Красная тетрадь - Беляева Дарья Андреевна - Страница 64

– Ну нет, наверное. Просто они меня кусают.

– Такой бесчеловечный подход, – сказал Андрюша. – Представляешь, если испытывать то же самое к людям?

– Не могу себе представить, – сказал Володя. – Люди есть люди.

– Это здесь люди есть люди, – сказал Боря. – А на других планетах? Да там с тобой на остановке рядом никто не сядет. Если там остановки есть, конечно.

– Остановки космических кораблей, – засмеялась Валя.

– Ну да. Межгалактические остановки, – сказал Боря. – С межгалактическими таксо и межгалактическими автобусами. В общем, ты там всем будешь противен.

– Я? – спросил Володя. – Да ладно, я замечательный человек, все сразу поймут, как они неправы, как только меня увидят.

Боря и Володя засмеялись, а я сказал:

– Надо просто хорошо выполнять свою работу. Тогда вас будут за это ценить.

Но все-таки я задумался: вот сегодняшним темным южным вечером мы убиваем комаров, потому что они мешают нам болтать, и это так мало нас трогает (как и почти всех людей, в принципе). Но может ли случиться так, что убивать человека станет настолько же просто, скучно, нудно, раздражающе?

Я не хотел бы стать таким типом убийцы. Цинизм разрушает личность.

Мы сидели на скамейках под красивой, яркой луной, убивали комаров и говорили о разрушении миров. Это было очень просто – говорить об этом.

А ночью я весь обчесался.

У меня уже несколько дней совсем не было приступов.

Это очень хорошая новость!

Все-таки я совершенно не понимаю, что мне представить на конкурсе талантов. Что же мне делать, если я совершенно лишен всяких талантов? Не могу сказать, что я умею что-либо особенное.

Хотелось бы сделать нечто значительное, что было бы оценено коллективом по достоинству, но что?

Я в совершеннейшем тупике.

Я спросил Ванечку, что представит он.

Ванечка сказал:

– Я покажу своих дрессированных птиц.

– Не знал, что у тебя есть дрессированные птицы.

– И дрессированные собаки есть.

Все это звучало весьма подозрительно. Я сказал:

– Может, лучше покажешь свои рисунки?

– Со сцены их не увидят, – сказал Ванечка. – А подходить никто не будет. А если подойдут, то им не понравится. Никому не нравятся мои рисунки. Кроме тебя и Жоржа. Ты говоришь – у них душа. А Жорж говорит, что это арабрут.

– Ар-брют, – сказал я.

– Ну и ладно, – сказал Ванечка. – У меня будут дрессированные животные.

Он сидел с нашей кормушкой для птиц и поглаживал изображенных на ней белок.

– Красивая, – говорил Ванечка. – Красивая.

Я сказал:

– Но что же делать мне? Я ничего не умею. Фира будет читать стихи, Валя покажет какие-нибудь спортивные штуки, она такая хорошая фигуристка, и гимнастикой занималась, у Володи вообще полно талантов, а Боря может разыграть любую сценку, Андрюша очень меткий, Мила играет на скрипке, Диана хорошо танцует, Алеша умный, у тебя есть дрессированные животные. А я?

– А ты – Арлен, – сказал Ванечка.

– Но в этом нет ничего впечатляющего.

– Был бы я бы тобой, я бы показывал свою красную тетрадь. Красивая.

– Ты так думаешь?

– Думаю так.

Мы помолчали. Я не стал ближе к разгадке, все-таки мне было совершенно неясно, какой у меня есть талант.

Я сказал:

– Тебе надо повесить кормушку. Кормушка должна исполнять свою основную функцию. Она ведь нужна не просто так.

– Да, – сказал Ванечка. – Туда надо повесить еду для птиц.

– Положить.

– Положить еду для птиц. Но я буду скучать тогда по ней.

Я сказал:

– Ты ведь не расстанешься со своей кормушкой. Ты сможешь видеть ее каждый день. Но при этом тебе будет приносить удовлетворение осознание того, что ты сделал доброе дело.

– Так ты думаешь?

– Да.

