Нарисуй мне в небе солнце (СИ) - Даниленко Жанна - Страница 18

— Прекрати причитать и расстраиваться, ничего не зря. Зачёт сдала?

— Сдала.

— Вот, получается, что план выполнен. Доктор этот не жалобу, а заявление на увольнение напишет, это я тебе обещаю. Я его тактику по вербовке постоянных пациентов понял. Возвыситься он решил, очерняя других врачей. Не пройдёт у меня в клинике такое. Жалко, что в случае с Яром это выяснилось. Но не мог я его не отругать — тот бы сказал, что сына покрываю.

— Ярослав, наверно, домой уехал.

Надя снова всхлипывала. Андрей Петрович поставил перед ней стакан воды, накапал капли в мензурку и заставил выпить.

— Да прекрати ты мне в кабинете мокроту разводить! Не уехал он без тебя. Вернётся, а мы его дождёмся. Или сына я своего не знаю. А нам к его возвращению нужно сделать рентген, сдать анализы и получить результаты. А ещё я должен тебя осмотреть, послушать и написать консультацию. Так что открывай рот пошире и говори «а-а-а-а».

Он посмотрел горло и повёл девушку к ЛОРу. Там сделали посев с миндалин и обработали каким-то специальным раствором, предупредив, что в ближайшие полчаса есть нежелательно. Затем Андрей Петрович сводил её на рентген и в лабораторию, где у Нади взяли кровь из вены. Потом они снова поднялись в кабинет директора.

Андрей Петрович начал осмотр. За Ярослава не переживал — вернётся, а вот ему поторопиться надо, ещё запись придётся делать, а потом подумать, как помочь сыну. Он должен доказать, что действия молодого врача были правильными. Ещё бы знать, внёс ли Яр в карточку всё, что происходило в эти дни.

Он попросил Надю поднять голову и прощупал шейный и затылочные лимфоузлы, затем что-то написал в бланке. Из ящика стола вынул стетофонендоскоп.

— Надюша, до пояса разденься, мне послушать тебя надо.

— А рентген разве всё не покажет?

Девушка засмущалась, раздеваясь, покраснела и блузкой старалась прикрыть обнажённую грудь.

Поляков смотрел на неё удивлённо. Такую реакцию он видел впервые. Но это вот невероятное стеснение многое объясняло, ведь наверняка и с Яром она вела себя так же.

— Яру-то позволила лёгкие прослушать? Или как? Потому он на рентгене настаивал?

— Он слушал, через рубашку. Да я себя уже хорошо чувствую. Зря он всё это обследование затеял. Да где же он так долго?

— Вернётся, ты только не плачь. Вы давно вместе?

— А мы не вместе вовсе, вы ничего такого не подумайте. Он навстречу пошёл, когда я заболела, его дед мой просил, и зачёт этот перенести никак нельзя было. А вернёмся в Солнечногорск, может, он и не вспомнит обо мне никогда.

Сказала и голову опустила, своих же слов испугавшись. Глаза слезами наполнились. Не сдержала она эти слёзы и расплакалась, как ребёнок, горько и обидно. Андрей Петрович прижал её к себе, гладил по голове и почти шёпотом увещевал:

— Ты не плачь, дочка, не просто так он с тобой поехал, отгул взял, сама говоришь. Не переживай. Или я своего сына не знаю, — повторил он.

Тем временем Ярослав возвращался в клинику и очень боялся не застать там Надю. Он ещё раз прокрутил в голове события этого дня и понял, насколько неправ. И по отношению к отцу неправ. А с Надей вообще поступил по-свински. Хоть бы она не ушла ещё из клиники. А то он и на глаза ей побоится показаться. Конечно, можно позвонить, узнать, там она ещё или нет, но лучше не сознаваться в том, что аж до вокзала доехал, пока одумался.

Не успел Яр сдать куртку в гардероб, как девушка с ресепшена уже интересовалась, куда он, к кому и по какому вопросу, а дальше спросила, чем может ему помочь. Очень удивилась, что к директору и вопрос личный. Ярослав персонал клиники практически не знал, во-первых, из-за текучести кадров, а во-вторых, он стремился бывать на работе у отца как можно реже, чтобы не обращать на себя внимание и не допускать лишних разговоров. Ему хватило того случая, когда практику пытался пройти, ещё медбратом после третьего курса. Так то в старом корпусе было. С тех пор клиника значительно расширилась, разрослась. Вспомнилось, как они с отцом вечерами новое оборудование обсуждали, пока это здание строилось. Почти год прошёл…

Поднялся на нужный этаж и вошёл в приёмную. Секретарша что-то печатала в компьютере. Не отрывая глаз от экрана, произнесла:

— Андрей Петрович сегодня не принимает. Книга жалоб и предложений на журнальном столике.

