Гражданская война (СИ) - Лопатин Георгий - Страница 48

— Да какая там рабоче-крестьянская? У большевиков в их ревкоме и рабочих то почти не был! О крестьянах и говорить нечего! А так — разный сброд отовсюду! — снова послышался крик из толпы, подтверждённый согласным гулом.

— Это понятно! — кивнул полковник, когда всё затихло. — Но вот только как вы дальше жить собираетесь? Большевики с анархистами от вас не отступятся. И не только потому что Николаев город богатый, промышленный. Пример от вас больно опасный. А ну как в других городах, рабочие, узнав, что николаевский рабочий люд вышиб этих деятелей, захотят сделать у себя так же? А следом крестьяне, они большевиками тоже не сказать, что сильно довольны. Продразвёрстку не отменили, в крестьянские дела лезут, торговать в городах и на станциях мешают, деревенскую бедноту вместо помощи, с справными хозяевами стравливают. Так что непременно большевики захотят вас придавить от греха, а анархисты пограбить ещё больше. Сейчас они возятся в Малороссии с Центральной Радой, в Приазовье с белой бригадой полковника Дроздовского, на Кубани с добровольцами генерала Корнилова. Но всех их разобьют, не сомневайтесь, рано или поздно. А разбив навалятся на вас. Одному Николаеву даже против Киевских и Донецких большевиков не выстоять, а уж обо всей стране и разговора нету. А если вдруг каким-то чудом, и по дурости большевиков, начнут побеждать белогвардейцы, и придут сюда, тоже для вас ничего хорошего. Кому-то во времена Старого Режима хочется?

— Ещё чего! Насмотрелись на господ! За людей не считали!

— Мастера и начальство штрафовали за всё! А не понравится — в рыло!

— А будешь возмущаться да справедливости требовать — за ворота! Подыхай с голоду!

— То есть, ничего хорошего от любителей хруста французской булки вы не ждёте? — снова заговорил Климов. — Правильно делаете. Это даже не касаясь того, что белые не одни придут. Без помощи чужеземных правительств и войск, «союзничков» или ещё кого, им не одолеть, а за чужеземную помощь ещё и платить надо будет. Это не вспоминая сколько цари и «временные» долгов накошеляли за границей. Вы тут про прежних господ вспоминали. А ведь те всё же свои, здешние. А каково вам будет работать на иностранных господ, если они на ваших предприятиях усядутся? Слышали наверно, как они к русским работникам относятся?

— Наслышаны, чего там!

— Как к скотине относятся!

— Хуже! Скотина денег стоит, её берегут!

— Это точно! — продолжал нагнетать полковник. — А придут чужеземные войска, из Европы, Америки, Африки, Азии, и будут все, от китайцев и индусов до негров и арапов с европейцами и американцами, задирать юбки вашим жёнам и дочерям, а вы будете терпеть и утираться. А кто не будет, пуля или штык, как они в своих колониях привыкли. Читали, наверно, в газетах, как во Франции американцы наших раненых в госпиталях сожгли? И ведь никого даже не судили за это! А превосходительства будут им лизать задницу — ну как же, союзники, взбунтовавшуюся чернь помогают загнать в стойло!

— Ах ты ж мать!!!

— Да мы их!!!

— И опять одним городом вы им ничего не сделаете, — подав знак связисту в рубке чтобы усилил звук, Климов прервал вихрь ругани пронёсшийся по площади. — Война в мире идёт уже три с половиной года, брать города все армии наловчились. А если вместо белых будет какая-то самостийная сволота вроде Рады австрийского шпиона Грушевского, так те же яйца, только в профиль. Всё будет так же, только под иностранцев все эти самостийники лягут даже быстрее и охотнее белогвардейских превосходительств.

— Так что же нам делать? — прозвучал голос из толпы, вроде бы то же что высказывался про «рабоче-крестьянскую власть».

— Да! Харэ стращать! Что делать-то?!

— Решать вам, — пожал плечами Михаил. — Лично я вижу только один выход: присоединиться к Одесско-Черноморской Социалистической Республике, как уже сделали уезды между Бугом и Днестром и Бессарабия. У нас хватит сил защитить вас от окрестных большевиков и от белогвардейцев если сунутся, и от гайдамаков с прочей подобной сволотой, да и с иноземцами пободаться. Тем более что они пока что в основном друг дружкой заняты. Но для этого надо установить в городе власть Свободных Советов Трудящихся Всех Классов.

— Советов? Это как у большевиков, что ли?

