Отверженный VII: Долг (СИ) - Опсокополос Алексис - Страница 26

Мама замолчала, покачала головой, было видно, что ей тяжело говорить на эту тему.

— Было страшно, — продолжила мама через некоторое время. — Не за себя — за Машу с Андреем. Я не знала, что Екатерина Александровна настолько могущественна и что мы ей не безразличны. Не знала, что ты стал таким…

Мама сделала небольшую паузу, пытаясь подобрать нужное слово.

— Таким взрослым и сильным. Спасибо, что спас нас!

— Ну за это точно не стоит благодарить, — заметил я. — И бабушке вы далеко не безразличны. Она много хорошего мне про тебя рассказывала. Ну а про Машу и Андрея я вообще молчу, за них бабушка не то что Жилинского, она за них английскую королеву на британский флаг порвёт.

— Хорошо ты пошутил, — сказала мама улыбнувшись.

— Это не я, это бабушка так мне сказала. И я не думаю, что она шутила. Хотя она это дело любит. Правда, когда она шутит, многим не до смеха.

— Екатерина Александровна — удивительная женщина. Но тебя благодарить стоит. И за спасение, и за то, что ты нашёл в себе силы и не припоминаешь мне… — мама прервалась и взяла меня за руку. — Я даже не прошу у тебя прощения, потому что знаю: то, что я сделала, не прощается. Но если когда-нибудь случится чудо, и ты вдруг сможешь меня простить, я буду самой счастливой матерью на свете.

— Боюсь, что чуда ты не дождёшься; я давно не держу на тебя зла, поэтому и прощать мне уже нечего. Так что придётся тебе становиться самой счастливой матерью на свете без моего прощения, — сказал я и обнял маму.

Некоторое время мы сидели молча, затем мама решила продолжить разговор и сказала:

— Мне стоило быть умнее, но я очень любила твоего отца, и эта любовь будто затуманила мне разум — я старалась соответствовать Коле, быть настоящей эльфийкой, чтобы мужу не было стыдно за меня. Я всегда недолюбливала твоего деда, но при этом очень его уважала и немного боялась. Даже не его самого боялась, а того, что в его глазах буду выглядеть недостойно. Ведь Седовы-Белозерские — один из первых эльфийских родов нового времени, а Екатерина Александровна — чуть ли не первая эльфийка, получившая дар после возвращения Силы.

— И при этом Екатерина Александровна осуждает выбраковку и многие другие глупые эльфийские традиции, — заметил я. — И она ужасно расстраивалась в своё время, глядя на то, что вытворял дед.

— Я этого не знала, — сказала мама, тяжело вздохнув. — И ещё я приняла решение: как только Машенька станет совершеннолетней, я верну себе девичью фамилию. Надеюсь, ни ты, ни Маша с Андреем не будете держать на меня за это зла. Но я не хочу носить фамилию твоего деда — этот эльф сломал мне жизнь. Жаль, что я это поняла, только сидя в заложниках у Жилинского, когда назад уже ничего невозможно было отыграть.

Я отметил, что мама назвала сестру Машенькой. В основном она называла её Мария и очень редко Маша. А Машенькой в последний раз — когда сестре было года три.

— Назад отыграть невозможно, — согласился я. — Прошлое не вернуть. Но можно будущее сделать таким, каким тебе хочется. Смени фамилию, если это сделает тебя более счастливой, почему бы и нет? Ни я, ни Андрей с Машей тебя за это не осудим, ведь ты после смены фамилии не перестанешь быть нашей мамой.

— И ещё я не хочу пока возвращаться в Павловск, — сказала мама. — Как только Екатерина Александровна покончит с Жилинским, а я надеюсь, она его не простит и не отпустит, я хочу несколько месяцев, возможно, год погостить у отца. Там будет безопасно.

— Вы можете жить у бабушки сколько захотите, она лишь рада будет.

— Я могу до конца лета оставить здесь Машу с Андреем, если они захотят. Но с сентября у Маши школа, у Андрея академия. Отсюда не наездишься. В этом плане имение Волошиных предпочтительнее.

— Переезды, я думаю, не проблем — если бабушка велит, Тойво будет каждый день их телепортом в школу и академию переправлять.

