Отчуждение (СИ) - Обава Дана - Страница 4

Охранники смотрят в сторону и делают вид, что их тут нет. Я тащу Мел прочь, огибая страшную женщину.

— Чтоб я вас больше здесь до осени не видела! Еще раз замечу, отчислю немедленно! — кричит она нам вслед.

Из дневника убийцы

Воскресное утро. Когда я просыпаюсь в первый раз, еще очень рано, но бесшабашное весеннее солнце уже успело заглянуть к нам в окно и озарить всю комнату сквозь легкие как тень прозрачные занавески. Оно явно намеревается разбудить нас. Но жена спит, отвернувшись от меня и положив руку поверх одеяла. Я поворачиваюсь на другой бок и снова закрываю глаза. Сегодня нам предстоят обычные домашние дела, и так уж спешить начинать этот день не имеет никакого смысла.

Я собираюсь еще немного приятно подремать, но вместо этого проваливаюсь в сон — кошмар, который мучил меня, кажется, с самого детства.

Я — снова маленький мальчик — стою посреди своей старой комнаты, в полутьме, и умираю от ужаса. Мне нужно скорее убрать комнату, положить на место какие-то вещи, пока Она не вернулась. Но я не могу ничего сделать, потому что у меня нет рук. Я мечусь по комнате, но ничего не могу ни взять, ни открыть. Вокруг почему-то расставлены куклы — в моей комнате их никогда не было, должно быть, они пришли из спальни сестры. Они все молча следят за мной своими мертвыми неподвижными глазами. Под их тяжелыми взглядами я пытаюсь выдвинуть ящик комода, но у меня ничего не получается. Вдруг распахивается дверь и появляется Она. Я знаю, что это моя тетка, хотя вижу только темный угрожающий силуэт. Она упрекает меня, что я не сделал того, что она мне велела. Пытаюсь оправдаться, но она не слушает меня. Верхний ящик комода открывается, и я вижу в нем свои руки, аккуратно сложенные. — А это что? — гневно спрашивает Она. И тут я понимаю, что это на самом деле не тетка, а моя жена София.

В этот момент я, наконец, просыпаюсь. Некоторое время просто лежу, уткнувшись взглядом в потолок. Не могу понять, что произошло. До сих пор этот повторяющийся сон возрождал во мне только детские страхи, воспоминания о чувстве никчемности и стыда, которое я в детстве, должно быть, испытывал постоянно. До сих пор я всегда просыпался измученным и растерянным. Но теперь что-то изменилось. Образ мучителя из моего сна всегда ассоциировался в моей голове с теткой по отцу, которая вырастила нас с сестрой, после смерти родителей. Со мной она всегда была строгой и требовательной, руководила каждым шагом и чуть что пускалась в крик. Она могла придраться к чему угодно и начать ругать и всячески поносить меня даже на людях. Ее знакомые просто замолкали на это время, а потом как ни в чем ни бывало продолжали беседу. Они все считали ее доброй и сильной женщиной, взявшей на себя заботу о двух сиротах. Мне же она виделась монстром, поедающим мою душу. В двенадцать лет она устроила меня в школу-интернат, и мои мучения прекратились. Взамен я получил свои сны. Сны, в которых моя тетка представала безликим чудовищем, Она подбиралась ко мне по ночам, выползала из темных глубин моей памяти. А сегодня этот образ вдруг необъяснимо трансформировался в мою жену Софию — мою милую улыбчивую Софию.

Я чувствую себя преданным. Находясь еще под впечатлением ото сна, я действительно злюсь на свою жену. Злюсь за то, что она вскрыла меня как сундук и снова вытащила на свет мои обиды и боль.

К счастью ее уже нет рядом со мной. Она проснулась раньше меня и, судя по звукам, готовит на кухне завтрак. У меня есть еще время прийти в себя. Подавить раздражение, вызванное тем, что никогда не случалось. Но сон так реален, что я не могу убедить себя ни в чем.

— Дорогой, встав-а-ай! — кричит София с кухни.

Я морщусь от беспричинной ненависти. Надеваю поверх пижамы халат и иду к ней, чтобы поцеловать в щеку, как делаю каждое утро, выходя к завтраку.

