Быт русской армии XVIII - начала XX века - Карпущенко Сергей Васильевич - Страница 37

Вот поэтому и неудивительно то, что в практике петровского времени мы встречаем такое же отношение к тем военнослужащим, кто возвратился из вражеского плена. Мало того что они имели право получить причитающееся жалованье, но с 1713 года им на законном основании выплачивают еще и своего рода компенсацию за мучения, принятые на государевой службе в неприятельском плену. Землями бывших полонянников уже не наделяют, но вручают денежные дачи «за полонное терпение». Размеры этих дач были разнообразными. Обыкновенно тем, кто возвращался из шведского плена в период Северной войны, выдавалось в придачу к жалованью еще и от 1 до 4 рублей. В 1726 году некоторым возвратившимся из Швеции русским воинам выдали за полонное терпение по 11 рублей.

Иными были награды тех, кто выходил из турецкого плена. Считалось, что их мучения были несравненно большими, чем те, что претерпевались русскими в плену у «цивилизованных» шведов. Поэтому и награда за полонное терпение находившимся в «варварских руках» русским воинам назначалась куда более весомой. Офицеры и солдаты, возвращаясь после плена в «турках и хивах» на Родину, получали до 20 рублей за полонное терпение. В 1731 году было принято решение награждать «турецких полонников» 10 рублями.

Отношение к попадавшим в плен военнослужащим начинает постепенно меняться со второй половины века. После Семилетней войны кем-то в правительстве было обращено внимание на то, что эта война имела уже ряд особенностей: «…ныне уже в политических христианских государствах при случае продолжение войны чинится, не только не пресекая между воюющими державами способов к пересылке на содержание своих у неприятеля пленных денег и не поступая с ними бесчеловечно, но и делая еще между собой конвенции, с каким удовольствием в обеих сторонах пленных содержать или между собою размениваться». Законодатель, кроме того, опасался, что практика выдачи полонных денег может «служить поползновению от взятья в полон меньше себя защищать», и все эти рассуждения явились поводом к тому, что в 1766 году правительствующий Сенат фактически отменил дачи за полонное терпение, оставив, правда, за главнокомандующими полномочия решать самим, «кому и сколько дать».

Нет сведений о том, что жестокие войны с «нехристианской» Турцией, которые вела Россия во второй половине века, заставили правительство изменить свое отношение к попавшим в плен воинам. Надо думать, что по мере абсолютизации государственных интересов, параллельно, одновременно с укреплением государственной машины Российской империи, индивидуум, служащий этим интересам, все больше и больше теряет право пренебречь ими даже в самой экстремальной ситуации, когда, к примеру, приходится выбирать между гибелью или выполнением боевого задания. Отношение русского правительства к воинам, попавшим в плен, эволюция этого отношения — наглядный пример порабощения личных интересов государственными. Наверное, совершенно излишним было бы напоминать, каким было отношение Советского правительства к тем воинам, кому пришлось побывать во вражеском плену.

Мы говорили выше о статьях дохода офицеров, а теперь посмотрим, на что тратилось жалованье — оклад и побочные доходы. Итак, важнейшей статьей расхода являлись траты на приобретение мундирных вещей (об этом поговорим подробнее в последнем очерке). Немало денег уходило на покупку пищи, — мы знаем, что только рядовые и унтер-офицеры получали казенный провиант.

Кроме трат на одежду, еду, жилье (мы помним, что командный состав был обязан или строить свои дома, или нанимать квартиры за собственные деньги) военное законодательство XVIII века опутывало офицеров еще и довольно густой сетью вычетов на разные нужды. Уходящим корнями в практику XVII века был в первом периоде Северной войны вычет у русских офицеров «за каждый двор, которым они владели в принадлежащих им поместьях». Нетрудно увидеть в этом рудимент старой, поместной системы оплаты «труда» боевых слуг государства. Вычет этот был неравномерным и увеличивался соответственно старшинству чинов. Прапорщик, к примеру, отдавал с каждого двора по 30 копеек, а капитан — 45. Позднее установили равный для всех вычет — 20 копеек за каждый двор. Часто в казну уходили такие суммы, что офицер из богатых помещиков служил совсем без жалованья. Но, повторяем, вычет за дворы существовал недолго.

