Аромат тьмы (СИ) - Гусейнова Ольга - Страница 44

А вот и он сам стоит на входе. Я оглянулась просто убедиться, что это он, и замерла, прилипнув взглядом к совершенно обнаженному мужчине с потрясающей воображение атлетической фигурой, с белоснежной кожей, жутковатым контрастом с которой смотрелись кровавые разводы от затянувшихся ран. С багрово-красным водопадом волос, который струится по плечам, широкой груди, спадает на спину… Одна прядка упала на лицо, потому что высоченный вайр наклонил голову, чтобы не снести лбом косяк, — и, будто черту пересек, шагнул в комнату.

Теперь за мной, как и после боя в лощине, следил зверь, алые глаза которого походили на настоящее пламя. Чересчур пристальный, голодный взгляд удерживал мой, не позволяя отвести, поэтому мужское достоинство я не успела оценить, увидела лишь краешком глаза.

«Плохая девочка, я плохая девочка-а», — мысленно ругала сама себя, чувствуя, как щеки все отчетливее горели смущением и… любопытством.

Кашлянув, а то горло свело, еще и облизнула губы, и тут же отметила, как дернулся кадык на шее Фрея. Ага, не одну меня пробирает! Хрипло, выдавая волнение, я предложила, указав на купальню:

— Садись, помою тебя, не волнуйся, я осторожно, раны не задену.

— Можно без осторожности, а со всей страстью, на которую ты, я уверен, более чем способна, — сипло предложил он.

— Со страстью ты погорячился, точнее, поторопился, — возразила я, опустив взгляд в воду.

— Разве я не заслужил капельку любви? — демонстративно укоризненным тоном возмутился Фрей с легким усталым стоном опускаясь в воду.

Бедный мой боевой вампир, сколько же тебе досталось из-за меня, горемычной. Сочувствие и сожаление вгрызлись в душу, но мне никак нельзя размякать, ведь перспективы наших отношений слишком туманны и лично мне совершенно не ясны. Уже очевидно, что все происходящее, даже свой отряд, тех, с кем служил целых пять лет, он не воспринимает серьезно, скорее как развлечение, игру. С другой стороны, рисковать своей жизнью ради игрушки?

К тому же вокруг сплошные смерти, смерти, смерти… хочется немного покоя, хотя бы денечек. Тогда можно будет разобраться и в своих чувствах, отдаться им, поверить. Поэтому не менее демонстративно, укоризненно парировала:

— Вообще-то, спасать свою женщину — мужская обязанность. Женская — заботиться о семье и своем мужчине. Ты меня спасаешь, а я ответственно избавляю тебя от излишков тьмы! Сейчас еще и помою… с осторожностью. Сам сказал, что я само совершенство.

— Я сказал, что ты — мое совершенство. Чувствуешь разницу? — поправил Фрей с кривой улыбкой и стремительно дернулся ко мне.

В следующий миг я оказалась в воде с головой. А вынырнув и отплевавшись, возмутилась:

— Я же в платье и туфлях!

Села ровнее и попыталась утопить всплывший подол. Коса, одежда, обувь намокли и облепили тело. Хотела встать, но Фрей не позволил и, судя по выражению его лица, не выпустит до конца собственного купания. Поэтому, в первую очередь, не забывая сверлить соседа по ванне гневным взглядом, пришлось разуться и выплеснув воду, выкинуть туфли за борт. Следом за ними отправились чулки, сопровождаемые моим строгим укором:

— Ведешь себя по-детски!

— Я заигрываю! — довольно осклабился Фрей, сверкнув клыками. — К тому же в гардеробной по соседству пара сотен однотипных тряпок, намочив одну, ты ничего не потеряешь.

— В моем мире заигрывают иначе, — не согласилась я, — цветы дарят, сладости, приглашают на красивое свидание, а ты меня чуть не утопил.

Купальня огромная, ему-то что, голый, а я в мокром «парашюте» из юбок, еще и с кучей балласта в виде драгоценностей. Посверлив глазами с улыбкой ожидающего моих ответных действий Фрея, я пожала плечами и начала раздеваться. Стащила платье и кинула на пол как мокрую тряпку. О! Успела поймать удивление, мелькнувшее на его лице, — не ожидал, что решусь на «стриптиз». Следом сняла украшения, даже дышать легче стало, словно кандалы скинула.

