Наг для мятежной Дюймовочки (СИ) - Цвик Катерина Александровна - Страница 1

«Гены пальцем не зажмёшь», — подумала я, видя, как в сильных пальцах сестры от злости гнется вилка. И вот из неё мама когда-то хотела сделать балерину… М-да. Чтобы эта мечта осуществилась, ей нужно было искать нам другого папу. Но потом родилась я, и вот на мне она оторвалась. А все почему? Потому что гены — такие гены… Я пошла в бабушку, а та никогда не славилась богатырским телосложением. Наоборот, была тонка в кости и миниатюрна как… как я. Соседи до сих пор судачат, что мама меня нагуляла на стороне, но мне от папы-викинга — а иначе его стать я охарактеризовать не могу — достались густые светлые волосы, голубые глаза и характер, поэтому сплетню обсуждают без энтузиазма.

Зато в отцовстве Зои, моей старшей сестры, никто не сомневается. Высокая, статная, широкая в кости. Ей тоже достались папины волосы — ее косой можно было ненароком кого-нибудь прибить. Сейчас, правда, она сделала модную стрижку.

Характером Зоя пошла в маму — красивую фигуристую брюнетку. Сестра мгновенно вспыхивала, раздавала всем причастным и мимопроходящим люлей и считала, что точно знает, как и что нужно в этой жизни делать. Мы с папой только вздыхали. Терпение у меня от него. Вернее, как говорит сестра, адское терпение, неуместная интеллигентность, склонность к ностальгии и желание держать все переживания в себе.

Это я все к чему?

Потерла ноющее колено.

К тому, что прошлое нужно оставлять в прошлом и даже заглядывать туда очень аккуратно. А я… решила в канун нового года навестить в театре коллег. Уже бывших… Травма колена — и все, моей прежней жизни не стало. Я сама стала бывшей… балериной. Полгода собирала себя по кусочкам. Это как внезапно оказаться в другом мире и совершенно не знать, что в нем делать и как жить. Меня тянуло в театр, к станку, к прежней жизни. А курсы бухгалтеров, куда меня пристроила сестра, угнетали. Иногда от безысходности хотелось биться головой о стену, но я держалась, решив раз и навсегда изменить свою жизнь. Если я не могу танцевать, значит рядом с балетом мне делать нечего и нужно держаться подальше от всего, что с ним связано. Хотя бы поначалу…

Но сегодня, в канун нового года, я дала слабину и пришла в театр.

Меня узнали. А как не узнать, если мне прочили место примы? Всего год после училища, и уже такие успехи! Да, у меня было много завистников, но я не думала, что кто-то будет глумиться над той, кто решила одним глазком заглянуть за кулисы той жизни, о которой мечтала и которую потеряла.

Поглумились. Улыбаясь и выражая фальшивое сочувствие, попытались растоптать. Я не зря прошла школу балета — смогла уйти из театра с высоко поднятой головой, но то, что творилось сейчас у меня в душе, сделало мир вокруг черно-белым. Праздник? Новый год? Вы о чем?! Мне хотелось просто лечь и сдохнуть! Где лечь? Да хоть бы и здесь — посреди нашей с сестрой небольшой кухни.

Но даже этого я сделать не могла. Моя сестра-валькирия мне этого не позволит. Вернее, я сама себе этого не позволю по одной простой причине: мне жалко Зою. Она ведь тогда возьмет наш кухонный тесак, больше смахивающий на мачете, пойдет в театр и порубит там всех за сестру в капусту. Она может. В состоянии аффекта ее даже танк не остановит.

— Так, все! — Зоя отбросила погнутую вилку, и та со звоном свалилась на пол. — Они доигрались!

— Зоя, успокойся, — устало произнесла я и потерла ноющие виски. — Это жизнь. Когда кто-то падает с пьедестала, его стремятся запинать еще дальше, чтобы уж точно не поднялся. Я об этом забыла, и это мои проблемы.

Сестра зло поджала губы.

— Твои проблемы?! Ага, счаз! Это теперь их проблемы! — по азартно блеснувшим глазам валькирии я поняла, что она что-то задумала.

— Зоя, — я настойчиво посмотрела ей в глаза. — Не нужно.

— Да ну!

— Тебя посадят.

— Фи, можно подумать, я в каталажке ни разу не была.

Зоя была. Вот как раз за хулиганство и была, и именно мне поутру пришлось ее оттуда вытаскивать.

