Еще более дикий Запад (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 4

— О! Чарли… — белая, как и все-то в этой комнате, дверь распахнулась, впуская донельзя счастливого Эдди. — Живой! А мы уж беспокоиться начали.

От Эдди пахло розовой водой и еще мясом, сдобой и в принципе съестным, отчего в животе раздалось урчание.

— Живой, — Чарльз сглотнул слюну, которая наполнила рот. — Где я?

— Гостиница «Белый лебедь». Между прочим, лучшая в городе.

— Ага, — Чарльз опять сглотнул, поняв, что еще немного и не справится. — Есть хочу.

— И хорошо! — кажется, Эдди подобное заявление весьма обрадовало. — Значит, живой! И жить будешь. Вот поверь моему опыту…

— Эдди!

— Идем, — он хлопнул Чарльза по спине, и от этого удара Чарльз едва не упал, но был пойман заботливой орочьей лапой. — Ты, главное, не переживай… если подумать, то все не так и плохо.

Прозвучало… не слишком утешительно.

Помимо спальни, в номере для новобрачных — а Эдди доверительно сообщил, что иных-то и не нашлось, разве что одиночные, а им надобен побольше — была гостиная, в тех же светлых тонах и украшенная чучелами лебедей. Исполненные с немалым мастерством, чучела держали огромное зеркало, мимо которого Чарльз постарался прокрасться незаметно, но все одно уловил собственное отражение и не сдержал протяжного стона.

— Ты не переживай так, — Эдди воспринял стон по-своему. — И женатые мужики живут. Женитьба, это же не конец света…

— На твоей свадьбе я тебя тоже так утешу, — мрачно сказал Чарльз, рухнув в кресло. Низкое, укрытое белоснежным покрывалом, оно оказалось мягким, и Чарльз даже решил, что сейчас вовсе провалится.

Не провалился.

Дотянулся до столика, на котором виднелся серебряный поднос, а на нем в свою очередь серебряные же блюда.

Эдди вздохнул.

— Милисента где?

— В ванной. Ты… извини, но это надолго.

— Пускай, — Чарльз поднял крышку и едва не захлебнулся слюной. На крупном куске мяса, украшенном веточкой розмарина, плавился кусок сливочного масла. И золотистые дорожки бежали по стейку, мешаясь с крупной солью и темными перчинками. Появилось желание забыть про все манеры и просто впиться в этот кусок зубами.

Сдержался Чарльз немалым усилием воли.

— Рассказывай, — велел он, понимая, что вляпался во что-то куда более серьезное, чем рассчитывал.

— Ну… тут такое… в общем… — Эдди осторожно опустился во второе кресло и потянулся к кофейнику. — Твой приятель, который некромант, он полагает, что брак вы заключили не просто так, а нерасторжимый.

Мясо оказалось сочным.

И нежным. И вкус его, подчеркнутый приправами, доставил такое наслаждение, что Чарльз замычал.

— Он сказал, что вы принесли клятвы. А свидетелями стали древние силы. Может, даже божества.

— Сиу?

— Не только… что… может, племена помнят не так и много. Мне дед мой говорил, что когда-то были особые места, — Эдди наполнил крохотную чашку, которую держал явно с трудом. — Туда приходили, чтобы вершить суд. Или договор заключать. Или торговать. Или еще что… ну, раньше, до вас, людей, тоже не особо мирно жили. Вот и появились. Там кровь первых всех. Орков, сиу, подгорников, даже людей. И потому-то там древняя сила. А потом появились люди с другой стороны моря и все переменилось.

Чарльз вздохнул.

Стейк оказался куда меньше, чем выглядел, и закончился слишком быстро. Правда, под вторым серебряным колпаком обнаружились ломтики картофеля, обжаренные до золотистой корочки. А к нему — бекон и тонкие острые колбаски.

Соус в соуснице.

Салфетки.

Может, сервировке не хватало изящества, зато еды было много.

— Он сказал, что в ваших храмах вроде как тоже есть эта сила, если туда и вправду ходят молиться. Верить. Ну и делятся душой. Тогда да, тоже клятвы особыми становятся. А если нет…

— В общем, развода не будет? — уточнил Чарльз.

— Ну… — Эдди провел руками по лысой башке, с которой исчезла та мелкая поросль, что пробилась за время пути. — Извини… он говорит, что можно, конечно, но лучше не рисковать. Вы ж и силой клялись.

