Отчуждение (СИ) - Обава Дана - Страница 1

Да куда угодно! Хоть к черту на рога!

Миллиард огней на встречу, а моя сторона пуста. Все возвращаются домой, а я один гоню прочь.

И это неизменно — мое одиночество, хотя однажды показалось, что ему конец. Тогда я встретил Софию — мое сокровище, мою единственную любовь, мою жену. Но я ошибался, теперь мне ясно это как день.

Я тупо гоню и гоню вперед, пока не осознаю, наконец, что ехать мне некуда. Я вынужден вернуться назад.

И это самая большая ошибка в моей жизни.

***

Этой ночью любимый кот опять спал у меня практически на голове. За то время, что меня не было, он пристрастился проводить ночь на моей подушке, и теперь мы никак не можем поделить ее между собой. В первое время я сразу же просыпалась, почувствовав его теплый пушистый бок у своей щеки, но теперь обнаруживаю его только утром. Проснувшись, я резко поднимаюсь на постели — это будит Микки, он садится на подушке и изучающе долго смотрит на меня своими круглыми зелеными глазами. Но первое что вижу я, открыв глаза, это небольшой плакат на стене. “Все хорошо”, - написано на нем крупными разноцветными буквами. Надпись украшена веселыми рожицами и схематическими птичками. Веселый плакат, жизнерадостный. Я нарисовала его и прикрепила к стене так, чтобы сразу увидеть, когда проснусь. Проснусь в очередном приступе паники. Словно маленькая бомбочка взрывается внутри меня на уровне солнечного сплетения. Бомбочка с ядом, который тут же разносится по всему телу. Но, увидев плакат, понимаю — я больше не у Него, я у себя дома. Все же встаю, смотрю в тревожные глаза Микки и обхожу квартиру. Убеждаюсь, что дома никого нет. И ничего непривычного не появилось. Проверяю замки на двери, а потом некоторое время смотрю в окно, приподняв занавеску. Это меня окончательно успокаивает и можно жить дальше. Вот такой у меня теперь утренний ритуал.

Сегодня особый день — понедельник. На сегодня я запланировала начать снова нормально функционировать: снова начать общаться с людьми, ходить на учебу, разбираться с морем проблем, в котором я плаваю, кажется, всю свою сознательную жизнь. Последние две недели я провела в каком-то забытьи, и, кажется, так ни разу и не вышла из квартиры. Но мир все это время продолжал крутиться и без моего участия. Давно пора уже брать себя в руки и пытаться снова запрыгнуть на эту бешеную карусель. И не имеет значения, что мне вовсе не хочется это делать. Альтернатива гораздо хуже, она неприемлема.

Я варю себе кофе. Нет ни сахара, ни молока. Еды нет тем более. Только остатки кошачьего корма в большом пакете.

Еле слышно жужжа, из кладовки степенно выезжает кухонный робот и едет кормить кота. Втроем: робот, Микки и фикус на подоконнике, могут прожить несколько месяцев без малейшего участия с моей стороны. Так что три недели моего отсутствия они и не заметили.

Ан нет, почти четыре недели. Еще пять дней я провела в больнице.

Пропускаю робота, который собрался пылесосить, и иду к шкафу. Быстро надеваю джинсы — их нужно прикрепить к себе ремнем, а в ремне провертеть еще одну дырку. Вот так. Теперь ремень оборачивается вокруг меня два раза, а джинсы висят словно чужие, но это ничего. Наверх одеваю водолазку с высоким горлом и свободную рубашку. Теперь чувствую себя вполне одетой.

Раздается дверной звонок, и я подскакиваю на месте. Сердце бешено бьется, в глазах потемнело. Еле-еле добираюсь до двери и дрожащей рукой включаю дисплей домофона. На весь экран улыбающаяся физиономия моей сестры. Впускаю Джил в подъезд и стекаю по стене на пол. Как же мне так дальше жить?! Как?!

Пока Джилли поднимается на лифте, спешно перевожу себя обратно из желеобразного в твердое антропоморфное состояние. Не хочу ее пугать, пусть думает, что у меня все хорошо, как на плакате.

