Принцесса на горошине (СИ) - Риз Екатерина - Страница 25

- Хоть бы Лильке жениха поприличней нашла. А то она вечно подбирает всяких отщепенцев.

Лиля недовольно сбросила руку матери.

- Мама, я сама разберусь.

- Конечно, разберешься, - покивала та со значением. – Только вчера отец Кольку пьяного в очередной раз с лестницы спустил. Всё никак дорогу сюда не забудет, всё по автопилоту сюда прется. Хорошо, видать, у нас жилось.

Я на сестру посмотрела, заметила, как та недовольно скривилась. Слова матери ей были неприятны, но она заметила мой взгляд, и смолчала.

Я решила сестру поддержать, и аккуратно проговорила:

- Я уверена, что Лиля встретит хорошего молодого человека. Сама.

Мама небрежно отмахнулась.

- Где она встретит? Здесь? Ладно хоть в столицу подалась, может, за москвича замуж выйдет, зацепится.

Я подняла чашку и сделала несколько маленьких глотков остывшего чая. Разговор мне тоже откровенно не нравился. Я отчаянно придумывала, как сменить тему.

- Где ты работаешь? – в конце концов спросила я мать. Подняла на неё глаза, изображая неподдельный интерес.

- В управляющей компании. В паспортном столе. А Гена там же водителем.

- Замечательно, - пробормотала я.

- Нет ничего замечательно. – Мама снова отмахнулась. Кажется, это было любимым её жестом. – Но живём, что делать-то? В нашем городе с работой трудно. А тут и платят стабильно, и от дома недалеко. Зарплаты, правда… крохи. – Она подарила мне бодрую улыбку. – Но тебе об этом ничего неизвестно, конечно.

- О чем? – не поняла я.

- О житейских трудностях. Уверена, твой отец всё для этого сделал.

- Папа меня очень любил, - не стала я спорить.

- А я что, дочь свою не люблю? – неожиданно встрял Геннадий Петрович, между прочим, в первый раз. – Вот только работаю честно. Не умею воровать, как олигархи.

Я на него посмотрела. Наверное, мне нужно было промолчать, но он так на меня смотрел, с таким вызовом и претензией, что я не смогла проигнорировать его высказывание. Правда, тон выбрала не слишком уместный, высокопарный, но когда спохватилась, было уже поздно что-то исправлять.

- Во-первых, не все олигархи – воры, - сказала я. – Зачастую – это очень умные люди. Дураки и своровать не сумеют, тем более миллионы. Согласитесь. А, во-вторых, мой отец работал на износ, много лет. И всё, что сумел заработать, он это заслужил. Да и отдавал немало, на ту же благотворительность. У каждого свои достоинства и умения, неуместно сравнивать.

Геннадий Петрович просверлил меня взглядом, затем развернулся и ушёл, а я поняла, что мне тоже пора. Весь последний час я буквально задыхалась. От неловкости и в попытке найти какую-то общую, важную для нас тему. Получалось не очень.

Я аккуратно поставила чашку на журнальный столик, после чего с кресла поднялась.

- Пожалуй, я пойду.

Мама тут же вскочила.

- Марьяна, ты что, на Генку, что ли, обиделась?

Я качнула головой.

- Нет. Просто, думаю, нам всем нужно обдумать нашу встречу. – Я глянула на мать, на сестру, и сказала: - Приглашаю вас сегодня на ужин. В городе есть хороший ресторан? Лиля, закажи, пожалуйста, столик. Никто ведь не против?

Мамина улыбка стала благосклонной.

- Замечательная идея. Я тысячу лет не была в ресторане. – Засмеялась. – Со дня свадьбы, наверное.

Я тут же добавила:

- Геннадия Петровича я, конечно, тоже жду.

- Вот ещё, - негромко фыркнула мама. – Пусть дома сидит. А я проведу вечер со своими девочками.

Что ж, возможно, это, на самом деле, лучшее решение.

Провожать меня никто не пошёл. То есть, до дверей квартиры проводили, а по лестнице в подъезде я уже спускалась в одиночку. Если честно, даже обрадовалась этому. Почему-то как только я вышла из квартиры матери, моё сердце, словно сдерживающееся последние пару часов, пустилось вскачь, щёки загорелись, и я едва удержалась, чтобы не припуститься по ступеням вниз бегом. Остановила себя, сказала себе, что это неправильно. Но я была расстроена и разочарована, что скрывать? Правда, пока никак не могла определить, чем именно.