К числу постоянных отнесем вычет на медикаменты, введенный в практику в первые годы Северной войны и существовавший все столетие. В инструкции под названием «Что надлежит к лекарствам немощным и к плате лекарств» (1706 год) говорилось о необходимости отчислять из годового жалованья каждого полковника 12 рублей, подполковника — 6, майора — 4, капитана — 3, поручика — 2 и прапорщика — 1,5 рубля в год. А в 1731 году решили брать на медикаменты по 1,5 копейки с каждого рубля офицерского жалованья.

Другой вычет из офицерского оклада был вызван необходимостью бороться со злом Северной войны да и позднейшего времени — солдатскими побегами. Уже в первые годы века, чтобы побудить командиров к более тщательному присмотру за нижними чинами, за каждого дезертира с его непосредственного начальника взимается штраф. С полковника брали 1,5 рубля, у подполковника и майора высчитывали 0,5 рубля, у капитанов за каждого беглого — как у командиров рот — забирали 1,5 рубля, с сержантов брали 10 копеек, а у солдат того капральства, в котором служил дезертир, удерживали по 1 копейке с каждого человека. Таким образом за беглого отвечали денежным штрафом не только его командиры, но и «братья» рядовые — круговая порука. Однако в том случае, если пойманный дезертир объяснял на допросе свой поступок тем, что «бежал от налог офицерских или от принуждения к собственным их работам и от другой какой несносной нужды», то офицер, послуживший причиной к побегу, мог быть предан суду. В качестве меры, способной предупредить произвол офицера, существовал указ, запрещавший под страхом штрафа в 10 рублей использовать подчиненных в работах для собственных нужд.

Часто командиры были совершенно неповинны в дезертирстве солдат, но тяжкая служба, постоянная угроза смерти гнали бывших крестьян как можно дальше от полков. «Худели» воинские части, «худели» и офицерские кошельки, и малопоместные, особенно же беспоместные, офицеры, жившие только на жалованье, буквально бедствовали, разоряемые штрафами за побеги подчиненных. В 1712 году генерал Аникита Иванович Репнин доносил царю о том, что «штабе-, и обер-, и ундер-офицеры, и солдаты, и протчие чины просят милосердия о вычетных денгах за беглых, чтоб ради нынешней трудной службы и дорогова провианту не вычитать». Никакого ответа Репнин тогда не получил, но штраф за беглых, как нам известно, взимался до 1731 года, пока его не упразднила Инструкция генеральному кригскомиссариату, предписавшая штрафовать лишь тех офицеров, кто был лично повинен в дезертирстве солдат. И отмена этого штрафа стала возможной лишь потому, что по окончании Северной войны с постепенным упорядочением всей системы довольствия армии, более гуманным отношением командиров к подчиненным количество дезертиров значительно уменьшилось.

В 1716 году издается указ за подписью царя, повелевавший высчитывать у каждого повышенного в чине офицера его новое месячное жалованье. Авторы указа, надо полагать, считали, что произведенные офицеры должны отблагодарить казну за повышение таким вот образом. Была найдена и статья расхода для изымавшихся при производстве офицеров денег — они шли на содержание «шпиталей», то есть госпиталей. В 1725 году Военной коллегией была сделана попытка отменить положение об отчислении месячного жалованья на госпиталь, однако окончательная ликвидация петровского указа произошла лишь в 1762 году, когда «благодарная» Екатерина освободила офицеров от необходимости платить в казну столь значительные по размеру пени. Но вычеты за изготовление патента — документа, удостоверяющего присвоение офицеру нового звания, — остались. Печатался патент на пергаменте, и майор, например, платил за него 1 рубль, потом оплачивал типографские работы — 27 копеек и пошлину — 1 рубль 6 копеек.