Открываю дверь, только когда вижу, как Джилли выходит из лифта на площадку. Первым в квартиру въезжает ее большой чемодан в легкомысленных сердечках. Мне почему-то хочется со всей силы ударить по нему ногой. Следом врывается сестренка и сразу же бросается меня обнимать. Обнимаю ее в ответ, мы давно не виделись, но отстраняюсь как можно быстрее. Джилли что-то ласково лепечет, оглядывается, пытается погладить кота, который подошел нас проконтролировать. Микки презрительно уворачивается, но и не огрызается, и на том спасибо. Джилли вскакивает с корточек: юная, веселая, красивая. Темно-зеленое твидовое пальто расстегнуто, яркий шарфик развязан и свисает чуть ли не до земли. Длинные светлые волосы заплетены в две художественно-небрежные косы. Лукавые карие глаза сияют из-под косой челки. Я рядом с ней старая страшная лохудра. Но я не хочу сейчас выглядеть привлекательно, не хочу и все.

— Зачем ты приехала? — резко спрашиваю ее. Эх, надо было сформулировать как-то иначе. Получилось так, будто бы я не рада ее видеть. Это неправда. Я ужасно скучаю и по ней, и по отцу. Они живут в небольшом областном городке, добираться туда часа три. Но с учебой и работой мне сложно себе это позволить. Джилли же сидит с отцом, он почти полностью парализован, ему нужен постоянный уход. В этом году сестренка будет поступать в тот же университет, где учусь я. Мы договорились, что обе будем работать и вскладчину оплачивать отцу сиделку. Однако она должна была приехать…, пытаюсь вспомнить сегодняшнее число, но не могу. Должно быть, еще месяца через два, почему же она приехала сейчас?

— Я приехала поддержать тебя! — объясняет Джилли таким тоном, будто это очевидно. Очень мило, вот только поддержка мне нужна была две недели назад, когда я вышла из больницы. А сейчас я в норме.

— А кто остался с отцом? — недоумеваю я.

— Роза согласилась поухаживать за ним, пока мы не найдем постоянную сиделку, — успокаивает меня сестра. Розой зовут нашу тамошнюю соседку по площадке. — Я перевела ей все, что осталось с тех денег, что ты нам посылала. Мы с ней посчитали — по крайней мере, месяц можно ни о чем не беспокоиться. Ну а к тому времени мы с тобой все решим, правда? Папа просил передать, что любит тебя! — заканчивает Джил на радостной ноте.

— Ну что ж, устраивайся, — киваю я, так и не поняв, почему она приехала так рано. Квартирка у меня небольшая — маленькая спальня и общая комната, где у меня и кухня, и гостиная, и все на свете. Джилли придется спать на диване, а место в стенном шкафу для ее одежды я ей, конечно же, еще не освободила. Но с этим она и сама справится. Она бы и так выкинула все, что посчитала ненужным. В детстве мы сильно ругались, потому что все мои вещи она считала общими, и разубедить ее было невозможно.

Немного поколебавшись, все же отваживаюсь оставить сестренку и поехать в университет, как и собиралась с утра. Надеюсь, они с Микки не подерутся. Как в прошлый ее приезд, когда, вернувшись с учебы, я обнаружила жуткие кровавые следы на полу и закатившегося под стол кухонного робота. По-видимому, он несколько часов тщетно пытался подняться, все время стукался о столешницу и так и разрядился, не сумев добраться до розетки. Все-таки он у меня дешевенькой старой модели и на сопротивление урагану “Джиллиан” не рассчитан.

Подхватив рюкзак, выхожу на улицу, и здесь мной завладевает странное чувство. Смотрю на проходящих мимо людей и не могу двинуться с места. Мне кажется, что все вокруг враги, они опасны для меня, хотя одновременно и понимаю, что никому нет до меня никакого дела. Хочу оказаться в какой-нибудь пустыне, где никого нет.

До университета добираюсь кое-как, словно по минному полю. Перед главным зданием небольшой парк. Ребята стоят небольшими группами: курят, болтают, смеются. Сжимаю волю в кулак, прохожу мимо и поднимаюсь по ступеням. Сама не понимаю, почему все так сложно для меня. Мне физически плохо. Вхожу в здание, оно гудит как гигантский рой. Трудно дышать, стены надвигаются на меня, толпа надвигается, пол чуть не уходит из-под ног. Хорошо, что мне не надо вспоминать, куда идти. Я уже несколько раз прокрутила маршрут в голове еще до выхода на улицу. Иду затверженным путем, вцепившись обеими руками в лямки рюкзака так, что пальцам больно. В конце коридора вижу своих знакомых. Останавливаюсь, чтобы перевести дух, и подхожу к ним. Одна из девушек оборачивается.