Ревизор: возвращение в СССР - Винтеркей Серж - Страница 13

– А, понял. Конечно, в комиссионке дороже.

– Почему?

– С рук всегда дороже, чем в магазине.

– Да, почему? – упирался я. – У нового товара и износ нулевой, и товарные свойства выше.

– У нового товара есть один очень, очень большой минус, – задумчиво проговорил Иван.

– Какой? – насторожился я.

– Его нет, – усмехнувшись, ответил мне Иван. – Дефицит. – Развел он руками, улыбаясь.

Тут аргументы у меня закончились. Такой козырь крыть мне было нечем.

Дефицит – это серьёзно.

Я вспомнил очереди за элементарными продуктами в магазинах.

Вспомнил, как люди дрались в универсаме за варёную колбасу или сыр, когда тележку взвешенного товара выкатывали из подсобки в торговый зал. Или это уже в восьмидесятых было? Тьфу ты, столько всего произошло за десятилетия, что и забыл уже, что и когда случилось. Надо бы посидеть, повспоминать, хронологию какую набросать хоть примерно, чтобы не спалиться.

Вспомнил вдруг, как мама однажды послала меня десятилетнего в магазин за какой-то ерундой, не помню, за чем именно. Дала трёшник. Ерунды не было и я купил на трёшник шоколадных конфет, как сейчас помню, по четыре рубля семьдесят пять копеек за килограмм.

Как меня мать ругала! Отобрала конфеты, пошла в магазин их сдавать. И сдала, переругавшись там со всеми. И с продавщицей, и с очередью.

А мне так страшно было, что мать в магазин пойдет с продавщицей ругаться. Та ведь меня несколько раз переспросила, пока конфеты взвешивала, а родители ругаться не будут?

Помню, я тогда от переживаний в обморок упал, голову об угол спинки кровати разбил. Мне тогда даже несколько швов наложили. За это мне отдельно влетело. Н-да, такой стресс на ровном месте!

Я растянулся на кровати и попытался опять заснуть. Не прошло и десяти минут, как явился старший сержант Ефремов в форме.

– Здорово, болезные! – громко сказал он, входя в палату и ставя Ивану на тумбочку авоську. Иван тут же сел и протянул ему руку.

– Здорово, Вениаминыч.

Ефремов взял стул у моей койки и уселся на него верхом.

– Ну что, Ивлев? – спросил он сходу. – Вспомнил что – нибудь?

– Ничего не вспомнил. Но мне это даже нравится, – ответил я.

– Да, брось. Как это может нравиться? – не понял Ефремов.

– Ну, как же? – начал объяснять я. – Столько новых впечатлений. Новых знакомств. Жизнь бьёт ключом!

– Ага. И всё по голове, – вставил Иван.

– Вы разобрались, какая муха его укусила? – спросил старший сержант Ивана.

– Пока ничего конкретного, – доложил тот. – Выяснилось, что Пашка с отцом уже два года тайком от своих встречается. Это всё. А у вас?

– У меня тоже, – сказал Ефремов. – В школе был, говорил с классным руководителем его, – кивнул старший сержант в мою сторону. Конфликты у него с компанией Полянского, но не настолько серьезные, обычное дело для пацанов. Дерутся периодически, вещи друг-другу портят. Ничего хорошего, конечно, но с моста из-за этого не прыгают. С бабкой его ещё поговорил, с Домрацкой.

Сержант задумчиво посмотрел на меня.

– А что ж отец-то? Какие с ним отношения у тебя? Помогает вам? – прищурился Ефремов, глядя на меня. – Небось, деньжат подкидывает?

– Славка, друг мой, сказал, что батя гитару мне месяц назад подарил, – гордо сказал я, старательно изображая подростка.

– Гитара это хорошо, – сказал старший сержант. – Только что нам с того?

– В смысле? – напрягся я, подумав первым делом о плохом. «Что нам с того» уж очень похоже было на «Что мне за это будет». Но Вениаминыч сказал:

– Гитара твоего поступка не объясняет.

– Не объясняет, – подтвердил я. – Может, дома что-то прояснится? Мне бы домой.

Мне так хотелось на волю, прямо зудело под хвостом. Видимо, у меня были такие умоляющие глаза, что, взглянув на меня, Вениаминыч рассмеялся.

– Ладно. Я не против, – сказал он. – Только от Полянских держись подальше. С ними я тоже беседу проведу.

– Ура! Я на всё согласен, – не смог скрыть я своей радости.