— Хорошо, оставлю ухаживания на потом, сейчас просто хочу успокоить, а то ты как натянутая тетива, того и гляди порвешься. — Покладисто кивнул Фрей, затем подался ко мне и, взяв за предплечья, осторожно притянул меня на свои бедра. Мы оказались лицом к лицу. — Так тебе будет гораздо удобнее выполнять свои ответственные женские обязанности.

Сложив свои лапищи на моих ягодицах, притянул к себе еще теснее и откинулся спиной на борт купальни, откровенно довольный, расслабленный.

На мне еще осталось нижнее белье аримки-аристократки: шелковые панталончики с рубашкой на тоненьких лямочках, второй прозрачной кожей облепившие меня, не оставив места воображению. И я отчетливо ощутила, насколько высоко Фрей оценил мои «стати».

Я чувствовала себя неопределившейся глупышкой, которая сама не знает чего хочет, чего боится и чего добивается. С одной стороны, жизнь на лезвии ножа обостряет восприятие этой самой жизни, ведь каждый новый день может стать последним и хочется взять удовольствий по полной. К примеру, прямо сейчас забыть обо всем и отдаться страсти, ощутить себя живой, переполненной экстазом. С другой — внутри все дрожало от распиравших меня эмоций — то, что произошло в лощине, перетянуло мои нервы. Кинуло за грань…

Мой первый всхлип смешался с шумом воды, падающей в ванную. За ним последовал второй, третий, четвертый пришелся уже в мужскую грудь, я приникла к ней и отпустила себя, просто не в силах сдерживать рушащуюся плотину накопившихся слез, пережитого ужаса, смертей и боли. Спустя не менее получаса моего слезоразлива и истерики, прозвучал довольный голос Фрея:

— Знаешь, оказалось счастливчики не врут!

— Счастливчики? — недоуменно всхлипнула я, ощущая опустошение, но не тягостное, а как от облегчения, словно всю грязь вынесло из меня этим потоком слез.

— Те, кто нашел свою женщину, — улыбнулся Фрей, мягко убрав мокрую прядку с моей опухшей щеки за ухо.

Мне было уютно сидеть на нем, прижимаясь всем телом, уткнувшись в его надежную и широкую грудь, нежась в его крепких объятиях и теплой ароматной воде. Ополоснула зареванное лицо и спросила:

— О чем они не врали?

— Стоит открыть краник с водой — и женские слезы не заставят себя ждать. Главное, не дергаться — женщины плачут не только от горя, но и радости.

Отстранившись от Фрея, я хмуро посмотрела ему в лицо. А он мягко улыбался и смотрел с таким пониманием и сочувствием, что даже до меня, бывшую на нервах, дошло — специально отвлекает. Дает успокоиться.

— Спасибо тебе за все! — хрипло выдохнула я, снова приникнув к нему грудью, обняв за шею и уткнувшись в ямочку над ключицей.

— Все плохое закончилось, поверь мне, Олеся, — уговаривал он, крепче прижимая к себе. — Осталось только с клятвой Рамдеру разобраться и мы свободны.

— Думаешь, он так легко отпустит тебя? — шепнула я, испугавшись, что Иор услышит.

Общие проблемы, совместное будущее и связавшее наши судьбы мироздание, наконец, интимная поза, по-прежнему возбужденное достоинство Фрея, которое ощущалось ягодицами, минимум ткани на мне и взгляд глаза в глаза, когда чувства не спрячешь, — все горячило кровь. Исподволь, неуловимо меняло меня изнутри, ломало стены и словно пришивало к нему, плоть к плоти, душа к душе.

Фрей наклонился и покрыл мое лицо легкими короткими поцелуями; приподнял так, что я скользнула грудью по его груди, стала еще ближе. И вдруг огорошил смешком:

— Конечно, не отпустит, я гарант его власти. Только откровенный дурак отпустит того, кто наводит страх и ужас на всех соседей, позволяя набивать казну и жить припеваючи.

Упершись ладонями ему в грудь, я озадаченно спросила:

— Тогда как ты собираешься…

— О, Перчик, не волнуйся, об этом я уже позаботился. Осталось только до дворца добраться — и все закончится, — протянул Фрей со зловещим предвкушением.

— Для меня? — испуганно пискнула я.

Фрей разочарованно опустил плечи, поджав губы, покачал головой укоризненно глядя на меня:

— Ты так и не поверила мне, да? Мы связаны кровью, Олеся. И именно кровью я клянусь, что отдал все, что мог, даже сверх того, чтобы найти тебя. Обрести наконец-то свою женщину, свой свет…