Монстры большого города (СИ) - Кэмерон Пирс - Страница 9

Когда крышка достаточно накалилась, надеваю перчатки, чтобы не обжечь руки. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, прикладываю крышечку к животу. От жгучей боли перехватывает дыхание, а из глаз текут слёзы. Чтобы не закричать, вцепляюсь зубами в свою же руку, и прокусываю её до крови. Запах горелого мяса добирается до носа, вызывая головокружение и тошноту. Не в силах больше терпеть, откидываю раскаленную крышку в сторону, и как подкошенная падаю на пол. Тяжёло дыша, вытираю слёзы, и смотрю на живот. На том месте, где раньше был ненавистный знак, теперь красуется ожог размером с кулак.

Пытаюсь порадоваться маленькой победе, как вдруг слышу какую-то мелодию из комнаты. Понимаю, что это звонит телефон хозяина квартиры, но отвечать на звонок не собираюсь. Едва мелодия прерывается, в голову тут же начинают лезть пугающие мысли. А что если полиция или уроды в масках решат отследить местонахождение телефона? Вдруг именно этим они в данный момент и занимаются? Я плохо разбираюсь в этих вещах, но решаю не рисковать. Поднявшись с пола, следую в комнату. Взяв телефон в руки, отключаю его, иду в туалет, и смываю в унитаз, после чего возвращаюсь в спальню, падаю на кровать, и долго смотрю в потолок.

ДЖОН

Мельком взглянув на присланный Литлом фоторобот, свериться с базой данных не успеваю. Лейтенант Хорриган, отправившийся на какое-то совещание, нагружает меня бумажной работой. Её оказывается настолько много, что освободиться удаётся лишь поздно вечером. Голова гудит, глаза болят, в висках неприятно покалывает. Пока просматривал отчёты за прошлый месяц, и изучал фотографии с мест преступления, заметно приуныл. Грабежи, изнасилования, убийства. Как же сильно я устал от всего этого дерьма. Жертвуя личной жизнью и здоровьем, из кожи вон лезешь, чтобы этот город стал хоть чуточку чище, а толку ноль. Изменения настолько незначительны и ничтожны, что хочется на всё плюнуть и забыться. Элдер Сити – как неизлечимая болезнь, пробуждающая в людях всё самое худшее. Мой покойный отец был признанным героем, но даже он оказался бессилен. Наивно было полагать, что я преуспею там, где потерпел неудачу сам Джеймс Элмерс. Я не герой, никогда им не был, и, скорее всего, никогда не стану.

Поняв, что как-то уж слишком сильно расклеился фактически на ровном месте, беру себя в руки, покидаю участок, и направляюсь домом. С машиной возникли проблемы, и пришлось отогнать её в мастерскую. Поэтому приходится спуститься в метро. Дождавшись поезда, захожу в полупустой вагон, и сажусь на сидение. Не успеваю проехать даже одной остановки, как моё внимание привлекают двое подвыпивших подростков. Один из них начинает приставать к молодой женщине. Сначала он донимает её словесно, говоря всякие гадости, затем даёт волю рукам. Женщина не выдерживает, и пытается уйти в другой вагон, но путь ей преграждает приятель наглеца.

Не считая этой тройки и меня, в вагоне ещё человек пятнадцать. Но никто даже не пытается вмешаться. Каждый старательно делает вид, что ничего не замечает. Равнодушие и трусость – не преступление. Но именно благодаря им случается дерьмо, подобное этому, и много что похуже. Я бы ещё понял, если бы к женщине пристали отъявленные головорезы, связываться с которыми опасно для здоровья. Но нет – это всего лишь два пьяных тощих молокососа. По шкале опасности от одного до десяти я бы поставил пятёрку, да и то только потому что их двое.

- Эй, придурки, угомонитесь! – обращаюсь к молокососам.

Пьянчуги тут же начинают высматривать, кто в вагоне такой дерзкий. Помогаю им, подняв руку вверх, а затем демонстративно встаю. Пользуясь тем, что агрессоры отвлеклись, женщина проскакивает мимо, и переходит в другой вагон.

- Ты кого придурками назвал, козлина? – тут же быкует тот, кто всё это и начал.

- Тебя и твою подружку. Или подружка здесь ты?

Физиономию молокососа искажает гримаса ярости. Пнув ногой сидение, парнишка разбивает пустую бутылку о поручни, и быстрым шагом направляется ко мне, но тут же тушуется, стоит мне расстегнуть куртку, и показать пистолет за поясом.

