Симранский Цикл Лина Картера - Коллектив авторов - Страница 55

Когда женщины принялись смеяться и перешёптываться между собой, он только возвысил голос и продолжал свою речь:

— Горе этим стенам и резным украшениям под сводами дворца. Охотник различит стоянки кочевников по отблескам огня их костровищ на равнине, но никогда не отыскать ему Заккарат.

Он замолчал, и несколько возлежавших воинов повернули головы, чтобы взглянуть на прорицателя.

Эхо его голоса ещё долго гремело среди кедровых балок, высоко над головами.

— Не правда ли, он великолепен? — молвил правитель.

И многие из собравшихся захлопали ладонями о блестящий пол в знак одобрения. Затем пророка отвели назад на его место в дальнем конце огромного зала, и некоторое время музыканты трубили в чудесные изогнутые трубы, а позади них, скрытые в нишах стен, отбивали дробь барабаны. В отблесках факельного света музыканты, скрестив ноги, восседали на полу, дуя в трубы огромных размеров, но, когда барабаны ударили громче, музыканты поднялись на ноги и медленно двинулись к правителю. Барабанная дробь, доносившаяся из темноты, постепенно нарастала, и всё ближе и ближе подходили музыканты, для того чтобы звучание их инструментов не заглушалось барабанами, и повелитель мог усладить свой слух.

Это было поистине чудесное зрелище: трубачи остановились прямо перед правителем, а из темноты, подобно божественному грому, неслись удары барабанов. Женщины покачивали головами в такт музыке, их диадемы колыхались, уподобляясь звездопаду в ночном небе. А воины приподнимали головы, и во время этого движения сотряслись перья тех золотых птиц, которых выслеживали ловцы у Лиддийских озер; за всё время охотникам посчастливилось убить едва ли шесть из них, чтобы сделать те самые гребни, что носили воины, пировавшие в Заккарате. Затем правитель вскричал, и воины запели памятные древние песни о сражениях. И пока они пели, звук барабанов постепенно затихал, а музыканты отходили назад, и дробь становилась всё менее громкой, по мере того как они отступали, а затем разом прекратилась, и музыканты уже больше не дули в свои чудесные трубы. Потом собравшиеся снова застучали по полу ладонями. И женщины принялись умолять правителя послать за другим прорицателем. Глашатаи привели певца, юношу с арфой в руках, и поставили его перед правителем. Юноша провёл рукой по струнам, и, когда наступила тишина, воспел несравненного властителя. И он предсказал нашествие зидианцев, падение и забвение Заккарата и новое наступление пустыни, спел про то, как детёныши льва будут резвиться на том самом месте, где когда-то располагался дворцовый двор.

— О чем он поёт? — перешёптывались женщины.

— О вечности Заккарата.

Когда певец умолк, собрание небрежно захлопало ладонями об пол, а правитель кивнул певцу, и тот удалился. Все пророки выступили перед собранием, и все певцы исполнили свои песни, и тогда свита поднялась со своих мест и перешла в другие комнаты, предоставив праздничный зал бледному и унылому рассвету. Остались лишь божества с львиными головами, вырезанные на стенах; тихо стояли они, заброшенные, скрестив руки на груди. Тени на их лицах скользили, подобно причудливым мыслям, по мере того как блики, отбрасываемые факелами, смешивались с хмурым утренним светом. Огни факелов постепенно меркли.

Заснул последний лютнист, и птицы затянули свою песнь.

Мир не знал большего великолепия, не видел более роскошного зала. Когда женщины в прекрасных диадемах прошли, раздвигая занавеси, сквозь двери, казалось, будто звёзды поднялись со своих мест и с восходом солнца, собравшись вместе, устремились на Запад.

Совсем недавно я обнаружил камень трёх дюймов длиной и дюйм шириной, который, несомненно, был когда-то частью Заккарата. Я заметил его краешек, торчавший из песка. Кажется, не больше трёх таких же камней было найдено раньше.

