Последствие (ЛП) - Хиггинсон Рейчел - Страница 45

Все трое мужчин издали насмешливые звуки. Особенность того, что ты преступник в Вашингтоне, заключалась в том, что ты всегда чувствовал себя святым по сравнению с политиками. Существовала организованная преступность, а затем организованная преступность переодевалась в костюмы правосудия, независимости и свободы, становясь избранными должностными лицами.

Коррупция во имя народа.

Когда я что-то краду, я называю это воровством. Они же крадут все и называют это налогами.

Я остановилась на слабом, нерешительном:

— Вы знаете, что я имею в виду.

— Мы побеспокоимся о Мейсоне позже, — решил Сойер. — По крайней мере, мы знаем, что он не собирается причинять вред Джульетте. Сейчас он — наименьшая из наших забот.

Это было правдой.

— Оставшиеся русские?

Конлан наклонился вперед и подмигнул мне.

— За те годы, что я знаю о тебе, милая, я понял вот что. Когда Каро Валеро чего-то хочет, остальные из нас наклоняются назад, пока она этого не получит. Если ты хочешь, чтобы русские исчезли, тогда это то, что мы сделаем.

Не в силах ответить на его комментарий, я замолчала на несколько минут, пока круг криминальных авторитетов начал разрабатывать план. Они разделили членов фракций, которые, по их мнению, могли бы переключиться между четырьмя семьями, а затем отбирали оставшихся одного за другим. Основная группа лояльных членов была самой трудной. Они были связаны кровью и чернилами, поэтому держались вместе и ждали возвращения Пахана.

— Тогда мы убьем их, — возразил Конлан. — Если мы не можем заставить их, мы убиваем их.

— Их по меньшей мере двадцать, — отметил Сойер. — Если мы будем действовать медленно и незаметно, то привлечем к себе внимание внутри братвы. Если мы нанесем быстрый и жесткий удар одним смертельным ходом, то привлечем внимание к братве. Пока нет четкого направления.

Весь этот разговор разозлил меня, заставил снова возненавидеть Аттикуса. Может быть, было несправедливо сваливать все на него, но я знала, что он был ответственен за большую часть этого. Он был занозой в моем боку с самого начала всего, что я могла вспомнить. С тех пор, как мы были детьми, он изо всех сил старался сделать мою жизнь несчастной, сделать несчастными всех вокруг себя.

Я ненавидела саму идею убивать кого-либо только для того, чтобы обрести свободу, чтобы чувствовать себя в безопасности. Особенно убивая многих из них. Что сделало мою жизнь более важной, чем их? Единственное искупительное качество, которое я могла найти в этом плане, заключалось в том, что Джульетта была бы в безопасности. Я бы сделала все, чтобы защитить ее. Даже если это означало осуществление этого ужасного плана.

Мою грудь сдавило от вины и печали. Большинство этих людей просто занимались своими делами, делали свою работу, выполняли приказы. Они хотели сохранить братве жизнь. Они были верны своим братьям и рассматривали меня как угрозу, а Сойера — как предателя. По уважительной причине.

И я просила их головы в мешках для боулинга. Думая об этом таким образом, я не могла их винить. Мне не нравилась их точка зрения, но я не могла винить их за это.

Кроме того, я не хотела, чтобы отрубили все головы, только одну конкретную. Я охотилась за Аттикусом. И за Волковыми, но о них в основном уже позаботились. Аттикус был единственной оставшейся реальной проблемой, единственным врагом, которого стоило убить.

Я подняла голову, чувствуя себя уверенно впервые с тех пор, как себя помню. Мою кожу покалывало от осознания, и у меня было головокружительное ощущение, что я возвращаюсь в свое настоящее тело. Это было тем, кем я должна была быть. Это была девушка, для воплощения которой я была рождена. Я могла притворяться во Фриско сколько угодно, но я выросла среди воров и лжецов. Пришло время начать признавать, что я была одной из них.

— Мы не обязаны уничтожать их всех, — сказала я мужчинам, отчаянно пытающимся защитить мою дочь. — Нам просто нужно отрезать голову змее.

Сойер повернулся ко мне, его брови были гордо подняты.

