Комплекс крови (СИ) - Эльберг Анастасия Ильинична - Страница 27

Все документы должны быть просмотрены. Все письма и записные книжки должны быть прочитаны. Ты ведь хочешь узнать, кем был твой отец? Хочешь узнать, кем на самом деле был джентльмен, называвший себя Альбертом Родманом?

— Дамы, — повторил Ларри. — А когда в Треверберг приехал доктор Хобарт?

— В начале шестидесятых. — Боб отпил кофе и взял маленькие серебряные щипцы для сахара. — Миледи была рада познакомиться с ним лично. Они сдружились. Хотя я не встречал ни одного человека, которому не понравилась бы миледи. Она была очаровательна. Но болела слишком часто.

Попугай в клетке под потолком испустил вопль. Кот на ковре презрительно чихнул и перевернулся на спину, подставляя живот солнечным лучам.

— Вы помните, когда миледи поселилась в особняке? — задал следующий вопрос Ларри.

— Примерно за год до моего отъезда в Англию. Я уехал на несколько месяцев, а вернулся вместе с доктором Хобартом. Должен был вернуться раньше, но лорд Родман попросил меня помочь другу с переездом. Знаете, все эти утомительные сборы.

Попугай выбрался из клетки и с надменным видом устроился на ее куполе. Кот упорно делал вид, что происходящее его не волнует.

— Отец и доктор Хобарт возобновили работу?

Боб сделал очередной глоток кофе.

— О да, — кивнул он. — Пожалуй, они работали чересчур много. Лорд Родман начал планировать более-менее продолжительные выходные только после твоего рождения. И миледи плохо себя чувствовала. Она не выходила из своей спальни несколько недель. Аристократка, что же добавить… женщины благородных кровей не предназначены для вынашивания детей. Достаточно одного взгляда на их тело. Узкие бедра, широкие плечи… они похожи на мальчиков.

Последние два предложения заставили Ларри, следившего за медленными и осторожными передвижениями попугая, встрепенуться.

— Простите, Боб. Вы сказали, что миледи была худой?

— Кожа да кости, мой мальчик, — кивнул дворецкий. — Все слуги пытались ее откормить, но без толку. — Он с улыбкой оглядел гостя. — И ты, похоже, пошел в нее.

Ларри молчал, пытаясь успокоить носившиеся со скоростью света мысли. В деревне янтарных Жрецов мать сочли бы уродливой, но сегодня умами правил культ «песочных часов». Даже вампирши начали стесняться своей худобы.

— У вас есть фотографии? — наконец обратился он к дворецкому.

— Увы, — развел руками Боб. — Разве что если в бумагах лорда Родмана, которые остались в особняке… возможно, наткнешься на сокровище, когда будешь их разбирать.

Поколебавшись несколько мгновений, каждое из которых растянулось на вечность, Ларри достал бумажник и извлек оттуда маленькое фото матери.

— Это миледи? — спросил он, показывая снимок Бобу.

Дворецкий удивленно поднял брови.

— Нет, — ответил он после паузы. — Эту женщину я вижу впервые.

— Как звали миледи, Боб? Вы помните?

— Девина Норвик. Да, чудное имя. Скорее всего, ее предки приехали с востока. Красивая леди, — кивнул он на фото. — Кто это?

Ларри положил снимок обратно в бумажник. Теперь он понимал, что означает фраза «в одно мгновение моя личная реальность исказилась под немыслимым углом».

— Велурия Родман. До сегодняшнего дня я думал, что она приходится мне матерью.

***

— Ты сам не понимаешь, о чем просишь, Лариэль. Это называется «использование служебного положения в личных целях».

— Я же не под юбку тебе лезу!

— Хотелось бы посмотреть.

— И, кажется, я просил не использовать эту форму моего имени.

— Для существа, которое обращается ко мне с личной просьбой и всерьез уверено, что я ему помогу, ты ставишь слишком много условий.

Ларри на мгновение отнял трубку от уха и взглянул на очередь, которая выстроилась возле телефонной будки. Очередь. Возле телефонной будки. В двадцать первом веке. Мир сошел с ума?

— Если ты молчишь с укоризненным выражением лица, — вновь услышал он голос Марселы, — то напомню: я этого видеть не могу.

