Как закалялась сталь - 2057 (СИ) - Огнелис Елизавета - Страница 10

Они пошли назад, и вот теперь Марат, поддерживая все тот же светский разговор, мучительно соображал. Довести до подъезда и оставить? А может лучше до квартиры? И что дальше? Сказать «пока», и остаться, как дурак, на лестничной площадке? Может – поцеловать? Прямо в губы. С засосом и языком. Да… но вот только проблема в том, что он не целовался ни разу, и понятия не имеет, что будет потом… Может, его язык напомнит ей слизня, и она с диким криком отпрянет? Как девушки вообще это воспринимают, когда им языком лезут в рот? Нет, глубокий поцелуй точно отпадает.

Вот дерьмо!

Да он с девушкой никогда не целовался по-настоящему! А строит из себя Казанову высшего разряда.

Ладно, поступим так…

Дружеский поцелуй, - сказал он, когда они оказались уже у Аниной квартиры. Голос его звучал твердо, без всякого намека на вопрос. Констатация факта. Он довел девушку до дверей ее жилища, и ему просто полагается дружеский поцелуй. Ну не руки же им жать, как мужикам, в конце концов. И он бестрепетно подставил щеку.

Если не поцелует – значит и ловить тут особо нечего. Он уже сделал столько комплиментов и намеков, что Аня просто обязана сделать ответный шаг. Даже не шаг, а еще только жест.

Марат почувствовал, как влажные теплые губы коснулись его щеки, робко и несмело. Внутри него все кипело, но он сделал над собой усилие, и не ухмыльнулся, даже не улыбнулся, а участливо посмотрел на нее:

Мне было очень приятно, - он выделил слово «очень». – Буду рад проводить вас домой еще раз.

Хорошо, - пискнула Аня.

Марат повернулся, сделал шаг, и нажал кнопку лифта. Прежде чем исчезнуть в раскрывшемся проеме, он послал еще один воздушный поцелуй.

Знай наших…

Итак, пора подвести промежуточный итог. Марат чувствовал себя совершенно другим человеком. Совсем не таким, как раньше. Благодаря тренировкам он знает что говорить, и самое главное – как говорить. При этом он столько раз разговаривал на очень щекотливые темы со своими сестрами, делал им комплименты, строил глазки и просто улыбался – что просто привык к этому. Никакого внутреннего трепета, скованности и страха не было и в помине. Все это прекрасно работало – и улыбка, и жесты, и слова. Первый день – а он уже провожает девушек домой. Даже не девушку, а девушек. Двух! Одну, а затем вторую. И срывает при этом бонус – поцелуй. Да такого не было с ним за все годы учебы, он только представлял это в голове, но никогда бы не решился. А если бы и решился – то был твердо уверен что его ожидает полный провал и фиаско. А теперь… Спокойствие, тренировка и подготовка. Вот и все!

И снова – учиться, учиться и еще раз учиться. Во-первых, выучить наизусть все те стихотворения, что он подобрал. Научиться находить момент, чтобы эти строки вставить. И не скороговоркой. А чтобы это звучало, по настоящему, с чувством, с толком, с расстановкой. Где тут у нас диктофон на телефоне? Вот он и станет на ближайшие часы, а может и дни – нашим следующим средством обучения.

В субботу их здорово побили.

Все начиналось как обычно. Марат пришел из школы, пробежался по интернету, поел, размялся, принял душ, чуть-чуть почитал. Оделся и пошел к Мурому, то есть к другу, Алексею. Фамилия у него была Мурашкин, но прозвище Мурашка к нему точно не подходило, а вот Мурый - самое то. Вдвоем они двинулись на школьный двор, где их встретил десяток парней под руководством Комбата.

Чего то нас маловато, - заметил Мурый.

Четверо из одиннадцатого не придут, и сразу пятеро из девятых тоже отвалились, - ответил Комбат.

А чего так, зассали?

Прошлогодников, балда, - возразил Комбат. - Четверо поступили учиться в других городах. А пятеро из девятых уже работают, рабочих тягать нельзя, закон такой.

Мурый согласно кивнул.

В этом году что-то рано начали, - вмешался в разговор старшеклассник по прозвищу Крюк. - Обычно же в середине сентября. Мы бы людей успели поднабрать, и проверить. А приходится с кем есть отдуваться. Эй, салаги, шлепайте сюда! - это он уже обратился к двум восьмиклассникам, которые стояли поодаль от всех. Те подошли.