- Чего остановился? Устал? Или башка вдруг начала работать? – начинаю подначивать сосунка.

На лице паренька играют желваки, но с места молокосос не двигается. Лишь зло смотрит на меня.

- Что, придурок, так потрахаться приспичило? За сексуальное домогательство, и нападение на полицейского ты надолго уедешь за решётку, и окажешься в одной камере с каким-нибудь татуированным качком. Уж там-то секса у тебя будет в избытке. Это я тебе гарантирую.

Мои слова тут же отрезвляют молокососа. Да и его приятель тоже заметно напрягся. Видимо дошло, насколько хреново для них может закончиться эта поездка. И это вполне ожидаемо. Когда ты молодой и безбашенный, то считаешь себя неуязвимым. Такому дураку можно долго и упорно объяснять, что такое хорошо, и что такое плохо. А можно намекнуть, что если он не сбавит обороты, то целостность его задницы будет нарушена. Второе, как правило, оказывается гораздо эффективнее. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. Кто знает, как далеко были готовы зайти эти молокососы, но если бы меня не оказалось рядом, ничем хорошим это бы точно не закончилось. Так или иначе, проблемная парочка покидает поезд на ближайшей станции, а я с чувством выполненного долга еду дальше.

БЕН

Ещё какое-то время понаблюдав за впавшей в ступор девчонкой, оставляю ей еды и воды, и возвращаюсь обратно в город. Изучив присланный Хэнком файл, узнаю, что папаша Анджелы исчез с радаров ещё до того, как его дочь появилась на свет, и контактировать с ней в дальнейшем он даже не пытался.

Когда девочке исполнилось четырнадцать, её мать Донна вышла замуж за офисного работника по имени Стивен, трудящегося в одной крупной фирме. На ум тут же приходят многочисленные истории о том, как отчим начинает трогать падчерицу за разные места, стоит только жене отвернуться. Мог ли Стивен поддаться искушению, и начать приставать к Анджеле? Запросто. Девчонка с такой внешностью мало кого бы оставила равнодушной. Стал бы Стивен подвешивать падчерицу на крюки, и хлестать кнутом по спине? Теоретически, это возможно. Но чтобы выяснить, на что способен отчим Анджелы, необходимо узнать его получше. Конечно, ничего не мешает мне спросить его об этом открыто. Спросить жёстко, так как я умею и люблю. Но после такого придётся пустить его в расход при любом раскладе, независимо от того, что он мне расскажет. Досадно будет, если окажется, что Стивен ничего не знает, и понятия не имеет, что случилось с его падчерицей.

Немного поразмыслив, решаю начать с Сары Джентри – школьной подруги Анджелы. Если отчим или кто-то другой донимал девчонку, она могла рассказать об этом по секрету своей лучшей подруге. Взяв поддельное полицейское удостоверение, сажусь в машину, и еду в колледж, где учится Сара. На месте выясняю, что в общежитии девчонка появляется от случая к случаю. Тактично расспрашиваю соседок по комнате, и узнаю, что Сара подрабатывает в стриптиз-клубе “Золотая Клетка”. Кем именно там трудится бывшая чирлидерша, догадаться не трудно.

Приехав в клуб, захожу внутрь. Пройдя дальше, вижу сцену, на которой у шеста под музыку крутится грудастая танцовщица. Ею оказывается Сара. Внимательно рассмотрев девчонку, отмечаю, что тело у неё роскошное. Да и с пластикой полный порядок. Девочка знает, как себя преподнести, и грамотно этим пользуется.

Спустя пару минут на отплясывающей откровенный танец девушке остаётся лишь нижнее бельё и стильная ковбойская шляпа. Отправив зрителям воздушный поцелуй, и резким движением скинув лифчик, Сара заканчивает своё выступление, и скрывается за сценой. Неплохо же ты устроилась, малышка. Судя по реакции зала на выступление, твои прелести пользуются повышенным спросом. А уж если ты за дополнительную плату ещё и ноги раздвигаешь, то заработанных денег тебе хватает не только на оплату учёбы, но и на всякие побрякушки, или что там тебе нравится.

При попытке зайти за сцену путь мне преграждают двое двухметровых громил, сразу дав понять, что посетителям туда нельзя. В ответ на это показываю полицейское удостоверение, и говорю, что мне необходимо пообщаться с Сарой Джентри. Верзилы переглядываются, после чего один из них уходит, но вскоре возвращается с Сарой, успевшей надеть довольно целомудренную блузку и брюки.