— Наш продуктовый заказ будет готов к десяти, — говорит София, не оборачиваясь. — Сначала забери его, а затем поезжай в химчистку за покрывалом.

Она снимает со сковороды большие румяные оладьи и перекладывает их на тарелки, одновременно отталкивая ногой вертящегося вокруг кота. У кота просительные глаза, величиной с эти же оладьи.

Дурнота подкатывает к моему горлу. Вспоминается картина из детства: тетка на кухне жарит оладьи, разговаривая с моей сестрой Лоли. Лоли держит на руках котенка, которого нашла на улице. Тетка разрешила его оставить, и теперь рассказывает сестре, как нужно заботиться о нем. У него большая голова, которой он постоянно вертит, и смешной пушистый хвост. Мне любопытно, захожу на кухню и подхожу к Лоли, но тут котенок начинает вырываться из ее рук, и сестра кричит, что я пугаю его. Тетка поворачивается и тоже начинает кричать, чтобы я убирался вон.

Бросаюсь вон из кухни. Она бежит за мной, но я успеваю захлопнуть перед Ней дверь ванны и запереть ее на щеколду. Слышу Ее требовательный голос из-за двери.

— Что с тобой? Тебе плохо? — кричит София взволновано.

Мне дурно, голос жены сливается с Ее голосом из прошлого. Опускаюсь на холодный кафель, так легче. Надо подумать.

Четверг. Нужно выходить из дома, но идти мне некуда. Мне не дано закончить семестр в универе и с работы меня уволили вежливым обезличенным уведомлением по почте. Скоро придет новая партия счетов, а мой банковский баланс уже отрицательный. Резюме разослано по вакансиям, которые мне не подходят. Мрак, ужас и безысходность.

Джилли валяется на диване и читает книжку, подергивая ногой в такт повествованию. Микки сидит на коврике и наблюдает за ней с явно выраженным неудовольствием. Вряд ли он раздражен ее литературными предпочтениями, ему даже все равно бумажная это книга или электронная. Единственное правило — книга должна лежать на диване, чтобы Микки мог пристроиться рядом, если у него будет настроение естественно, и чтобы его шерсть попадала между страницами или чтобы хвост можно было положить поперек экрана. Не на все время конечно, но чтобы была принципиальная возможность. Но Джилли лежит на спине и держит книгу в руках. Это неправильное положение. Интеллигентные люди так книги не читают.

Ни сестренка, ни Микки не упрекают меня ни в чем, но я и сама понимаю, что время для жалости к себе уже давно закончилось. Напяливаю на себя плащ и выхожу на улицу под тоскливый дождь. У меня есть одна возможность, один вариант трудоустройства, который мне формально, с точки зрения требуемой квалификации, идеально подходит. Там даже оплата очень обнадеживающего размера. Однако вариант очевидно временный и в резюме такую работу лучше не упоминать. Тем не менее, необходимые для данной вакансии навыки я действительно имею.

Когда я только поступила в универ, то буквально захлебнулась от нахлынувших на меня возможностей. Будущее казалось мне безграничным полем, по которому можно идти в любую сторону и везде будет хорошо. Тогда я была восторженна, безмятежна и абсолютно нерациональна в выборе курсов для изучения. Курс по развитию способности к… ясновидению показался мне любопытным дополнением к серьезным предметам. Теперь же, как не удивительно, удовлетворительная оценка по данному курсу черным по белому — одно из ключевых требований к соискателю.

Способности к ясновидению и психометрии развились у меня тогда очень скудно. Но экзамен я сдала с первого раза, как и все остальные пятеро энтузиастов. Кто знает, возможно, мы все встретимся сегодня на собеседовании?

***

— Бет, тебе письмо из универа пришло! — кричит Джилли, как только я появляюсь из ванной. Я полчаса стояла под холодным душем, пытаясь смыть с себя разочарование и заодно заранее будущий позор. На собеседовании, с которого я перед этим вернулась, мне обрадовались, даже слишком. По причине единственности кандидата. Но от должности я не отказалась, даже когда отчетливо поняла, чем мне предстоит заниматься. Мне больно думать об этом, но мне все еще нужны деньги и, самое главное, деньги мне нужны не для себя.