— Я просто хочу, чтобы ты проверила одно имя, Марси. Это займет у тебя пятнадцать минут. Ты делаешь по двадцать таких проверок на дню по просьбе шефа.

— Вот именно. По просьбе шефа. А ты предлагаешь мне заняться кое-чем личным. И шеф не обрадуется, когда об этом узнает.

— Шеф вообще не обрадуется, если узнает, во что я вляпался.

— Когда узнает, — поправила Марсела.

— Если узнает, — упрямо повторил Ларри. — Да что с тобой такое? Ты привыкла работать только за деньги?!

— А ты работаешь бесплатно? Я думала, наша жизнь от такого излечивает.

— Очень смешно. Так что, тебе заплатить?

— Нет. Уж лучше я найду все, что ты просишь, в противном случае ты от меня не отстанешь. Как зовут твою красотку?

— Девина Норвик. И она не моя.

В трубке послышался шелест клавиатуры.

— Как пишется фамилия, через «v» или через «w»?

— Понятия не имею.

— Ладно. Попробую несколько вариантов.

Один из стоявших в очереди постучал в стекло будки и красноречиво кивнул на свои наручные часы. В ответ Ларри поднял указательный палец, чертыхнулся, вспомнив, что он не в Италии, и ограничился вежливой улыбкой.

— Ничего нет, — сказала Марсела. — Более глубокий поиск может дать результаты. Займусь через пару дней, работы полно. Что за дама?

— Подруга отца, — уклончиво ответил Ларри.

— Это связано с его смертью?

— Нет. Со мной. Похоже, эта женщина — моя настоящая мать.

— Не уверена, что хочу знать подробности. Как с тобой связаться?

Ларри продиктовал телефонный номер в квартире, которую он снимал в Треверберге, и, повесив трубку, вышел из стеклянной будки в объятия городского шума. Балконы домов над его головой находились так близко, что владельцы квартир при желании могли бы навещать соседей в буквальном смысле этих слов напрямую. Судя по публике, попадавшейся ему навстречу, в этом районе жили, в основном, студенты университета имени Уильяма Тревера и молодые люди, трудившиеся на низкооплачиваемых работах. Возле маленьких магазинчиков сидели юноши и девушки в джинсах и измятых рубашках, передававшие друг другу бутылки пива и сигареты. Уличные художники продавали свои картины, а между делом рисовали, не обращая внимания на прохожих. Худые коты рылись в переполненных мусорных баках в поисках пищи.

Улочки были такими узкими, что машина здесь не протиснулась бы, зато мотороллеры и велосипеды, любимый транспорт студентов — очень даже. Ларри надел солнцезащитные очки, спрятал руки в карманы и побрел в направлении одной из центральных улиц. Или следовало прогуляться до ближайшей станции метро?

— Самый вкусный сок в новой половине Треверберга! — зазывал покупателей темноволосый юноша, который вряд ли закончил старшую школу — и вряд ли закончит ее, потому что, судя по его ободранной одежде, сделает выбор в пользу работы на полную ставку. — Свежие лимоны, апельсины и гранаты!

— Самые модные сумки! — увещевала помятая дама в кожаных брюках и явно тесной для ее бюста майке, указывая на товар, который никогда не лежал рядом с чем-то модным.

— Пачку красного «Marlboro», пожалуйста, — обратился Ларри к хозяину одного из маленьких магазинчиков, протягивая кредитную карту.

— Только наличные, сэр, — покачал головой продавец, вычищая из зубов остатки только что съеденной шаурмы при помощи зубочистки. — Аппарат для кредитных карт не работает вот уже с неделю. Только два слова — спальный район.

— Возьмите, — раздалось за спиной у Ларри. — Сдачу оставьте себе.

Терри Нур протянула продавцу купюру, и тот бросил на покрытый прозрачным пластиком стол пачку сигарет.

— Вообще-то я мог бы снять деньги в банке, — заметил Ларри, когда они с дочерью Филиппа Хобарта вышли на улицу.

— Серьезно? А ты знаешь, где тут ближайший банк? — спросила она, опуская на нос очки с фиолетовыми стеклами. — На машине ехать минут сорок в лучшем случае. А ты, как я вижу, без колес. Кто тебя подбросил до города? Помощница Боба?

Он снял полиэтилен с пачки и похлопал себя по карманам джинсов в поисках зажигалки.