— Это будет перебор, — сказала мама улыбнувшись. — У моего отца нам будет лучше всего. Ещё я хочу немного погостить у Володи, в последнее время мы мало общались. Я вообще по отношению к нему вела себя не очень хорошо: вроде и не избегала брата, но и особо не общалась с ним. А он столько всего сделал для нашего спасения.

Мама нисколько не преувеличила — если бы её брат не наладил контакт с Жилинским и не организовал встречу, то у меня не было бы ни единого шанса спасти семью. И ещё по тому, с какой нежностью и любовью мама говорила о брате, я понял, что отец не рассказал ей о том, что дядя совсем недавно хотел меня убить и даже предпринял несколько попыток это сделать.

И хорошо, что отец так поступил — конфликт мы погасили, я получил хорошую компенсацию, мы помирились. Глупо было бы после этого всего настраивать маму против её брата. А уж теперь, после того, как я по-настоящему простил дядю Володю, и подавно не стоило рассказывать маме о нашей старой вражде. Но имело смысл обсудить с дядей, что говорить маме, если она вдруг когда-нибудь спросит, как так произошло, что я стал совладельцем дядиного бизнеса в Новгороде.

— Насчёт Жилинского не переживай, бабушка его не простит, — успокоил я маму.

— Мы не знаем её планы, может, она решит его на что-нибудь обменять.

— Я уже достаточно хорошо изучил бабушку. Она не прощает такие вещи. Жилинский не жилец, никто его ни на что менять не будет, — сказал я, заметил идущую к нам бабушку и добавил: — Да мы у неё самой сейчас это спросим.

Однако ничего спросить я не успел, потому что Княгиня Белозерская, не дойдя до нас, громко объявила:

— Войне конец!

— Уже? — спросил я, не поверив своим ушам.

— Ну практически. Каменский, наверное, уже созвонился с Романовым. Мужчины взрослые — обсудят детали, решат вопрос. Завтра с утра мы с Леонидом Васильевичем дадим пресс-конференцию, я расскажу про Жилинского, про планы твоего отца на конфедерацию, про его ошибку, про Костика, заварившего эту жуткую кашу. А Каменский объявит о перемирии с Новгородом и о будущей конфедерации.

— А почему именно Каменский?

— Так его сегодня выбрали временным правителем Петербурга на год. А через год будут выборы.

— Это не просто хорошие новости, — сказал я. — Это лучшие новости за последние два года. Но как Вам удалось договориться с Каменским?

— Легко. Я ещё при нашей первой встрече с Леонидом Васильевичем поняла, что он не дурак и с ним можно иметь дело.

— А Вы не знаете, где Тойво и Дьяниш? Я их не нашёл.

— Они выполняют ещё одно небольшое задание.

— Надеюсь, с мобильным оператором у них больших проблем не возникло?

— Ты же сам видел — сообщение пришло всем и вовремя.

— Но я же не знаю, какой ценой. Может, Дьянишу с Тойво пришлось ради этого половину офиса разнести в труху.

— У них были такие планы, — усмехнулась бабушка. — Эти ребята только с виду тихие и спокойные.

— Я знаю, какими они становятся, когда дело доходит до драки, поэтому и интересуюсь, не сильно ли пострадал офис мобильного оператора, — сказал я, вспомнив, как Дьяниш, приняв облик медведя, гонял поляков и немцев по центру «Ост».

— Сегодня никто не пострадал. Ребята пришли к генеральному директору «Нева-телеком» и честно сказали, что убьют его, если он не обеспечит нам рассылку нужного файла на все телефоны основных мобильных операторов. Директор попросил показать файл. Тойво показал на телефоне, и оказалось, что этот директор — большой поклонник твоего отца. Он пришёл в ярость, вызвал какого-то сотрудника и велел тому сделать рассылку. Дьяниш, конечно, для верности подержал клинок у горла директора, пока рассылку не закончили, но это уже мелочи. В целом всё сложилось хорошо, без насилия и довольно скучно. У нас было намного веселее, когда мы на собрание к Жилинскому явились.

— Я вот как раз хотел про него спросить. Мама очень переживает, как бы не получилось у Жилинского и Уварова уйти от ответственности.

— Каким образом? — удивилась бабушка. — Этой парочке даже от суда уйти не получится. Я пять минут назад велела заменить им ошейники на подавители магии, заковать их в кандалы, да ещё пару заклятий сверху наложить, чтобы не вздумали самоликвидироваться.