— Неплохая идея, Шестерка.

— Ты имеешь в виду Аттикуса? — Гас осторожно поинтересовался.

Я выдержала его взгляд, понимая, насколько трудным может оказаться для него это решение.

— Да. Мне очень жаль.

Гас встретился со мной взглядом, и выражение его лица превратило его из мальчика, которого я знала, с которым я выросла, в холодного, расчетливого убийцу, которого я никогда раньше не встречала.

— Со мной все будет в порядке, Каро. Действительно хорошо.

Сойер издал вздох удивленного смеха, и я повернулась к нему.

— Я что-то упускаю?

— Если ты ждешь, что я почувствую какую-то семейную вину, ты ее не найдешь. Аттикус сумасшедший. Мы бы оказали миру услугу. — Гас провел рукой по волосам. — На самом деле, меня устраивает этот план.

Конлан посмотрел на Гаса, выражение его лица было задумчивым.

— Значит, это правда? Бухгалтер — это твоих рук дело?

Гас потер ладонями бедра, чувствуя себя неуверенно, впервые за… ну, все время.

— Он сам напросился. — Он посмотрел вниз, на свои ноги. — Кроме того, у него был рак. Это был жест доброй воли.

О мой Бог.

Черт возьми.

Я не думала, что Гас на это способен.

В его голосе звучала мука, которая могла бы разбить сердце, если бы Гас всегда не был ужасным лжецом. Что-то было не так в его рассказе, но я не могла понять, что именно. Он поймал мой пристальный взгляд и надел маску на лицо, сделав его ничего не выражающим.

Обсуждение окончено.

Гас был гораздо большей загадкой, чем я когда-либо думала о нем.

Сойер наклонился вперед, возвращая нас к сути.

— Мы наконец-то уберем Аттикуса.

Остальные из нас одобрительно кивнули.

— Это будет нелегко, — добавил Конлан.

В этом он был прав. Аттикус ожидал бы этого, предвосхищал это. Он бы выставил защиту и глубоко спрятался. С восстановлением братвы на горизонте и возможностью стать героем, который вернул ее к жизни, он сделает все возможное, чтобы остаться в живых. Злое предвкушение пронзило меня насквозь, шипя в моей крови и пронизывая до костей. Его и раньше щадили из-за его положения в братве, из-за его семейных уз, потому что он был подлым сукиным сыном, который жестоко отомстил бы, если бы что-то пошло не так.

Было слишком поздно беспокоиться о причинах и логике и двигаться дальше. Пришло время покончить с этим. Пришло время попрощаться с братвой раз и навсегда. Похоронить призраков, которые должны были остаться мертвыми.

Они не должны были забирать у меня Сойера. И они не должны были похищать мою дочь. Пришло время доказать им всем, что я действительно принадлежу этому миру.

Встав, стремясь поскорее покончить с этим, я сказала:

— Самое время.

Мы покинули дом ирландской мафии и отправились обратно в центр города на такси. Всю дорогу мы втроем молчали. Было слишком много о чем поговорить, слишком многое нужно было сказать. И в то время как Сойер и я, казалось, преодолели несколько проблем, Гас был на противоположном конце спектра.

Когда я прощалась с Конланом, краем глаза я наблюдала, как Сойер пытался поговорить с Гасом, но Гаса не интересовало то, что Сойер хотел сказать. Он вышел из комнаты. Мы нашли его на крыльце с другим телохранителем, когда вышли на улицу.

Мне было жаль Гаса, потому что я могла понять его. Я знала, каково это — думать, что ты понимаешь человека, а потом обнаруживаешь, что это не так. Вообще. Я также особенно хорошо знала, каково это — быть жертвой манипуляций и секретов Сойера.

Разница между мной и Гасом заключалась в том, что Сойер тоже был жертвой моей лжи и обмана. А Гас был никем иным, как верным и честным.

— Я возьму это такси и вернусь к себе домой, — сказал Гас, когда мы приблизились к квартире Сойера.

В голубых глазах Сойера что-то вспыхнуло. Я подумала, что это сожаление, но его было невозможно прочитать, особенно в темноте.