— А если очень нужно его увидеть? Я думаю, что он меня ждёт, — ответил ей Ярослав.

— Ждал бы — предупредил бы о вашем визите. Он не один, у него посетительница и уже давно. Выходить она не собирается, так что записывайтесь и подходите в своё время.

Ярослав понял, что разговаривать и уговаривать это девицу бесполезно. И то, что Надя тут, тоже понял, а значит, успел. Он нажал вызов на телефоне и буквально сразу услышал голос отца.

— Пап… — только успел произнести он.

— Ты где, паразит, ходишь? — гремело в трубке.

— Я пытаюсь попасть к тебе в кабинет. — И потом обратился к секретарше: — Я же говорил, что он меня ждёт.

Меж тем дверь распахнулась, и отец, взяв сына за плечи, ощутимо потряс его.

— Ты знаешь, кто ты!

— В курсе! Пап, прости.

— И ты меня тоже. Но в тот момент я не мог поступить иначе. С Надей всё в порядке. Дыхание жестковато, но хрипов нет. Рентген мы сделали, кровь сдали. Сейчас Ирочка принесёт результаты. Кстати, знакомьтесь. Ирочка — моя помощница, а это Ярослав Андреевич Поляков, сын и наследник, так что прошу любить и жаловать.

Ирочка исчезла, успев оглядеть Ярослава сверху до низу.

А Поляков-старший, пропустив вперёд сына, прикрыл двери кабинета.

— Ну что, девочка, я ж сказал, что сына знаю, а ты переживала. — Андрей Петрович подмигнул Наде.

Заключение профессор Поляков написал, рекомендации по лечению дал, велел Наде сидеть дома до конца недели, а там на усмотрение лечащего врача. Надя с Яром только переглянулись. Потом он повёл их в ресторан недалеко от клиники.

Надя есть не хотела, её одолевала слабость. Напряжение утра и последующие события забрали оставшиеся силы. Позволить трястись в поезде в Надином состоянии было абсолютно недопустимо. Андрей Петрович предложил остаться ночевать у него в Москве. Девушка категорически отказалась, да и Ярослав большим желанием ни свет ни заря трястись в электричке не горел. Ему завтра на работу. Он хотел добраться на такси, но отец решил отвезти их сам.

Они ещё не успели пересечь МКАД, а Надя уже спала.

— Машину тебе надо, сын. Чтоб к нам в Москву ездить. Спит Надюша? Слабенькая она ещё. Но ты молодец, всё сделал правильно. Хорошая девочка, береги её.

— Не загадывай далеко, пап. Хорошая она, ты прав. Поживём — разберёмся.

Андрей Петрович глянул на сына, нежно поддерживающего спящую девушку, в зеркало заднего вида.

— Жалко, мне такая не встретилась в жизни.

— А Даша?

— Даша другая. Хорошая, родная, но не такая. Знаешь, как мы с ней познакомились?

— Нет, ты не рассказывал, а я не спрашивал. Помню, как она пришла к нам и осталась.

— Ага, а ты сбежал тогда, и я всю ночь беспокоился, где ты и с кем.

— Не хотел вам мешать, Даша была грустной, а свидетель при выяснении отношений был вовсе не нужен. Я тогда к Лере пошёл. Так как вы познакомились?

— В Чебоксарах, на семинаре. Я лекцию читал, а она сидела в первом ряду. Знаешь, когда говоришь перед большой аудиторией, нужно найти своего слушателя и всё внимание уделять только ему одному. Вот в тот раз я читал ей. Сначала обратил внимание на не соответствующую возрасту внешность — очки эти несуразные, какая-то подростковая угловатость. Всё пытался определить, сколько ей лет, и не мог. Институт-то явно окончила. А она смотрела заинтересовано и слушала. Я задал несколько вопросов, чтобы понять, насколько нужно то, что я делаю. Она отвечала. Умненько так. Потом вечером на банкете увидел её со Свиридовым и Катковой, женой Свиридова. Он нас и познакомил. Представил свою ученицу. Знаешь, Яр, я в тот период расстался с Ольгой, помнишь её? Три года стабильных регулярных отношений — и никаких чувств. Удовлетворение физических потребностей с обеих сторон. Думал, что уже всё, ни на кого и не гляну даже. А Дашка очки сняла, я в её близорукие глаза посмотрел и утонул. Позвал кофе с коньяком пить к себе в номер. Она пошла. Говорили о работе, об ординатуре её, о взглядах на жизнь и медицину. Боялся одного, что уйдёт и забудет про меня. Смеялся над собой, понимая, насколько её хочу. Напоил, грешен, а она жалась ко мне, как котёнок. Ночь мы провели вместе. Утром я уехал. Пытался забыть её — что девочке-то жизнь портить! — не получилось. Уже к Свиридову на кафедру собирался. А она пришла сама… Дальше ты знаешь.