Распутье - Басаргин Иван Ульянович - Страница 71

Сотня подъесаула Бережнова влилась в полк чешского капитана Гады. Гада начинал службу в армии санитаром, фельдшером, но уже в 1915 году получил звание капитана. Это был смелый и отчаянный командир. Русские звали его Гадом. Открылся Мариинский фронт. Здесь сотню переформировали в кавбатальон, командиром стал Устин Бережнов.

В первых боях под станцией Татарской, где бережновцы еще не принимали участия, Гада потерял до 400 солдат. 6 июня пошел в наступление на Мариинку. Чехословаки шли густыми колонами. Пулеметы красных косили цепи. У чехословаков и белогвардейцев было туго с боеприпасами, красногвардейцы недостатка в них не имели. Но они были малочисленны.

Чехословаки держали главное направление, русские же прикрывали их фланги конницей. Батальон Бережнова часто вступал в сабельные бои с красногвардейцами, но те упорно защищались. Лишь в десятом часу вечера бережновцы навалились всей лавиной на фланг красных, и красногвардейцы дрогнули. Правый фланг вогнулся, угрожая заходом белой конницы в тыл красным. Побежали, увлекая за собой весь Мариинский фронт. И началась кровавая бойня.

Нависла угроза над Омском. Омские власти панически эвакуировались. Они бежали на пароходах по Иртышу, увозя с собой бумаги и ценности. Чехословаки с ходу шли на Омск, батальон же Бережнова был брошен на перехват парохода, который увозил с собой золотые запасы и другие ценности. Но его поход не увенчался успехом. Пароход шел посередине Иртыша, уходил к другому берегу, пришлось лишь обстрелять его, но захватить не удалось. Да и пожалел Бережнов ставить под пули своих ребят. Черт с ним, с золотом, для него оно не дороже ржавого куска железа, дороги парни, с которыми столько прошел фронтовыми дорогами. Это поняли конники и были благодарны боевому командиру.

Батальон вернулся в Омск.

Макар Сонин, вконец исхудавший и измученный сутолокой перемещений, и его неразлучный спутник Евлампий Хомин наконец-то были демобилизованы и получили возможность двинуться на Дальний Восток. Господи, как бесконечно долго тянется этот эшелон! В начале марта прополз через Урал, к половине – едва добрался до Омска. Везде заторы, пробки, разноязычье, матерщина. Но пока ехали. Ехали и не ведали, что очень скоро им снова придется наступать и отступать, и всё по вине казачьего есаула, а вскоре атамана Семенова[57].

Кто такой Семенов? Потомственный казак с наклонностями Наполеона, родился в карауле Куранжа Забайкальского казачьего войска. Войну против большевиков начал с лета 1917 года, когда был делегирован на предпарламентские выборы к Керенскому. По его заданию, участвуя в заговоре, был участником попытки переворота. Главной целью было захватить Таврический дворец, арестовать Ленина и членов Петроградского Совета и немедленно всех расстрелять, чтобы обезглавить большевистское движение и поставить гарнизон Петрограда перед свершившимся фактом. Заговор провалился. Есаул Семенов назначается военным комиссаром Дальнего Востока, включая КВЖД, командируется в Забайкалье, где в конце сентября 1917 года начинает набор добровольцев – бурят и монголов – в освободительное войско, которое бы выступило против революции. Тихо обосновался в военном городке Березовка под Верхнеудинском, здесь пытался организовать манголо-бурятский полк, а вскоре перебрался в Харбин. Первое время бродил по «злачным» местам, но исподволь знакомился с контрреволюционерами, которые стекались сюда. Осмотрелся и начал вербовку. Вербовал всех, кого считал обиженными большевиками. А таких здесь было немало. Скоро имя Семенова стало той осью, вокруг которой завертелись грандиозные планы «возродителей России».