И еще кровью.

Идиот.

Но злости, странное дело, не было. В конце концов, именно Чарльз предложил эту женитьбу. И на обряд согласился добровольно. И… и у него образование, опыт. Так чего уж тут.

— Милисента как?

— Да… нормально. Вроде. Не знаю. Она же ж… она плакать не станет. И претендовать на что-то тоже, не думай.

— Не думаю, — Чарльз почесал шею, которая раззуделась просто-таки до невозможности. — И не дергайся, я не собираюсь её обижать.

— Я и не позволю, — Эдди глянул так, что кусок в горле застрял. — Не знаю, выйдет чего у вас или нет, но… вдовой остаться она всегда успеет.

И это, пожалуй, не было угрозой.

— Не думаю, что до такого дойдет, — Чарльз протянул руку. — Кофеем поделись. Р-родственничек…

Счастье было.

Конкретно в этой ванне. Огромной, даже больше той, что у нас стояла, тем паче, наша давно облезла и водой, если и наполнялась, то давненько. А тут… ванна сияла, краны тоже сияли, и все-то вокруг сияло, было белым и чистым, чем внушало мне некоторые опасения. Я открыла краны и сунула палец под горячую струю.

А потом, как ванна наполнилась, и залезла в воду.

И просто лежала, чувствуя, как отмокает шкура. Кажется, даже придремала немного, но не так, чтобы сильно. Потом уже мылась. Долго. Натиралась душистыми мылами, какой-то фигней в банке, про которую сказали, что она для кожи.

Пускай.

Но чем дольше я лежала, тем сильнее остывала вода, а в голове появлялись мысли… да разные мысли. Большею частью о том, что Чарли новостям не обрадуется.

Он ведь граф.

Всамделишный.

И это я тут могу над графством его посмеиваться, а там, на Востоке, смеяться будут уже надо мной. Я даже высунулась, чтобы в зеркало поглядеть, чего явно делать не стоило. Из зеркала на меня поглядела смуглая до неприличия — еще немного и с сиу по цвету сравняюсь — девица с темными волосами и резкими чертами лица. Губы у нее были тонкими и большими. Помнится, судейская дочка еще мой рот жабьим обзывала. Нос с горбинкой. Глаза… глаза, пожалуй, что и ничего. А вот шея длинная, как у жирафы, которую я на картинке видела. И сама-то тощая.

Кости торчат.

Кожа… кожа вон ниже шеи белая. И на руках тоже. И будто я то ли перчатки одела, то ли вымазалась. А матушка еще когда предупреждала, что приличные леди носят перчатки.

И маски от солнца.

Носила бы…

Не помогла бы маска, даже если загар отскоблить, все одно я останусь не совсем, чтобы человеком. Может, не настолько, как Эдди, но коль приглядеться, то чувствуется во мне иная кровь.

И вообще…

С этой мыслью я нырнула в остывающую воду, под которой и сидела, пока хватило дыхания. А как закончилось, то вынырнула.

— Хватит, Милли, — сказала я своему отражению, стараясь подражать мамаше Мо. Вот кто умел изгонять бесов, в том числе и трусости. — Вовек в ванной не спрячешься.

А вот волосы мыть надо.

И мыла. Дважды. А они все одно остались черными и спутанными. И… белый мягкий халат, который единственно нашелся из одежды — Эдди обещал решить вопрос — нисколько не успокоил.

Я осторожно приоткрыла дверь и ничуть не удивилась, обнаружив графчика.

Графа.

К мужу стоит отнестись серьезно. Он сидел на белом диванчике и глядел в пустую кружку.

— На кофейной гуще гадаешь? — спросила я, потому что нужно было чего-то сказать.

Подозреваю, основное он узнал от Эдди. А я… я стою. С полотенцем на волосах. Мамаша Мо так закручивала, чтоб не просквозило. Тут, конечно, сквозняков нету, но с полотенцем все одно как-то спокойнее.

— Скорее думаю.

— Злишься? — не люблю недоговорок.

Я бы вот злилась, если по-хорошему. Да и… и должна бы, и странно, что не злюсь. Я ведь тоже не хотела замуж. Но…

— Нет, — он покачал головой. — Ничуть. Сам должен был бы подумать.

— Эдди говорит, что все не так страшно. Что надо просто изучить клятву и… и может, что-нибудь придумаем.