Особое задание (СИ) - Горъ Василий - Страница 54

— Юлек! Я прошу у тебя прощения за свою черствость, невнимательность и малодушие! Я искренне раскаиваюсь в том, что столько времени был занят одной работой! Я не уверен, что достоин твоего уважения и любви, но, поверь, все когда-то ошибаются, и некоторые ошибки можно иногда и простить! Я был глупцом! Имея рядом таких великолепных помощниц, я только грузил вас работой, а вот тепла своей души недодавал! Особенно тебе! Ты же знаешь, что для меня ты много значишь! Просто я тебя немного боюсь!

Тут Юлька, наконец открыв глаза, посмотрела на меня с удивлением:

— Это почему это?

— Помнишь, когда вы с Татьяной заставили меня вывести Люду из депрессии? Я после этого не только привыкал к факту существования второй женщины в одном доме, но и начал все чаще ловить себя на мысли, что смотрю на тебя, как хозяин! У меня ехала крыша от буйства моего воображения, ведь я относился к тебе так же, как к Людмиле! И знал о твоей любви ко мне! Но, вместо того, чтобы поговорить с тобой или быть к тебе еще нежнее, — ведь ты, подталкивая меня к Люде, делала себе больно, — я просто испугался! И ушел в работу с головой! Так же, как и ты! А сегодня, оглянувшись, понял, что вокруг меня стало намного холоднее, чем раньше, что я реже слышу ваш смех, особенно твой, что ты мне ни разу не пела песен, играя на подаренном синтезаторе, и вообще, что я — дурак!

Юлька провела ладонью по моей голове, посмотрела мне в глаза и спросила:

— Ты пил?

— Ага! Иначе мне не хватило бы смелости все это тебе сказать!

— Ты и правда дурачок! — она грустно улыбнулась и вдруг заплакала. — Я так ждала, когда ты это скажешь, а ты становился все холоднее и холоднее! Я даже от девочек отгородилась какой-то стеной! Я им так завидовала!

Она обняла меня за голову, прижала ее к своей груди и сквозь слезы спросила:

— И что ты предлагаешь? Как ты представляешь наши отношения?

Я собрался с духом, посмотрел ей в глаза и твердо сказал:

— Я хочу, чтобы сегодняшнюю ночь мы провели вместе! А потом, я думаю, ты с девочками сами разберетесь! Если тебе захочется когда-нибудь уйти, — я не буду тебя удерживать! Разве что расстроюсь! И еще, я обещаю, что больше никогда не буду к тебе невнимателен!

— Я согласна! — ее глаза загорелись прежним огоньком, и она добавила: — Ох, и тяжело же тебе придется с нами тремя, парень! Я тебе не завидую! Что дальше?

— Закрой глаза! — попросил я ее. — И дай мне свою ладонь, ладно?

Она послушно выполнила просьбу, и я повет ее за собой в душ. Она не сопротивлялась, пока я ее выкупал, но потом, когда я вытер ее полотенцем и снова повел в кабинет, она, не открывая глаз, спросила:

— Ты ничего не путаешь? Спальня в другой стороне!

— Не торопись! Не путаю! У меня пока другие планы!

Я поставил ее в центре комнаты, высыпал содержимое пакетов вокруг ее ног, и, то и дело сглатывая слюну от вида ее тела, начал ее одевать. Тоненькие трусики, бюстгальтер, в который так не хотелось прятать ее грудь, потом дорогущее платье в обтяжку — мой самый любимый стиль, — с глубоким декольте, туфельки на высоком каблуке, на шейку бриллиантовое колье и маленькие сережки в уши. Потом спохватился, и добавил браслет на запястье. Потом подвел ее к большому зеркалу в коридоре и, поцеловав ее в губки, разрешил открыть глаза.

Девушка придирчиво осмотрела себя со всех сторон, потом подозрительно посмотрела на меня и спросила:

— Покупал сам?

— Да! — честно ответил я.

— Девочки видели?

— Нет!

— Я тебя люблю! — и повисла у меня на шее. — Что дальше?

— Едем танцевать!

— К нам?

— Нет, куда-нибудь еще!

— А ты поедешь в таком виде?

— Само собой, нет! Я бы хотел, чтобы меня одела ты! На свой вкус!

— Но уже поздно! — удивилась она.

— А я договорился: в одном магазине в центре нас еще ждут!

— Тогда чего мы стоим? — удивилась она. — Бери меня на руки и неси в машину!