Даже президент Соединённых Штатов Америки Вильсон поверил этому есаулу. 11 мая 1918 года в беседе с государственным секретарём Лансингом дал последнему поручение: «Проследите, пожалуйста, очень внимательно за успехами Семенова и за тем, нет ли какого-нибудь законного способа оказать ему помощь». И другие союзники были готовы открыть кошельки для организации новой авантюры. Агент французского правительства Буржуа тоже остановил свой выбор на Семенове, дал денег для организации армии, так называемого Особого Маньчжурского отряда (ОМО). Отряд был укомплектован всем необходимым и в январе 1918 года выступил против Советов. Пользуясь попустительством существовавшего в Чите, принявшего на себя властные полномочия, коалиционного Народного совета, отряд беспрепятственно продвигался вдоль железной дороги Чита – Маньчжурия.

Семенов рассчитывал создать между Россией и Китаем государство, включающее южную часть Забайкалья, стать его лидером. Пока он себя «скромно» называл великим князем Монголии, кавалером ордена пророка Магомета. Понимал, что выход на большую дорогу мешают сделать большевики. А раз так, то их надо было уничтожить везде и всюду.

Семенов шел по Северной Маньчжурии, почти не встречая сопротивления. Шел, а следом оставались трупы замученных палачом Тирбахом[58], который наружностью был похож на зверя, а свирепостью – на саблезубого тигра. В этом немало помогал барон Унгерн, тоже умелец изощряться над жертвами, за что снискал славу «кровавого барона».

Скоро были заняты станции Борзя и Оловянная, что создавало реальную угрозу Чите. На захваченной территории устанавливался режим кровавого террора. Семеновцы творили чудовищные зверства, расправлялись с мирным населением, наладили настоящий конвейер смерти.

После ликвидации Народного совета большевики и советчики спешно принимали меры по мобилизации революционных сил для разгрома семеновских войск. Был создан Даурский фронт. Командующим фронтом был назначен Сергей Лазо, который прибыл из Иркутска по решению Центрального исполнительного комитета Советов Сибири.

Вскоре войска Даурского фронта начали победное наступление. Были взяты станции Даурия, Мациевская. Белобандиты отброшены за границу, ушли в Маньчжурию.

8 апреля высадились во Владивостоке англичане. Чуть оправившись от поражения, Семенов, именовавший себя «походным атаманом всех казачьих войск и Главнокомандующим русской армией на Дальнем Востоке», вновь перешел границу Забайкалья, а 28 апреля опубликовал декларацию, в которой объявил себя и своих приближенных, кадета Таскина и генерала Шильникова, «Временным правительством Забайкальской области». И снова беда нависла над этой землей. Забайкалье оказалось в огненном кольце: с запада надвигались белочехи, с юга – семеновцы, а с востока – японцы, американцы, англичане.

Председатель Дальсовнаркома А. М. Краснощёков и его товарищи сделали всё, чтобы остановить Семенова, мощь которого нарастала изо дня в день. Но бесчеловечная жестокость атамана и его подручных вызвала всеобщий протест. Рабочие и крестьяне поняли сущность семёновщины, массами вступали в ряды Красной гвардии, росло партизанское движение.

Эшелон, в котором ехали Макар Сонин и Евлампий Хомин, был остановлен в Иркутске. Паровозик отцепили, снова стоянка на неопределенное время. Объявили о митинге. Толпа солдат высыпала из теплушек. Сбилась серым комом перед платформой, на которую поднялся Краснощеков. Он вгляделся в заросшие бородами и щетиной лица усталых солдат, поднял руку, призывая к вниманию:

– Стыдно, товарищи солдаты, признаваться в своих ошибках, в своем неумении руководить такой огромной территорией, как Сибирь, как вся Россия. Но, если это так, то надо признаваться. Признаваться надо, говорить народу правду надо, а когда он узнает, что это не ложь, то не оставит свою родину в беде. Потому буду говорить правду, как бы она ни была горька. Снова на нас идет войной Семенов. Не один Семенов, идут японцы, американцы, чехословаки – все идут, чтобы возродить монархию или что-то подобное, несут на своих знаменах: «Вся власть Учредительному собранию!» Пока те и другие далеко, а близко от нас Семенов. Он идет уверенно, потому что знает наши силы. Белые офицеры, что засели в наших штабах, спешно «самораспустили» армию, с большой поспешностью списали из армии большевиков. Сейчас мы снова организуем армию, но без вашей помощи нам будет трудно.