— Нет, не так! Большевики объявляют «диктатуру пролетариата», хотя на деле это диктатура их партии, а рабочим они править особо не дают, уже начали преследовать избранных трудовыми коллективами фабричных уполномоченных. Хоть большевики и говорят о власти рабочих и крестьянских Советов, и при этом гнобят всех остальных граждан, но Советы они превращают в ширму, штампующую решения принятые их партией, а если те не подчиняются — разгоняют и «выбирают» новые, из своих людей. При этом выставляют крестьян второсортными, называя их «мелкобуржуазными попутчиками» и призывая чтобы рабочие руководили крестьянами А теперь посчитайте, сколько в России рабочих, а сколько крестьян. Я вам скажу, что по последней переписи, крестьян больше четырёх пятых, а рабочих где-то одна десятая. А теперь, внимание вопрос: захочет ли подавляющее большинство населения страны, чтоб им командовало явное меньшинство? Ответ, думаю, понятен. Меньшинство уже командовало недавно — дворяне, чиновники, буржуи, попы, всё вместе около одной двадцатой. Результат известен. И теперь большевики снова навязывают власть меньшинства — вроде бы как рабочих, а на деле своих людей выступающих от имени рабочего класса — над крестьянами, а себя — над рабочими. Что это как не стравливание крестьян с рабочими? А если вспомнить призывы Ленина, Троцкого, Свердлова, Зиновьева и им подобных «превратить войну империалистическую в гражданскую», как будто нашему народу трёх с половиной лет мировой бойни не хватило, и напечатанные в газетах бумаги из Парижа, где показано кто окормлял по заграницами этих «борцов за счастье трудового народа», то становится понятно, чьи уши за этим торчат, и кому, а главное для чего, это надо.

Климов, прервавшись обвёл площадь взглядом.

— Вот же ж твари!!!

На этот раз собравшиеся на площади выражали свои эмоции довольно долго. Когда они наконец немного выдохлись, полковник поднял руку и продолжил:

— Наши Свободные Советы Трудящихся Всех Классов другие — ни одна партия в них не командует. Недавно выборы в такие Советы прошли в Одессе и окрестных уездах, и в Бессарабской губернии на юге. Теперь выбирают и на севере, откуда наша армия вышвырнула румын. После выборов был создан Совет Государственных Комиссаров, в который вошли Социал-Демократическая Партия России, которую я возглавляю, партия левых эсеров, Крестьянский Блок, и часть местных большевиков, решивших что им не по пути с проходимцами, приехавшими из-за границы, купленными иностранными банкирами и разведками, и назвавшихся Внутренней Группой. Возможно и у вас такие найдутся, я слышал тут, что были среди большевиков и нормальные из местных. В Свободных Советах равны трудящиеся всех классов, которые вместе их выбирают и никто не господствует над другими, как призывают большевики с их «диктатурой пролетариата», или как было при царе с цензовыми думами и земствами, куда избирались в основном богатеи, и которые хотят восстановить белогвардейцы. Но нашему Русскому Освободительному Движению и строю Свободных Советов Трудящихся Всех Классов не по пути ни с теми, ни с другими!

— Это какие же могут быть трудящие классы кроме рабочих у станка и крестьян за плугом, господин полковник? — послышался издалека глумливый голос, должно быть какого-то пришедшего на митинг большевика, из оставшихся в городе.

— Вообще-то, у нас принято обращение «товарищ», — ответил Климов, поворачиваясь в ту сторону откуда прозвучал голос. — Но вопрос по делу. Отвечаю. Рабочие у станка, или у вагранки, или на железной дороге, или на верфи, как здесь, или в порту, или в шахте или на лесоповале скажем, безусловно трудящиеся. Как и крестьяне идущие за плугом, или, там, где места для земледелия не очень подходят, пасущие разную скотину. Как и рыбаки, промышляющие рыбу и другую водную живность на морях, озёрах и реках. Но и врачи что лечат вас и ваших близких — тоже трудящиеся. Или кто-то думает, что это развлечение в ваших потрохах ковыряться операции делая по нескольку часов? И учителя что учат детей в школах, и профессора что обучают науками студентов, трудящиеся. Как и инженеры что изобретают новые машины, в том числе для ваших заводов, учёные что придумывают новые лекарства для вашего лечения и многое другое. И от того, что они трудятся не у станка, не в забое и не в поле, а за кульманом или ретортами и колбами в лаборатории, их труд легче не становится. Напрягать мозги и создавать что-то новое — тяжело, знаете ли, не всякому по силам. А бывает и опасно. В той же лаборатории где работают с чем-то взрывающимся. Чуть не уследил — и к ангелам, бывает, что и в прямом смысле. То же самое и артисты. Нравится, наверно, послушать хорошую музыку или фильму посмотреть в синематографе? А киносъёмки — это нелёгкий труд, все нервы истреплют, ходят как выжатый лимон, как и игра на музыкальных инструментах. Попробуйте часами в трубу дуть или скрипку держать — сами убедитесь. Рука уже через час отваливается словно ею целый день молотом по наковальне бил. И журналисты что пишут в газетах новости для вас, и писатели что сочиняют интересные книги, и художники — они тоже все трудящиеся. И государственные служащие, без которых будет та самая анархия, которой вы наелись. И профессиональные военные, офицеры, генералы, унтера, тоже трудящиеся, потому что живут на жалованье, как любой рабочий на здешних заводах, и огромное большинство никогда не имели ни поместий, ни фабрик, ни капиталов. И труд их тоже необходим, чтоб не пришли иноземные захватчики, грабя, задирая юбки вашим женщинам и превращая вас в бесправных рабов. Но об этом я уже говорил.