— Послушай… — устало вздохнув, начала я.

— Нет, это ты послушай! — ткнула она в меня пальцем. — Я не поленюсь, закажу ведро гнилых помидор и тухлых яиц и закидаю ими ваш театр тонким слоем. Чтобы уже на подходе к нему всех воротило. Понятно?! — Картинка мне неожиданно понравилось, и я на секунду даже зависла. Сестра это заметила и победно улыбнулась. — Вот! Наконец-то я вижу адекватную реакцию! А то как не родня. Где твой характер?! Пойдем вместе, поможешь мне яйца нести.

Я застонала и уткнулась лбом в стол. За что мне все это? Ну почему у всех родственники как родственники, а у меня… такая замечательная сестра.

Нет, она у меня правда замечательная, когда не хочет меня осчастливить или за меня отомстить. Но именно сейчас моральных сил бороться с ураганом в ее лице не было совсем.

Я повернула голову набок, укладываясь на стол уже щекой, и задумчиво посмотрела на пол. Может, и правда на него лечь и сдохнуть?

Сестра встала, пересела на стул рядом со мной и обняла.

— Эх, Дюймовочка ты наша. Плюнь на них. Пошли лучше со мной на новогоднюю вечеринку. Там сегодня все, кто не на смене. У нас хороший коллектив. Повеселимся. — От одного только словосочетания «новогодняя вечеринка» и «повеселимся» мне стало дурно, и я, вздохнув, перевернула голову на другую щеку. — Ну не дури. Сегодня нельзя просто отсидеться дома в одиночестве. Новый год же! Как его… — она защелкала пальцами, подбирая слова. — Время исполнения желаний! — У меня было только одно желание: вернуть свою прошлую жизнь. Но это невозможно. Поэтому я продолжила лежать на столе. — А может, домой поедешь? Ты же знаешь, родители тебе всегда рады.

Я вспомнила, как рвала и метала мама, когда оказалось, что после травмы коленной чашечки вернуться в балет не получится. Как она искала лучших врачей и требовала сохранить за мной место в театре. Как рыдала, будто это не я лишилась карьеры, а она, и все время причитала, какая же я бедная и несчастная. Пожалуй, лучше сдохнуть прямо тут — на полу кухни, чем так жестоко продлевать себе агонию.

Родители у меня замечательные, и мама в особенности. Но гиперопеки с их стороны я сейчас не выдержу. Хватает их постоянных телефонных звонков.

Я прикрыла глаза.

— Эй, ну не нужно так убиваться! Не хочешь к родителям — не надо. Пошли на вечеринку? Меня там такой парень дожидается — ммм… вкусный, как пироженка! — она мечтательно подкатила глаза. — У него, кстати, друг есть. Ничего так. Правда, очкарик интеллигентный, но тебе же такие нравятся. — Я постучала лбом по столу. Вот чего мне сейчас «не хватает», так это отношений. — Снежана, но это же выход! — всплеснула сестра руками, осененная идеей. — Ты ведь еще ни с кем толком не встречалась! Один балет этот твой и фуэте на уме были! Тебе уже двадцать, Снежана! Тебе парень… нет, тебе мужик нужен! Такой, чтобы ого-го! Чтобы фуэтэ на нем крутить! Так, чтобы мысли о балете на раз вышибало!

— Чем? — простонала я.

— Что чем?

— Мысли вышибал чем?

Отчего-то представлялся мужик, похожий на гамадрила1, с дубиной в руках. И меня такой вариант не устраивал.

— Как чем? — и похабненько так улыбнулась. — Дубинкой своей.

Воображаемый гамадрил взял в руки нечто иное, на что недвусмысленно намекала Зоя, и постучал им по другой ладони…

— Ты издеваешься? — покосилась я на нее.

— Ох, Дюймовочка ты моя… — Она погладила меня по голове. — Ничего-то ты в жизни еще не знаешь и не понимаешь.

Этот ее покровительственный тон всегда действовал мне на нервы. Будто между нами не четыре года разницы, а двадцать четыре. Нужно было прекращать себя жалеть и позволять это делать другим.

— Ну да, четыре года разницы делают тебя ну очень опытной в этом вопросе, — съязвила я. — На вечеринку не пойду. У меня… дел много, — выпрямилась и встала. — Но ты иди, нечего со мной сидеть.