Меня зовут Крюк, это, - он указал на Комбата. - Комбат. Это Мурый, а это наш зачинщик, Маратка-Зуболом. Вы кто?

Алексей, восьмой Бэ, - отозвался с готовностью один.

Твои фио, - прервал его Мурый. - Только полицаев интересуют. По нормальному скажи, погоняло какое заслужил, и кто ты по рангу и специальности.

Батон я, - тотчас исправился пацан. - Бокс, три года, дальше областных не прошел.

А ты кто?

Бизон, борьба, потом бокс, так то бокс лучше, тоже на областных выступал.

Бизон да Батон, и дерьма полон вагон, - сострил Крюк и бесцеремонно стал ощупывать мальчишек. Через пять секунд лицо его удивлённо вытянулось.

Это чего за … у тебя в рукаве? - обратился он к Бизону. Тот вытянул из рукава куртки арматурину, короткую, но толстую.

Комбат шагнул, и вырвал железный прут из рук паренька:

Если бы эту … у тебя на поле нашли, - сказал он злобно. - Тебе бы ею башку твою тупую пробили, и сказали бы - так и было. А я бы подтвердил. Мурый, ты чего, не объяснил что ли им ничего?

Да все я им говорил, - насупился тот. - Передрейфил он наверно...

Дрейфовальщик хренов, - проскрипел Комбат. - Ещё одна выходка такая, - это он уже говорил Бизону. - И я тебе руки переломаю, понял? Всосал, как молоко матери?

Понял, ошибочка вышла, - попытался оправдаться Бизон, но его уже не слушали.

Поднялись, бойцы, - громко крикнул Комбат. - Шевелим ластами и костылями. На гражданских не отвлекаемся, дойти должны все. Раньше времени кто начнет залупаться, хоть на кого - можете в школу больше не ходить, задушу тварину, собственноручно.

Идти пришлось долго, почти четыре километра. В конце концов они достигли точки – это был футбольный стадион одной из школ. Там, сейчас уже почти в полумраке, «рубились» две футбольные команды.

Ряды «болельщиков» постоянно пополнялись.

Марат глянул на ряды «Спартаковцев», и поморщился. Их было явно больше, чем «Металлистов». Не критически, но явно больше…

Не робей, пацанва, - подошел к ним Гена Беседа.

Гена был – «крейсер» металлистов. То есть – один из самых уважаемых спортсменов в их районе. Судья в большинстве схваток. Серьезный человек.

А в спорте Геннадий Сергеевич Беседа был боксер, мастер спорта. Невысокий, но очень плотный. И руки – длинные, как у баскетболиста. Всегда улыбчивый, в карих, почти черных глазах пляшут бесенята. Даже когда вытаскивал кого с поля – и тогда улыбался. Отец двоих крепышей-сыновей, которых пока возил в коляске. И жена у него красавица, Марат видел, и даже слегка завидовал. Невероятной красоты женщина…

Зуболом, иди сюда, - позвал Гена Марата. – И Граф твой тоже…

Они прошли за ворота, там собрались почти все «графы» из разных школ. Ребята разминались, шутя спаринговались, с тревогой поглядывая на массу «спартаковцев» за противоположными воротами.

Зуболом, слушай, тут такая штука, - начал Гена Беседа. – Тут против тебя монстра выставили. Жуткий парень. Давай, ты откажешься? Заболел там? Правилами допускается… Сяву выставим, вместо тебя. Ну, что?

Марат несколько секунд молчал.

Какого Сяву? – сказал он громко и недовольно. – Это того Сявку, которого я ломал на Горке? Два раза, между прочим. Нашли, кого выставлять. Мяса много – толку чуть…

А ты не выпендривайся, - строго сказал Гена. – Ты лучше посмотри. Я потом твою голову на поле искать не хочу.

Марат посмотрел туда, куда указывала рука крейсера.

Ох ты… жопа! Другого слова и не подобрать.

Горилла, натуральная. Низкий лоб. Лысый. Плечи – как два валуна. И вес, наверно, под сто десять...

Боксер? – уже куда тише спросил Марат. – Ему точно пятнадцать?

Точно, - подтвердил Беседа. – Мы проверяли. И уже мастер. Бокс. Призер Европы, среди юниоров. Специально на тебя его привезли.