Вечером Ванечка позвал меня к себе в номер. Там царил ужасный бардак или, как выразилась Антонина Алексеевна, творческий беспорядок.

Кормушка висела у окна.

– Теперь смотри-ка, – сказал Ванечка. – Я ее так повесил, чтобы они утром прилетали, мои птицы.

Антонина Алексеевна сказала:

– Но это же к смерти. Если они залетят в окно – это к смерти.

– Будет и смерть, – сказал Ванечка и почесал нос.

Антонина Алексеевна засмеялась и сказала ему, что он полный дурак.

Я сказал:

– Подобные суеверия – это чушь. Но вместе с тем необходимо учитывать, что дикие птицы в комнате – это антисанитария. Птицы часто переносят заболевания.

– Ну, например, – сказала Антонина Алексеевна. – Ленечка, ты уж убеди его, пожалуйста, снять эту фигню. Я снимаю, так он орет.

Я сказал, что попробую, но у меня ничего не вышло.

И, кстати, я не Ленечка.

Ванечка сказал, что снимать ничего не будет и ему все нравится. Объяснять ему что-либо оказалось бесполезным.

– Баран он и есть баран, – сказал я, чрезвычайно разозлившись.

Ванечка сказал:

– Я не баран, я волк.

И мне стало стыдно, хотя я его не обидел. Я обнял его и сказал:

– Это твоя кормушка.

– Это теперь моя кормушка.

А на следующее утро Ванечка снова позвал меня к себе в номер. В кормушке резвились птицы.

И они пели.

Это было так красиво.

В поисках решения своей проблемы, я часто спрашиваю у ребят, кто что представит на конкурсе талантов.

Сегодня Боря и Володя о чем-то громко спорили, но замолкли, когда увидели меня.

Я думаю, речь шла о процедурах, во всяком случае, я слышал такое слово.

Я спросил:

– Ребята, а вы уже придумали, что будете делать на конкурсе талантов?

– Я – ничего, – сказал Володя. – Я слишком взрослый и крутой для конкурса талантов.

– А я, – сказал Боря, – буду читать монолог Клавдия.

Он вдруг посмотрел на свои руки, и на лице его появилось выражение неподдельного ужаса и боли.

– Когда бы кровью брата был весь покрыт я, разве и тогда – омыть не в силах небо эти руки? Что делала бы благость без злодейств? Зачем бы нужно было милосердье?

Володя сказал:

– Пошел ты на хер.

– Мы молимся, чтоб Бог нам не дал пасть иль вызволил из глубины паденья. Отчаиваться рано. Выше взор! Я пал, чтоб встать. Какими же словами молиться тут? «Прости убийство мне»? Нет, так нельзя. Я не вернул добычи. При мне все то, зачем я убивал: моя корона, край и королева. За что прощать того, кто тверд в грехе?

Боря, по-моему, за всю жизнь, во всяком случае, добровольно от корки до корки прочитал только одну книгу, и это был «Гамлет». Зато «Гамлета» он знал наизусть.

А читал он в самом деле замечательно, очень чувственно, хотя ситуация к этому совершенно не располагала. Боря, однако, провалился в историю, как будто в жизни, как на сцене, существует потайной проход, где можно исчезнуть.

Совсем не верилось в то, что он никогда не убивал своих братьев.

– Великий писатель Шекспир, – сказал я.

– Ну во.

А сам я так ничего и не придумал. У меня еще и с фантазией плохо, так Володя сказал.

Я хочу, чтобы Арлен знал, кто-то сказал: все, что люди могут сделать с животными, может быть сделано и с людьми.

Представь себе, если мы все-таки найдем инопланетян, у них могут быть люди-помощники, как собаки-поводыри.

Например, инопланетянин состоит из слизи. Человек может открывать для него дверь или включать для него свет. Или подавать ему вещи. Это будет человек-помощник.

Но его, конечно, обязательно надо будет кастрировать. Потому что люди иногда влюбляются и убегают.

Зато ему можно делать стрижку для людей и кормить его едой для людей. А когда он будет болеть, его можно будет сажать в перевозку и возить к человеческому доктору.