Быт русской армии XVIII - начала XX века - Карпущенко Сергей Васильевич - Страница 87

Господин Бутовский, рисуя картину получки ротою по какому-нибудь случаю винной порции, видит тут две стороны: с одной стороны, торжественно веселый, оживленный говор и задушевное искреннее веселье, «но достаточно, — говорит он, — остаться еще несколько минут, чтобы увидеть обратную сторону процесса»: люди хмелеют, непьющие чувствуют себя угнетенными, над ними начинается глумление, раздаются обидные прозвища, возбуждающие общий презрительный хохот, в заключение появляется ворчливая и мелочная жалоба на тяжесть законных требований по службе. Мне кажется, что краски положены слишком густо. Сотни раз присутствовал я при поголовной выдаче казенного вина и, любуясь первой половиной картины, никогда не замечал второй. Во-первых, не так слаба солдатская голова, чтобы охмелеть от полчарки водки; во-вторых, терпимость в отношении других составляет отличительную черту русского человека. Вообще вторая сторона картины господина Бутовского есть скорее теоретический вывод, нежели факт, взятый из жизни. Что водка не составляет исключительного зла, в этом нас убеждает статья «О солдатских буфетах в полках 3-й гвардейской пехотной дивизии» («Военный сборник» № 10, 1883 года). «В буфетах продается водка, закуски, чай. Цифрами доказано, что солдатские буфеты не только не терпели от конкуренции городских торговцев, но и дали еще значительный доход. Значит, солдаты охотнее шли в буфеты, чем в кабаки или в трактиры, а главное — в нравственном отношении буфеты оказали хорошее влияние на нижних чинов, отвлекая их исподволь от бесцельного шатания по городу и посещения питейных заведений; по крайней мере, за все существование буфетов число нижних чинов, задержанных в разного рода увеселительных заведениях, значительно сократилось».

Если и бывает в ротах пьянство, то причина этому не внешняя, а внутренняя, психическая, и система «не пускать, запрещать» ни к чему не поведет. Сам господин Бутовский говорит: «…процент пьющих между солдатами увеличивается пропорционально количеству прослуженных ими лет». Следовательно, если бы предупредительные и карательные меры имели бы благой результат относительно уменьшения пьянства, то, конечно, количество пьющих постепенно бы уменьшилось соответственно увеличению сроков службы, — но мы видим обратное. В другом месте, говоря, что казенная порция не только знакомит совершенно непьющего новобранца с вином, но и систематически приучает его к выпивке, господин Бутовский спрашивает, «каким железным характером должен обладать новобранец, чтобы идти против общего течения». Конечно, нужно иметь недюжинный характер, чтобы идти против общего течения. Но если общее течение толково, разумно и нераспущенно, то полагаю, что пьянство стало бы единичною струею, которая непременно увлеклась бы общим потоком.

Рота, в которой установлен порядок, обладающий устойчивым равновесием, не понесет ущерба своей нравственности, если 2–5 солдат напьются, да и кто поверит тому ротному командиру, который бы стал наивно уверять, что у него нет отъявленных пьяниц.

Развитие в роте добрых нравов находится в прямой зависимости от установленных порядков, от течения внутренней жизни и от нравственной связи между ротным командиром и солдатами.

Нравственность, подобно дисциплине, не может быть предметом преподавания, и является она как результат известного режима, навыка, привычки.

Главными орудиями нравственного воспитания и развития добрых навыков должны быть:

1) Полная солидарность между людьми роты.

2) Строгая законность во всех отношениях старших к младшим и разумная справедливость в домашнем суде и расправе.

а) Солдат должен гордиться своей ротой; его сердцу должны быть близки и дороги интересы родной роты, так как в этом общем интересе замешан и его личный интерес. Крепкая связь, круговая порука создают ту общую нравственность роты, которую мы означаем словами: «образцовая рота». Раз нет спетости интересов, нет солидарности и связь между людьми не нравственная, а чисто механическая (солдату все равно, 5-й ли он роты или 14-й), то на такую роту нельзя положиться ни в мирное, ни в военное время, так как это будет не нравственно сплоченное целое, имеющее общие желания и коллективное самолюбие, но случайное скопище людей с врозь идущими интересами.

б) Рота есть военное братство, союз людей, судьбами которых руководит и управляет закон. Закон для них — единственная всемогущая сила, которую они признают за собой, и единственная внешняя воля, которой они подчиняются, а потому закон и только закон должен лежать в основе отношений старших к младшим. Но так как закон не может охватить всех разнообразных случайностей, всех мелких нарушений правил военной службы и дисциплины, всех оттенков в проступках, обусловливаемых индивидуальными особенностями отдельной личности, то законодатель с полным доверием к нравственному чувству, служебному такту и здравому смыслу начальника дает ему в руки сильное, острое средство — подвергать подчиненных взысканиям дисциплинарным, то есть без придания виновных военному суду, представляя и право самого выбора взыскания в пределах указанной законом власти.

Дабы не затмить в себе чистоту сознания должной меры в наложении взыскания и всегда держаться пути строгой постепенности и последовательности, необходимо соразмерять взыскания с нравственными мотивами проступка и личными свойствами каждого. Невольно припоминается прекрасный стих Шиллера: «Мы все видим, что человек совершил; мы не видим всего, с чем он боролся». Солдат предпочитает строгого, даже сурового начальника добродушному, рыхлому, так как в первом случае он знает, чего от него хотят и что его ждет.

ГЕЙНО ФОН БАЗЕДОВ

ПУТЕВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ О ВОЕННОЙ РОССИИ^[62]

Мне никогда не приходилось присутствовать на маневрах или больших упражнениях русских войск, поэтому я не в состоянии дать каких-либо сведений относительно их тактики и командования ими. Однако же я часто бывал в Петербурге, а недавно мне пришлось проехать через всю обширную Российскую империю, от Финляндии до Южного Кавказа; хотя эти поездки и имели целью исключительно посещение родственников, хотя я и являлся только простым туристом, тем не менее мне как военному человеку невольно приходилось наталкиваться на многие явления, видеть и слышать многое, что, будучи взято по совокупности, дает в свою очередь многое для пополнения сведений, получаемых из специальных военных источников.

Россия — страна мундира. Мундир носят не только солдаты, полицейские, таможенные и железнодорожные служащие, но и административные чиновники, судьи, учителя; мундиром обозначается принадлежность к известной профессии, обеспечивающей соответствующие преимущества в общественной жизни. Даже студенты и слушатели высших учебных заведений обязаны носить форму.

Русский офицер всегда в форме; даже в отпуску и в путешествии, по крайней мере внутри страны, он не имеет права носить штатское платье. Вследствие этого приходится иногда видеть офицерский мундир в положении, не соответствующем нашему о нем представлению.

При отставке офицер сохраняет мундир для ношения его не только в исключительных случаях, а постоянно; так что старый генерал, рано поступивший в кадетский корпус, всю свою жизнь, за исключением своих детских платьев, не носивший ничего, кроме мундира, не представляет исключения.

Разобраться в массе существующих в России форм является далеко не простой задачей, и если даже сравнительно скоро можно научиться отличать офицера от чиновника, военного от невоенного и отдельные рода войск между собой, то для того, чтобы вникнуть в тайны всех цветов, кантов, отличий, в эту путаницу корон, вензелей и прочих букв на шапках и погонах и в цифры, обозначающие то дивизии, то полк, нужна целая наука; наука, для которой, без сомнения, Петербург представляет благоприятную почву, так как там можно встретить представителей всей армии.