Золотая ветвь. Исследование магии и религии - Фрэзер Джеймс Джордж - Страница 99

Могут возразить, что древний варварский обычай приносить правителей в жертву за короткое время привел бы к вымиранию правящей династии. На это возражение можно ответить, что, во-первых, нередко верховная власть не сосредоточивается в руках какой-нибудь одной семьи, а переходит от одной семьи к другой по очереди. Во-вторых, верховная власть часто не передается по наследству, а достается тем, кто выполнил необходимые условия, например женился на дочери властителя или победил его в единоборстве. В-третьих, даже если этот обычай действительно ведет к угасанию династии, это не мешает соблюдать его народам, которые мало заботятся о будущем и не придают большой ценности человеческой жизни.

Существовали многие народы и люди, которые упорно придерживались привычек, оказавшихся в итоге для них губительными. Полинезийцы из года в год убивали две трети своих детей. Таково же, как говорят, число новорожденных, умерщвляемых в Восточной Африке. В живых оставляли только детей, рожденных в определенных положениях. Сообщают, что воинственное ангольское племя йагов умерщвляло всех своих детей без исключения, чтобы не обременять женщин в походных условиях. Свои ряды племя пополняло путем усыновления мальчиков и девочек тринадцати-четырнадцати лет из других племен, родителей которых убивали и съедали. Женщины южноамериканского племени мбайа убивали всех детей, кроме последнего или того, которого считали последним. Если после этого женщина беременела еще раз, новорожденный был обречен. Едва ли стоит удивляться тому, что обычай этот привел к гибели народ мбайа, многие годы являвшийся самым страшным врагом испанцев. У индейцев племени ленгуа (Гран-Чако) миссионеры обнаружили «тщательно разработанную систему самоубийства народа путем инфантицида, абортов и других мер».

Умерщвление младенцев не являлось для диких племен единственным способом самоубийства. Не менее эффективное средство — ордалии через отравление. Некоторое время тому назад маленькое племя уветов (Западная Африка) спустилось с гор и поселилось на левом притоке реки Калабар. Во время своего первого посещения миссионеры видели в трех селениях племени значительное число туземцев. Но с тех пор практика испытания ядом привела к почти полному исчезновению уветов. Однажды в доказательство своей невиновности яд приняли все члены племени. В результате этого около половины его состава умерло, а туземцы, оставшиеся в живых, находятся на грани исчезновения из-за продолжающегося злоупотребления ядом.

Имея перед глазами подобные примеры, можно без колебания предположить, что многие племена без зазрения совести могли соблюдать обычай, имеющий своим последствием вымирание одной-единственной семьи. Приписывать дикарям угрызения совести — значит совершать банальную, старую как мир ошибку: применять к ним мерку цивилизованных европейцев. Если кто-нибудь из моих читателей, приступая к чтению этой работы, полагал, что люди всех рас рассуждают и действуют так же, как образованные англичане, приведенных нами данных достаточно, чтобы рассеять это ложное предубеждение.

Наше объяснение обычая предавать смерти лиц божественного достоинства основывается на представлении о том, что душа убитого переходит к его преемнику. Прямое доказательство этого тезиса мы находим только у шиллуков. Умерщвление вождя совершается у шиллуков в идеально правильной форме, так как фундаментальным догматом их веры является признание того, что душа основателя династии имманентно пребывает в каждом из его преемников. Но хотя я могу привести только один пример верования такого рода, все же по аналогии можно предположить, что представление о наследовании души убитого бога имело место и в других случаях. Как мы нередко видели, бытовало убеждение, что душа воплощенного божества часто после смерти меняет телесную оболочку. Если же это так в случае естественной смерти, то нет оснований полагать, что в случае смерти насильственной дело обстоит иначе. Для первобытных людей нет ничего более привычного, чем представление о том, что душа умирающего переходит к его преемнику.

На острове Ниас звание вождя обычно наследует старший сын. Если этому препятствует какой-нибудь его телесный или умственный недостаток, вождь при жизни выбирает себе наследника среди своих сыновей. Но для того чтобы подтвердить свое право на титул вождя, сыну, на которого пал выбор, необходимо ртом или мешком поймать последнее дыхание, а вместе с ним и душу умирающего вождя. Если это удается сделать кому-нибудь другому, тот становится вождем на равных правах с законным наследником. В силу этого у ложа умирающего вождя толпятся и другие братья, а иногда даже посторонние люди. Дома на Ниасе строятся на сваях, и случалось так, что, когда умирающий вождь лежал на полу лицом книзу, один из претендентов проделывал в полу дыру и всасывал снизу последнее дыхание вождя через бамбуковую трубку. Если вождь умирает бездетным, его душу ловят в мешок, который привязывают к изображению покойного. Считается, что душа переходит в чучело.

