Макс, когда его краля отошла, а Элиза отвлеклась на очередного желающего поздравить именинницу.

Видимо, в семье Петровых дар читать мысли передавался от матери сыну.

– А только вам можно, что ли? – огрызнулась Ленка. – Или вы про то, мол, приличные девушки крепкого не пьют? Так я не приличная, я деревенская, а у нас пьют всё, что горит.

– Ты чего кусаешься?

– И не начинала даже. Зачем вы эту… певицу притащили? Элиза Анатольевна и так расстроилась, а вы ещё фальшивые блестяшки подсунули. Это ведь не забота, это фигня какая-то!

– Ничего я не подсовывал, – Макс, кажется, всерьёз растерялся. – Я с ней только здесь познакомился. Увидел этот перстень, решил матери показать, чтобы она дурью больше не маялась. И, вообще, почему я перед тобой оправдываюсь?

– Потому что теперь дурью будете маяться вы? То есть дурой. А она, между прочим…

Ленка уж совсем собралась выложить про подслушанный разговор, но вовремя успела язык прикусить. Не её это дело – и точка. Да и подслушивать нехорошо. Тут ещё и Макс не то чтобы нахмурился, но эдак потемнел, брови будто бы вперёд выехали, занавесив глаза, и нос загнулся крючком по-ведьмински.

– Я довольно большой мальчик и личные проблемы привык решать самостоятельно, – процедил работодатель. Лена чуть не выпалила нечто вроде: «Так вы согласны, эта девица проблема?», но, спохватившись, так и оставила язык прикушенным. – И очень не люблю, если в них лезут другие. Будьте добры, позвоните мне, когда доставите маму домой.

– Хорошо, Максим Алексеевич, – проворчала Ленка. – Я всё сделаю.

А чего ещё ждать? Сама нарвалась, сама по щам и получила, утирайся теперь. А то захотела курица с соколами знаться, приятельствовать! Наверное, вот так бы мама и сказала.

Глава 4.3

Поесть так и не дали. Ленка всё-таки выкроила минутку, эдак бочком, бочком, по шажочку подобралась к столам, но там уже ничего, кроме разочарования, не осталось. Нет, конечно, тарелки, цветы, ледяные скульптуры и обглоданные шпажки от эдаких штучек тоже никуда не делись. Но они, как ни странно, особого оптимизма не внушали и желудок, который начал угрожающе, но пока тихонечко порыкивать, не успокаивали.

Лена тяжко вздохнула, подхватила с настойчиво подсунутого официантом под самый нос подноса бокал и призадумалась о схожести слов «нос» и «поднос», прихлёбывая коньяк: горький, как разочарование, тёмный, будто обида, и крепкий, словно желание доказать, что она… Ну тоже человек, между прочим, и, может быть, ничем не хуже каких-то там!

И всё-таки, почему «поднос»? Неужто и вправду потому, что его под нос суют? Нет, наверное, потому что на нём подносят. Но ведь «носить» и «нос» не слишком-то и похожи, а вот «поднос» и «нос» очень даже. И как это выходит?

– Кто же так коньяк пьёт? – раздалось даже не над ленкиным ухом, а будто прямо в нём, так близко оказался говоривший.

Старообрядцева, понятное дело, шарахнулась, и, ясень пень, ничего хорошего из этого не вышло. Проклятый каблук подвернулся, щиколотка с коленкой невесть с чего оказались не привычно жёсткими, а какими-то мягкими, будто тряпками набитыми, и Лена самым позорным образом начала заваливаться на мужика, так не вовремя решившего с ней пообщаться. К счастью, катастрофы не произошло, общительный успел её подхватить и Ленка его не раздавила, даже на пол не сшибла, потому что габариты у него оказались вполне подходящими. То есть, подходящими для ловли таки рухнувших «Пизанских башен», явно перебравших с крепкими напитками: рост приличный, в плечах не косая сажень, но близко, под шелковистым рукавом смокинга очень даже внушительные мускулы каменели.

– И какому идиоту в голову пришло делать мраморные полы? – Спросил мужчина почему-то у повисшей на нём Ленки. – Сам чуть не навернулся. Хотя в моих ботиночках немудрено.

– А что не так с вашими ботинками? – вывезла Старообрядцева.

Это она с перепугу и от смущения ляпнула, больше всего ей сейчас хотелось провалиться сквозь всё тот же каменный пол. А общительный помог ей выпрямиться, ещё немного подержал за локоть, наверное, хотел убедиться, что больше падать Ленка не собирается, и задрал ногу, демонстрируя подошву.

– Кожаная, – сообщил то ли с гордостью, то ли с отвращением. – В Англиях прикуплено за несметные тыщи. Ходить совершенно невозможно. Ноблис, блин, оближ[2], кабы не сказать грубее.

– У вас хоть каблуков нет.

– Строго говоря, есть, – улыбнулся мужчина. Улыбался он диво как хорошо, не только губами, но даже глазами, а ещё на левой щеке ямочка протаивала. – Но, конечно, вашим нечета. Предлагаю вернуться к нашим баранам. Почему вы так пьёте коньяк?

– Так – это как? – насупилась Ленка, отставляя подлый бокал на стол, от греха подальше.

– Как компот в детском саду, глоточками, – общительный прочесал волосы пятернёй, откидывая длинную чёлку назад, умудрившись стать раз в десять обаятельнее. – Надо уж или залпом, или смаковать.

– В наших приходских школах таким тонкостям не обучали, – буркнула Лена.

Блондин посмотрел на неё эдак серьёзно и ни с того ни с сего расхохотался так, что на них оборачиваться начали.

– Кл-ласс! – непонятно что оценил он, отсмеявшись. – Хотите, научу? У меня дома есть отличный коньяк, не то, что эта морилка для тараканов.

– Не хочу, – честно ответила Ленка.

– Почему? – вроде бы даже удивился мужчина.

Старообрядцева в ответ только плечами пожала. Ну а что тут скажешь? «Мне мама запрещает к незнакомым мужчинам домой ездить, потому что после таких экскурсий дети случаются»? «Покажите справку от психиатра, что вы не маньяк»? «Я не такая, я жду трамвая, то есть колечка, машины с куклой на капоте и «умерли в один день»? А красиво отшивать мужиков Ленка не умела, все советы, почерпнутые Оксанкой из статей, которые писала Светланка, в её голове не задерживались.

– То есть объективных причин для отказа нет? – поднажал блондин.

– А «не хочу» – это не объективно?

– Нет, это совершенно точно субъективно. Поэтому предлагаю следующий вариант…

– Андрей, отстань от нашей Елены и топай распускать хвост перед местными курицами. Они оценят, а мы нет, – строго велела так к месту появившаяся Элиза.

Между прочим, явилась она не одна, а под ручку с весьма импозантным господином, до изумления походившим на блондина, знатока коньяков. Правда, этот был седым, как лунь, но стать та же, похожая чёлка на левый глаз и сами глаза такие же серо-голубые, но голубизны куда больше, чем серости. И даже ямочка на щеке присутствовала.

– Слушаюсь и повинуясь, – красавец, который молодой, а не старый, по-гусарски щёлкнул каблуками и приложился к лапке именинницы. – Хотя на счёт хвоста я бы поспорил. Прошу заметить, между распусканием, как вы изящно выразились, хвоста и демонстраций себя любимого с лучшей, но вполне реальной стороны существует гигантская разница.