Вечер, а за ним и ночь мы провели бесподобно: сначала Юлька долго выбирала мне костюм, потом мы, расплатившись, отлично поужинали в маленьком итальянском ресторанчике, гуляли по улицам, целуясь на каждом шагу, танцевали до упаду в каком-то попавшемся по дороге клубе, а часа в три ночи поехали в мой старый дом. Юлька, пьяная от выпитого и от сдерживаемого желания, не дав мне толком запереть дверь, начала срывать с меня одежду еще на лестнице. В спальню я ввалился уже практически раздетым, и девушка переключилась на свою одежду: не дав мне проявить ни капли нежности, она сорвала с себя все и повалила меня на постель.

К семи утра она немного угомонилась, и потребовала отвезти ее к нам. Я, вымотанный ее любовью до предела, еле нашел в себе силы разыскать ее вещи и привести себя в относительный порядок, перед тем, как сесть за руль. Юлька же, бодрая, счастливая, легко сбежала по лестнице, запрыгнула в машину и возмущенно посмотрела на меня, закрывающего двери:

— Ну, что ты так медленно? Я уже извелась!

Дорога до дому заняла у нас минут десять, и все это время Юлька ластилась ко мне, что-то напевая себе под нос. Но, стоило мне загнать «Феррари» на территорию особняка, она вылетела из салона, оббежала вокруг машины, схватила меня за руку и поволокла за собой. Ворвавшись в мою спальню, в которой на кровати мирно спали Люда с Татьяной, она забралась с ногами на кровать, толкнула проснувшихся от ее прыжков девушек и, счастливо засмеявшись, завопила:

— Девки, вы обзавидуетесь!

Аэробус набрал высоту, табло «Пристегнуть привязные ремни» погасло, и Вован, как оказалось, еще не летавший на этом типе «Боинга», унесся в пилотскую кабину. Девочки о чем-то трепались, по-моему, о каких-то модных кутюрье, и я попытался немного вздремнуть, чтобы восстановить силы после бессонной ночи. Увы, как обычно, что-то должно было помешать моим самым скромным мечтам:

— Слава Аллаху! Неверные! — заголосил противным голоском кто-то за моей спиной. — Ваш самолет захвачен! Если вы будете сохранять спокойствие, то, может быть, никто не пострадает!

Я повернулся назад и увидел двух невысоких мужчин, по внешнему виду выходцев откуда-то с востока, сжимающих в руках пистолеты и тужащихся от осознания собственной значимости. Салон первого класса тут же заохал, запричитал, у кого-то началась истерика, и террористы этому явно обрадовались: один из них гордо выпятил впалую грудь и уверенным шагом направился к кабине пилотов. Я слегка подобрал под себя ноги, готовясь действовать. Бородатый воин Аллаха рванул дверь и ворвался внутрь с воплем: «Руки вверх! Буду стрелять!», в ответ на что из пилотской кабины донесся бас Вована:

— Отвали, падла, ты мне мешаешь!

Потом опять нечленораздельный вопль террориста, звук глухого удара, и его тело вылетело вместе с дверью к нам в салон, пролетело до лестницы на первый этаж и загремело вниз.

— Бинго! — шепотом отметила Мицуко. — Но что же сейчас будет?

— А ничего! Немного позабавимся! — так же шепотом обрадованно ответила ей Татьяна.

Я погордился ее вере в наши силы, и, скорчив крайне испуганное лицо, тряся подбородком, словно сдерживая слезы, повернулся ко второму террористу, с удивлением на лице как раз повернувшегося от созерцания полета друга к пилотской кабине. На его лице была заметна недюжинная работа мысли. Наконец, парень догадался, что ему нужен заложник, и, пробежав по лицам сидящих в салоне, он выбрал самое запуганное. Мое:

— Ты! — заорал он, захлебываясь слюной и подойдя ко мне вплотную. — Вставай!

Я встал, и террорист немного стушевался: при его ста шестидесяти сантиметрах заложник под метр девяносто его немного пугал. Но, увидя, что мои колени подгибаются от панического ужаса, он поборол свою нерешительность и, схватив меня за руку, приставил пистолет куда-то в область правой ягодичной мышцы и толкнул меня вперед. Я послушно сделал первый шаг, потом упал на пол, испуганно проблеял, чтобы он не стрелял, тут же на негнущихся ногах вскочил снова, сделал еще два шага и упал снова.