В некоторых случаях духовная связь между правителем и душами его предшественников зиждется на обладании какими-нибудь частями их тел. На юге острова Целебес символами верховной власти часто являются останки покойных раджей, которые дают право на трон и хранятся как священные реликвии. Сакалавы (южная часть острова Мадагаскар) вкладывают в зуб крокодила шейный позвонок, ноготь и прядь волос усопшего вождя. Вместе с другими реликвиями, унаследованными от умерших предков, их хранят в специально построенном доме. Обладание подобными реликвиями дает право на трон. Без них законный наследник потерял бы право править народом, и, напротив, узурпатор, овладевший останками вождя, был бы, бесспорно, признан вождем. Когда умирает вождь племени абеокутов, или алаке, приближенные отрубают ему голову и в большом глиняном сосуде отправляют ее новому суверену. Голова становится фетишем, которому новый вождь обязан воздавать почести, В некоторых случаях, для того чтобы новый вождь Лучше унаследовал магические и другие способности предков, требуется, чтобы он съел часть тела своего покойного предшественника. Поэтому у абеокутов наследнику престола посылали не только голову умершего вождя, у него вырезали язык и отдавали на съедение преемнику. Когда туземец хочет сказать, что вождь правит, он говорит: «Он съел вождя». Такой же обычай продолжает практиковаться в Ибадане, большом городе во внутренней части Лагоса (Западная Африка). Отсеченную голову умершего вождя посылают его номинальному сюзерену, верховному правителю всех йорубов, Алафину из Обо, а сердце умершего съедает наследник. Не так давно этот обряд совершили при вступлении на трон нового правителя Ибадана.

Рассмотренные примеры дают нам основание предположить, что душа священного правителя или жреца, согласно существующему поверью, переходит к его преемнику. Племя шиллуков с берегов Белого Нила прибегает к систематическому умерщвлению своих правителей, новый же властелин при восшествии на трон обязан совершить обряд, направленный на то, чтобы овладеть священным и почитаемым духом его предшественников.

Маски Троицы. Остается выяснить, какое отношение убийство священного царя или жреца имеет к предмету нашего исследования. Ниже мы выдвинули предположение, что Царь Леса в Неми рассматривался как воплощение духа дерева или духа растительности и что в этом качестве он, по мнению верующих, мог заставлять деревья плодоносить, хлеба колоситься и т.д. Верующие поэтому считали его жизнь чрезвычайно ценной: она, вероятно, была опутана системой тщательно разработанных предосторожностей или табу, подобных тем, с помощью которых жизнь богочеловека предохранялась от вредного воздействия демонов и колдунов у многих народов. Мы убедились, однако, что как раз необычайная ценность, приписываемая жизни такого человека, и приводит к его насильственной смерти — единственному средству избежать неминуемого одряхления под бременем прожитых лет. Все это имеет прямое отношение к Царю Леса в Неми, которого предавали смерти, чтобы заключенный в нем божественный дух мог во всей полноте перейти к его преемнику. Закон диктовал Царю Леса сохранение этого звания до тех пор, пока не появлялся более сильный соперник. Но как только сила его священной жизни начинала идти на убыль, тот же закон обеспечивал передачу ее более подходящему преемнику. До тех пор, пока Царь Леса был способен себя защитить, считалось, что он еще достаточно крепок, а его поражение и смерть от руки противника доказывали, что он начинал слабеть и что пришло время его священной жизни переселиться в оболочку менее ветхую. В этом свете становится понятным обычай убийства Царя Леса его преемником. В пользу такого толкования говорит также теория и практика шиллуков, которые предают смерти своего царя при первых признаках ухудшения его здоровья, так как пребывают в уверенности, что в противном случае его дряхлость повлечет за собой упадок жизненных сил у скота, людей и посевов. Аналогично поступали с Читоме, который, как считали, оказывал влияние на весь окружающий мир и которого его преемник убивал при первых признаках одряхления. В более позднюю эпоху правитель Каликута получал свою власть на условиях, аналогичных тем, которыми пользовался Царь Леса, с тем, впрочем, существенным отличием, что на него претендент имел право напасть только один раз в 12 лет. Подобно тому как право каликутского правителя на престол, поставленное в зависимость от его способности защититься от врагов, было смягчением древнего обычая, предписывавшего просто убивать его через определенный промежуток времени, так и обычай предания смерти Царя Леса был смягчен данным ему правом отстаивать свою жизнь с оружием в руках. В обоих случаях измененное правило давало богочеловеку шанс на выживание, которого он был лишен ранее. Люди, вероятно, смирились с этим нововведением, рассудив, что нечего опасаться одряхления богочеловека до тех пор, пока он способен с помощью меча отразить нападение своих врагов.