– Теперь главное слово за врачами, как они отпустят, – осадил мою радость Ефремов.

Восторга у меня сразу заметно поубавилось. С врачами перспективы были неясные.

– Ладно, – старший сержант встал со стула и поставил его на место. – Выздоравливай, – пожал он запястье Ивану. – Ты тоже, смотри у меня, – потрепал меня по голове и ушёл. Видимо, до рукопожатия я ещё не дорос.

Я сел на свою койку и спросил Ивана, что будет, когда я выйду из больницы. Если вдруг случится какая-то экстремальная ситуация, что мне делать? Куда бежать? Куда звонить?

– Если ситуация, не угрожающая здоровью и не требующая немедленного реагирования, то идёшь ко мне, когда я дома, и рассказываешь, что случилось. Я через пять домов живу на той же улице по той же стороне.

– Если я спиной к своему дому стою, мне направо к тебе? Или налево?

– Направо.

– Через пять домов, твой шестой?

– Да, – перед тем, как ответить Иван, загибая пальцы, уточнил про себя этот момент.

– Мне надо завести записную книжку, – вспомнил я. – Можешь мне свой домашний номер телефона дать?

– Домашнего нет, только рабочий в отделе у дежурного.

– Здрасте, приехали, – растерялся я. – У меня дома тоже нет?

– Ни у кого нет. Только в учреждениях.

– Приплыли, – расстроился я. Я совсем не помнил, как мы обходились без телефонов. Я рассчитывал, что у них тут есть телефоны, пусть стационарные, дисковые, но есть.

В дверь заглянул Славка.

– О друг, привет, – обрадовался я. – Что нового? Полянский доставал?

– Привет, Пашка, – так же обрадовался Славка. – Нормально вроде. Пока ты здесь, не сталкивались. Я уже научился их издали различать и обходить.

– Эх, а я бы не стал обходить. Устроить бы им хорошую провокацию с тяжелыми последствиями, – у меня руки чесались. Молодой организм засиделся и требовал физической разрядки.

– Поаккуратнее с желаниями. Они иногда исполняются, – осадил меня Иван, выходя из палаты.

– Когда тебя выпишут? – спросил Славка.

– Надеюсь, скоро. Мне здесь уже сильно надоело.

– У нас контрольная по алгебре в понедельник.

– Ох, алгебра. Мой любимый предмет, – пробормотал я.

– Ты шутишь? Ты же ее терпеть не можешь.

– Шучу. А ты шуток не понимаешь? И в школе тоже шутники. Ну кто делает по понедельникам контрольные? И так день тяжёлый. Я не помню ничего. Я не успею за выходные повторить, даже если ты прямо сейчас сбегаешь за учебником.

– Да уж. Повторять бесполезно, – согласился со мной Славка. – Перед смертью не надышишься.

– Что делать? – спросил я его, подпуская отчаяния в голос.

– Что и всегда, – спокойно сказал Славка. – будем списывать у Юльки.

– Что за Юлька? – оживился я. – А она даст?

– Что даст?

– Списать даст?

– Куда она денется? В смысле, всегда давала.

– Интересно девки пляшут. Мне ещё сильнее захотелось отсюда сбежать, – сказал я, окончательно успокоившись.

В палату зашёл Иван.

– Вань, у меня контрольная по алгебре в понедельник. Как мне выписаться? Завтра будет обход?

– Завтра не будет. Завтра суббота, – ответил Иван. – Я Демьяна сейчас в холле видел, беги отпрашивайся, пока он не ушёл.

Я поспешно вскочил с койки и на максимальной скорости поехал в тапках, как на лыжах, по коридору. Славка за мной. Выскочив как ошпаренный в холл, я закричал:

– Демьян Герасимович!

Из приёмного выглянул доктор Юрий Васильевич.

– Что орёшь?

– Мне Демьян Герасимович нужен.

– Зачем?

– Мне выписаться обязательно сегодня надо.

– Что, тоже очередь на машину подошла?

– Нет, Юрий Васильевич. Класс выпускной. Понедельник. Контрольная по алгебре. Не помню ничего. Домой надо, – я тараторил, изображая эмоционального подростка. Надо добавить побольше драматизма, чтобы поверили, что сильно переживаю. Может выпустят. А то, если буду сидеть невозмутимо, так продержат здесь еще не пойми сколько.

Юрий Васильевич отодрал мои руки от своего халата. Я даже не заметил, когда взял его за грудки.