Давным-давно было предсказано, что враги войдут в Тлунрану. И дата гибели была известна и ворота, через которые она придёт, но никто не предсказывал, кем был враг, знали только, что он принадлежал к числу богов, хотя и жил среди людей. Тем временем Тлунрана, этот тайный лама-серай, эта опора колдовства, была ужасом долины, в которой стоял город, и для всех стран вокруг Тлунраны. Столь узки и высоки были окна и столь странно они светились ночью, будто смотрели на людей хитрым оценивающим взглядом демонического нечто, таившегося в темноте. Кто были маги и предводитель магов, и великий архи-волшебник этого скрытого места, никто не знал, поскольку они прибыли в вуалях и широких чёрных плащах, полностью скрывавших лица и фигуры.

Хотя гибель была близка и враг из пророчества должен был явиться той самой ночью через открытые на юг двери, названные Вратами Гибели, скалистые отроги и здания Тлунраны ещё оставались таинственно тихими, ужасными, тёмными и увенчанными пугающей судьбой. Нечасто кто-либо смел блуждать поблизости от Тлунраны ночью, когда крики магов, призывавших Неизвестного, слабо возносились над внутренними покоями, пугая парящих в воздухе летучих мышей. Но в последнюю ночь из крытого чёрной соломой дома у пяти сосен вышел человек, чтобы увидеть Тлунрану ещё раз, до того как враг, который принадлежал к числу богов, хотя и жил среди людей, выступит против города и Тлунраны не будет больше.

Он шёл по тёмной долине как отъявленный смельчак, но страхи давили на него; его храбрость выдерживала их вес, но склонялась все ниже и ниже. Он вошёл в южные ворота, что носили имя Врат Гибели. Он вошёл в тёмный зал и поднялся по мраморной лестнице, чтобы увидеть последние мгновения Тлунраны. На вершине лестницы висел занавес чёрного бархата, и человек прошёл в палату, увешанную тяжёлыми занавесами, в комнаты, где царил мрак чернее всего, что мы можем себе представить.

В палате по ту сторону занавеса, видимые сквозь свободный сводчатый проход, маги с зажжёнными тонкими свечами творили своё колдовство и шептали заклятия. Все крысы сбежали из этого места, с визгом устремившись вниз по лестнице. Человек из крытого чёрной соломой дома прошёл через эту вторую палату: маги не смотрели на него и не прекращали шептать. Он миновал их, раздвинул тяжёлый занавес того же чёрного бархата и вошёл в палату чёрного мрамора, где ничто не шевелилось. Только одна тонкая свеча горела в третьей палате; здесь не было окон. На гладком полу, под гладкой стеной стоял шёлковый павильон, завесы которого были накрепко притянуты друг к другу. Здесь была святая святых этого зловещего места, его внутренняя тайна. Со всех сторон палаты сидели тёмные фигуры, мужчины, женщины, укрытые плащами камни, или животные, обученные хранить тишину. Когда ужасная неподвижность тайны стала невыносимой, человек из крытого чёрной соломой дома под пятью соснами подошёл к шёлковому павильону и смелым и нервозным нажатием руки отодвинул одну из занавесей в сторону. И он увидел внутреннюю тайну и засмеялся. И пророчество было исполнено, и Тлунрана больше не была никогда ужасом долины, а маги оставили свои потрясающие залы и бежали через поля. Они кричали и били себя в грудь, поскольку смех был врагом, который должен был явиться в Тлунрану через её южные ворота (названные Вратами Гибели), и он — тот, кто принадлежал к числу богов, хотя и жил среди людей.

Вот история, которую рассказывают о голосах, что зловеще взывали в ночи на мраморных улицах давно павшего Бель Ярнака, причитая: — Зло придёт в эту землю; рок падёт на светлый город, где бродят дети наших детей. Горе, горе Бель Ярнаку. — Тогда стали жители города испуганно сбиваться в плотные кучки, тайком поглядывая на Чёрный Минарет, что исполинским копьём вздымался из храмовых садов; ибо, как известно каждому, когда придёт в Бель Ярнак гибель, Чёрный Минарет сыграет свою роль в том ужасающем Рагнарёке.