Пал Палыч встретил меня на улице, расхаживал вокруг автомобиля. А когда меня увидел, остановился, и спросил, как только я подошла:

- Ну что?

Надо сказать, что в его короткой фразе волнения и переживания было куда больше, чем во всех словах моей матери за прошедший час. И мне, как в детстве, захотелось остановиться перед главным папиным охранником, и разрыдаться от бессилия. Пал Палыч в такие моменты всегда кидался мне на помощь. Вот только сейчас он мне чем поможет? Взрослой почти тридцатилетней женщине с ворохом странных проблем, которые нажила себе сама?

- Ничего, - буркнула я, и сама дернула ручку задней двери автомобиля. Рыков продолжал стоять, как изваяние, и о чем-то думать.

Я села в машину, поняла, что он так и стоит, выглянула и позвала:

- Дядя Паш, поехали. – Я очень редко его так называла, потому что обычно Пал Палыч был сторонником служебной субординации, особенно, с тех пор, как я достаточно повзрослела. Помню, что это произошло в тот момент, когда мне исполнился двадцать один год. А тут за два дня я несколько раз обратилась к нему не как к сотруднику. Это добавляло переживаний, и мне, и ему. Говорило о том, что всё происходящее очень серьёзно.

- Ей надо было встречать тебя на коленях прямо у подъезда, - злился он, когда мы выехали со двора. – И прощения просить!

Я вздохнула.

- У всех своя правда.

- Это ты о чем? О том, что отец твой виноват?

- Нет. Я о том, что у всех своя правда. – Я сделала медленный вдох, правда, получился он едва ли не взахлеб. – Я должна относиться к этой ситуации здраво, - проговорила я. Но даже не для него, а, скорее, для себя. – Как взрослый человек. Прошлое от меня не зависит. Я должна простить чужие ошибки.

- Ошибки, - не удержался и фыркнул Пал Палыч. – У кого ошибки, а у кого вся жизнь наперекосяк.

Я не стала это комментировать, решив, что понимания в данный момент мы всё равно не найдем. Вместо этого сообщила:

- Мы задержимся здесь на день-другой. Потом посмотрим.

Рыков, наверняка, остался недоволен, но, конечно, промолчал. Только кивнул.

- Как скажешь, Марьяна.

Вечером мы встретились в ресторане. На самом деле, без Геннадия Петровича. А я, если честно, едва дождалась вечера. В чуждом городе, в казенной обстановке гостиничного номера, я чувствовала себя хуже некуда. Будто связанной по рукам и ногам. Сидела в тишине и думала о… Не знаю даже точно, о чем я думала. То ли о себе, то ли о матери, о нашей с ней встрече, то ли об отце, вспоминая все его рассказы о ней. Получается, это на самом деле были лишь рассказы. Его фантазии. О том, как они с мамой любили друг друга, как были счастливы, какие-то потешные истории из их жизни и поездок. Я всегда слушала их взахлеб, и за каждую из них маму любила, грустила, что судьба сложилась так, что она не смогла провести с нами больше времени. И что мне теперь делать с правдой, я не знала.

На душе кошки скребли, было неприятно и гадко.

Наверняка, если бы Шура была рядом, она без конца бы причитала, глядя на меня. Так что, хорошо, что я далеко, и могу побыть в одиночестве.

Ресторан, в котором Лиля заказала столик, не показался мне особо презентабельным, но я понимала, что мои привычки и пристрастия в данных обстоятельствах работают против меня. Я увидела мать и сестру, поджидающих меня за столиком, улыбнулась им в знак приветствия. Мама даже поднялась мне навстречу. Я отметила для себя её яркое платье по фигуре, довольно смелый вырез на нём, оценила причёску, забранные наверх волосы, и именно такая, она мне напомнила себя прежнюю. Ту женщину с фотографий. Красивую, утонченную, стильно одетую. Это была она. Вот только стиля и утонченности ей, явно, не доставало. Куда-то всё это неожиданно подевалось. Ежедневная рутина уничтожила.

- Дорогая. – Мама обняла меня, сделала вид, что приложилась накрашенными губами к моей щеке, но это был лишь намек на поцелуй. Ровно такой, какой использовали столичные светские львицы – обманка. – Как я рада тебя видеть. А еще больше рада выйти из дома. – Мама рассмеялась. – Давным-давно никуда не выходила.